Соня Лаврова - Убийство у камина

– Могу я вам что-нибудь принести? Стакан воды, немного бренди?

Она отрицательно покачала головой, как будто она не была частью своего тела и была чем-то отдельным независимым от него, вращающимся на шарнире.

– Я не пью, – сказала она хриплым голосом. В этот момент Арчири был уверен, что ничто не сможет пробиться сквозь эту стену респектабельности. Она рухнула в кресло, которое занимала раньше, вяло развесив руки по сторонам. Когда он вернулся из кухни со стаканом воды, она уже достаточно пришла в себя, чтобы сделать глоток и вытереть, с обычной утонченностью, уголки губ. Он не осмеливался говорить.

– Я должна сказать ей? Она говорила серьезным, но уже не хриплым голосом. Должна ли я рассказать Шерр? Арчири не осмелился признаться ей, что Герберт уже может рассказал ей об этом. – Сегодня это ничего не значит, – сказал он, опровергая учение двух тысячелетий своей веры одной фразой. Эти вещи больше не имеют значения. А теперь расскажите мне все, что знаете.

Он опустился перед ней на колени и молился, чтобы все его догадки были как можно ближе к истине, а она ограничилась лишь некоторыми подробностями. Очень хотелось бы, что бы все исполнилось как он думал и он смог бы таким образом избавить ее от позора исповеди!

– Вы с Витосом Джимс жили неподалеку в Визбори. Вы влюбились, но он умер.…

Машинально она взяла рукопись из его рук и положила ее себе на колени. Она взяла рукопись, словно талисман или реликвию, и тихо сказала: Он был такой умный. Я не понимала, что он пишет, но это были очень красиво. Его учитель хотел, чтобы он пошел в колледж, но его мать не позволила ему. Видите ли, у его отца была пекарня, и он надеялся, что он поможет ему с бизнесом. – Я слушаю, рассказывайте, – попросил Арчири, медленно отодвигаясь, чтобы сесть на край своего кресла. Она продолжала: он продолжал писать свои стихи и пьесы, а по вечерам учился на какой-то другой экзамен. Джон ушел из армии, потому что был болен, у него была анемия. – Ее пальцы сжались над рукописью сильнее, но глаза были сухими. На мгновение Арчири снова увидел угловатое, бледное лицо карты из сувенирной лавки, но его черты постепенно трансформировались в черты Шерр.

Он смотрел на Мию Куви, охваченный болезненным состраданием. Если он не вмешается, наступит момент, когда ей придется затронуть тему, которая повлекла бы за собой дальнейшее унижение.

– Вы собирались пожениться, – сказал он. Она боялась слов, которые он мог бы использовать, поэтому что защищалась, крича: – Мы никогда не делали ничего плохого! Только один раз… после… ну, он не был таким, как другие парни. Мне было так же стыдно, как и ему. Она отвернула лицо и, чтобы оправдаться, добавила тихим голосом: – кроме Витоса, у меня было два мужа, но меня никогда не привлекали подобные вещи. -Она откинула голову назад, краснея. Мы были помолвлены, мы собирались пожениться.…

Арчири увидел, что пришло время двигаться вперед со своими догадками: – Вы узнали, что Вы беременны после его смерти, не так ли? Она кивнула, помрачнев от волнения. Мне некуда было идти, и она боялась, поэтому она вышла замуж за Даниэла Сайсом. Посмотрим, Витос Джимс умер в феврале 1945 года, а Даниэл вернулся из Бирмы в конце марта. Значит, вы должны были знать его раньше. – Это было чистое предположение. Может быть, он был направлен в Визбори, прежде чем отправиться на Дальний Восток? -Он был вознагражден незаметным наклоном головы и продолжал за счет своего вдохновенного воображения завершать свою хронику событий, возникшую после прочтения письма Пюсси. Он вспомнил разговор Аскольда о синяках на ее руках. Он отвел взгляд и сжал кулаки, чтобы сдержать вздох. Даже простой вздох может выдать его. Рядом со стеклами вырисовывался на фоне герани силуэт Куви, который стоял молча, неподвижно и настороженно. Как долго он там находится? Что он слышал? Встревоженный, Арчири изучал его выражение лица в поисках признаков страдания или гнева и нашел любовь в его глазах и это вернуло Арчири силы и мужество. Может быть, он бы предал эту женщину, может быть, он собирался совершить что-то непростительное, но было слишком поздно для таких обвинений.

– Позвольте мне закончить, – сказал он, не зная, как ему удастся сохранить тон своего голоса. Вы вышли замуж за Даниэля и заставили его поверить, что он отец Шерр. Но он подозревал и поэтому никогда не любил девочку как отец, не так ли? Почему вы не сказали мистеру Куви? Она наклонилась. Было очевидно, что она не слышала, как человек, украдкой вошел в комнату.

– Он никогда не задавал мне вопросов о моей жизни с Даниэлем, – сказала она, – и мне было слишком стыдно, что я вышла замуж за такого человека, как Даниэль. Вы не знаете его, но мой муж настолько хорош, что, хотя он никогда ни о чем не спрашивал меня, я чувствовал себя обязанным дать ему какое-то объяснение, понимаете? -Неожиданно красноречиво произнесла она. Но представьте, что я могла ему сказать, что я могла ему дать… ничего! Люди указывали на меня на улице, как на монстра. Он должен был нести это; он не знал грязи. Он сказал мне, что отвезет меня далеко и обеспечит мне новую жизнь в месте, где меня никто не знает, он сказал мне, что я не виновата, что я невиновна. Вы действительно думаете, что я упустила единственный шанс в своей жизни, сказав Вам, что Шерр… незаконнорожденная? Тронутый, Арчири тяжело поднялся. Силой своего взгляда он попытался заставить стоящего позади нее мужчину вернуться на свое место, но Куви остался на месте, неподвижный, как будто у него не было ни тела, ни бьющегося сердца. Его жена была настолько поглощена собственным рассказом, что не замечала ничего из того, что происходило вокруг, однако в этот момент она, казалось, почувствовала что-то в окружающей среде, глухую страсть двух других людей, единственной целью которых было помочь ей. Она развернулась в кресле и со странной гримасой мольбы поднялась навстречу мужу.

Арчири ожидал крика, но его не последовало. Она пошатнулась, но когда она попыталась что-то сказать, она оказалась в крепких обьятиях Куви. Он только слышал, как она сказала:: – О, Тим! Тим! -Но он чувствовал, что его энергия покидает его и в голове остается только одна нелепая мысль. Это был первый раз, когда я услышал имя Куви.

Она больше не спускалась. Арчири предполагал, что больше не увидит ее, пока все снова не соберутся среди цветов, подружек невесты и свадебного торта. Бледная и замкнутая, Шерр сидела рядом с Гербертом, положив одну руку на его руку и с рукописью на коленях.

– Я чувствую себя такой странной, – сказала она. Как будто у меня новая личность. Как будто у меня три родителя, но я меньше всего знаю настоящего.

Воодушевленно. Герберт прокомментировал:

– Ну, разве ты не предпочитаешь иметь такого отца, человека, способного писать такие прекрасные вещи? – Но Шерр повернула глаза к тому человеку, которого Арчири должен будет научиться называть Тимом, и понял, что она уже выбрала.