Александр Руж - Волчий камень [litres]

– Анна! – строго сказал Максимов, переходя на официальный тон. – Я не отпущу тебя одну. Изволь подождать две минуты, и я буду готов.

Анита с едва уловимой иронией посмотрела на супруга.

– Две минуты? Я-то подожду. Подождет ли господин Ранке?

Ранке подождал, и они втроем вышли из дома. Полицейская повозка стояла за углом. Двое угрюмых жандармов напоминали форейторов не больше, чем сама повозка напоминала королевскую карету. Выкрашенная в темные тона, с зарешеченными оконцами, она походила на передвижную тюрьму, зато, как выяснилось, обладала приличной скоростью. Пара мускулистых лошадей с быстротой почтового экспресса доставила пассажиров в «предместье сараев» – грязный и затхлый квартал, расположенный вдали от фешенебельных домов столичной знати. Следуя указаниям Ранке, возница в полицейском мундире направил шарабан в один из проулков. Пространство, и без того тесное, сдавленное с обеих сторон стенами неказистых, покрытых трещинами построек, было вдобавок захламлено остовами выброшенной на улицу допотопной мебели, настолько древней, что ее даже здесь, в обители отчаянной нищеты, признали негодной к дальнейшему употреблению. Повозка задевала краями рассохшиеся шкафы и комоды, и они разваливались, словно были сделаны не из дерева, а из папье-маше. Хрустели размалываемые колесами ножки стульев и книжные полки. Тут же валялись осколки домашней утвари.

– Здесь, кажется, революция не заканчивалась, – заметил Максимов.

– Она здесь и не начиналась, – сказала Анита. – Это место напоминает мне заросшее травой болото. Грязь, вонь и тишина.

Словно опровергая ее предположение, из хибары, мимо которой они проезжали, донесся душераздирающий визг, хлипкая дверь слетела с петель, и прямо под лошадиные копыта бросилась растрепанная женщина с всклокоченными волосами. Полицейский кучер еле успел натянуть вожжи. Из хибары вслед за женщиной выскочил пьяный оборванец с огромным тесаком в руке. Женщина поскользнулась в луже, он успел вцепиться свободной пятерней в ее юбку и занес было нож для удара, но вовремя спрыгнувший с повозки жандарм без раздумий двинул его в подбородок, и оборванец беспомощно распластался в той же луже.

– Вот вам и тишина, – сумрачно прокомментировал Ранке. – Здесь такие сценки не редкость. Конечно, этим голодранцам не до раздумий над революционной философией, зато их можно использовать как движущую силу. За пять марок они перебьют стекла в ратуше, за десять – выйдут на баррикады, а за двадцать пойдут на штурм королевского дворца.

Возле хибары шла живая перебранка: чудом уцелевшая женщина что-то выговаривала спасшему ее жандарму и тыкала пальцем в распростертое тело своего несостоявшегося убийцы. Жандарм в нерешительности оглянулся на начальство. Ранке брезгливо махнул рукой.

– Знакомая картина. Заступается за мужа – мол, семейный спор, ничего серьезного… Поехали дальше.

Изрядно попетляв по изогнутым закоулкам, добрались наконец до сооружения, напоминавшего большой деревенский коровник. К фасаду одноэтажного барака, под низкой крышей, была приколочена вывеска: Gutes billiges Hotel.

– «Хорошая дешевая гостиница», – перевел, усмехнувшись, Ранке.

В сопровождении жандармов он сошел на землю и, подойдя к двери, несколько раз ударил в нее своим увесистым кулаком. Дверь отворилась не сразу, из щели выглянуло сморщенное и желтое, как у заядлого опиомана, лицо. Последовал короткий диалог на немецком. Ранке обернулся к Аните и Максимову, сидящим в полицейской карете и следящим за его действиями из-за открытой дверцы.

– Вейс здесь, он вернулся часа четыре тому назад и из комнаты не выходил. Этот тип, – он ткнул в желтолицего, – хозяин гостиницы. Говорит, что Вейса сопровождал человек в котелке…

Анита с ловкостью пантеры выскочила из шарабана.

– Где его комната?

– Нас проводят… Мадам, вы уверены, что вам следует переступать порог этого заведения?

– Уверена. Идемте!

Максимов взял ее за руку, и они вдвоем последовали за Ранке и жандармами по темному коридору, в котором отвратительно воняло потом, табаком и дешевым шнапсом. Желтолицый со свечой в руке шел впереди и что-то быстро говорил на ходу.

– Человек в котелке ушел почти сразу, – пояснил Ранке. – Потом к Вейсу пришел еще какой-то посетитель… хозяин не успел его как следует разглядеть. Он тоже задержался ненадолго… А вот и комната Вейса!

Они остановились перед дверью, с которой свисали клочья того, что когда-то называлось обивкой. Ранке постучал, в ответ не раздалось ни звука. Тогда он дал знак одному из жандармов, тот слегка толкнул дверь плечом, и она распахнулась настежь.

В сумрачную комнатку-клетушку ворвался сквозняк. Он скользнул по некрашеному дощатому полу, колыхнул край желтой простыни, свисавшей с низкой деревянной кровати, взъерошил волосы сидящего на стуле человека с запрокинутой головой. Человек был одет в продранные на коленях кальсоны и рубаху, на которой, подобно манишке, выделялось большое бурое пятно.

– Кровь… – прошептала Анита.

У человека было перерезано горло.

Гостиница «Шпрее». – Словоохотливый портье. – Двадцать третий номер. – Подворотня. – Рука с револьвером. – Последнее предупреждение химического магната. – Догадка Максимова. – Англичанин. – Поездка в Виттенберг. – Исчезнувшие миллионы. – Югендвайе. – Мысли о блаженстве. – Теплые шлепанцы и кресло у камина. – «Там! Под окнами!» – Тот, кого ищет полиция.

Последний день ноября выдался в Берлине безветренным и относительно теплым. Анита с удовольствием подставила лицо под лучи неяркого солнца. Она была рада тому, что ей, подобно многим другим барышням-аристократкам, не приходится следить за белизной щек, придавая им интересную бледность, поскольку кожа у нее от рождения была смуглой, и с этим ничего нельзя было поделать. Да и зачем? Она не находила в бледности ничего интересного, эта дурацкая мода вызывала у нее недоумение. Скорее всего, во всем виноваты мужчины. Они вечно во всем виноваты – в том числе в том, что дамы, ради стремления понравиться им, вынуждены уродовать свою внешность белилами и прочей косметической чепухой.

Гостиницу «Шпрее» она отыскала легко – это был один из самых крупных и престижных отелей в центре прусской столицы, располагавшийся на берегу одноименной реки. Войдя в холл, Анита подошла к портье – седому старику с забавно торчавшими на голове завитками редеющих волос – и спросила по-французски:

– Скажите, у вас ли проживает господин Володин, коммерсант, приехавший из Мюнхена?

Старичок, увидев перед собой хорошо одетую даму, степенно поклонился и на том же языке, который он, видимо, знал достаточно хорошо, ответил: