Вера Миносская - Хранители

— Динамит.

До недавнего времени этот способ рыбной ловли был распространен по всему Криту.

Вечером, когда искатели вернулись из Трипити, у меня было две акварели и ни одного чистого листа в альбоме. Картинки вышли немудреные, но Афина велела Никосу завтра же сделать для них рамки. На одной была перевернутая лодка на пляже — мне даже не надо было перемещаться с места, чтобы видеть это воочию, — и рыбак, распутывающий рядом желтые сети. На второй — комната в лунном свете, круглый стол посредине и за окнами белые колонны, увитые плющом.

— Молодца! — усмехнулся Иван, хлопнув меня по плечу. — Смотри тока, шоб в нашем «У самого моря» точно таких же не было. Как нога?

— Здорова, эвхаристо. Что с церковью?

— Не она… И ущелье явно не то — никакого озера меж скал. Мы проехали его целиком, начиная от пляжа.

Георгис, посмотрев из-за моего плеча на картины, сел рядом, и Афина тут же поставила перед ним чашку с кофе.

— За вами никто не следил? — спросила я, когда она ушла.

Он помолчал.

— Не уверен. Ущелье популярно, и пара машин мимо проехала. На обратном пути, правда, никого за нами не было.

— Молодые люди, да расслабьтесь вы, — засмеялась Маша, опускаясь на стул между Иваном и Георгисом. — Все окей. Зато какой каньон! В самой узкой части там всего три метра и скалы почти смыкаются над головой. Люблю его! Жаль, Вер, ты рисовала свои картинки, а не поехала с нами.

Георгис усмехнулся.

Утром Иван с сомнением поглядел на мою задрапированную джинсами лодыжку и предложил остаться писать картины дальше. Я отказалась: бинт немного сдавливал ногу под кроссовкой, но несмертельно.

Каждый взял комплект сменной одежды. А также воду, бутерброды и овощи, плюс Афина сунула мне четыре банки фасоли со свининой, которые я переложила в Ванин рюкзак. Мои попытки заплатить вновь отвергла, сославшись на то, что художники всегда брали за работу натурой.

Выдвинулись в путь сразу после завтрака.

Мы с Ваней ехали на «джимни», Георгис с Машей — на «вранглере». Машин «ярис» решили не гонять по грунтовкам, оставив в деревне.

Около часа поднимались до шоссе по серпантину.

— Деревеньки южного Крита всем хороши. Кроме одного: выбираться из них задолбаешься, — пробормотал Ваня. — В них надо приезжать на несколько дней: сноркать, гулять по ущельям. А не мотаться туда-сюда на машине.

— Давай я поведу?

— Сиди уж.

Спустя пару часов мы достигли входа в ущелье. Утрамбованная площадка рядом со входом служила доброй приметой: о такой же писал отец Тимофей.

На Машином рюкзаке сбоку болтались альпинистские зажимы. Но всех удивил и заставил замолчать Георгис, когда вынул из багажника и повесил через плечо охотничий карабин.

— О-о-о, а это зачем? — протянула Маша.

— У нас не совсем обычный туристический трекинг, Мария, — отозвался Георгис. Закинул за второе плечо рюкзак и зашагал вперед.

Ваня замыкал шествие.

Даже сейчас, в октябре, в ущелье было зелено: стайка рожковых деревьев при входе, кустики малотиры. По рыжим слоистым бокам скал карабкались козы — иногда вниз скатывались кусочки известняка, выбитые их копытами, позвякивали колокольца. Мы с Ваней шли небыстро, он — о чем-то задумавшись, я — экономя силы, при быстрой ходьбе нога давала о себе знать. Маша с Георгисом чуть оторвались от нас.

Впереди послышался шум воды. Тропа поднялась на каменистый пригорок, скалы подступили вплотную. Мария и Георгис остановились, обсуждая недоступное пока нашему с Ваней взору.

Подойдя к ним, я увидела круто уходящую вниз тропку. Она упиралась в изумрудное озерцо, лежавшее, как в купели, меж отвесных стен, с которых падала вода. Скалы за ним почти смыкались, оставляя яркий, загзагообразный проход в ущелье. Мы любовались озером и радовались ему как главному свидетельству верного пути.

Все разулись, затолкав обувь в рюкзаки.

— Подождите, я пойду первым, — сказал Георгис.

И, подняв над головой рюкзак с карабином, ступил в воду. Шел он медленно, вскоре вода поднялась ему до бедер. Сильные же здесь были ливни, если учесть, что дядя Ивана в мае намочил рясу лишь до колен.

Дойдя до узкой щели меж скал на том берегу, Георгис обернулся и сделал предупреждающий жест, призывая нас оставаться на месте. Зашел за выступ и через пару минут появился уже без вещей. К нам вернулся вплавь, что было гораздо быстрее. Присев на камень внизу тропы, крикнул:

— Дно скользкое — камни. Иван, давайте перенесем рюкзаки, а девушкам лучше вплавь.

Иван кивнул. Наши с ним рюкзаки были небольшие, положив их себе на плечи, он вошел в озерцо. Георгис взял увесистый Машин рюкзак и последовал за ним.

— Ну что, искупнемся? — задорно крикнула Маша, но быстро отдернула ногу: — Черт, холодная!

По тропинке я спускалась последней. Краем глаза заметила тень, мелькнувшую сзади, на залитом солнцем пространстве ущелья. Всегда поражалась козам — как они забираются на горные выступы, имея в своем распоряжении лишь гладкие копыта, ну и козлиное упрямство, конечно.

Вода и впрямь была холодная, но для нывшей лодыжки это послужило облегчением. К тому же, идя по ущелью, я запарилась и чувствовала липкие ручейки подмышками.

Доплыв до середины озерца и решив, что все равно никто меня пока не видит, поплыла к водопаду. Струи взрывали пенные ямы и осыпались радугой брызг. Нащупав дно под ногами, я встала. Если развести в стороны руки, получалось, что радуга идет от одной моей ладони до другой…

Я не сразу поняла, что мне кричат. Обернувшись, увидела, что все уже на том берегу — три фигуры в светлом изгибе скал, почти сходящихся вверху. Отсюда казалось, что на меня смотрят инопланетяне. Оттолкнувшись от дна, я плыла, не глядя на ожидающих, чтобы оставить в памяти немного сюрреалистичную картинку. На берегу меня встретил неожиданно злой Машин взгляд и нетерпеливый — Ивана. Это он кричал мне.

«Мокрые и красивые, хоть одноименное шоу или фотосессию устраивай», — подумала я, глядя на них обоих.

В сторону третьего спутника я смотреть избегала.

За узким проходом скалы расступились. По широкому ложу ущелья тек ручей.

Разделившись направо и налево, мы переоделись за пушистыми, к сожалению, уже отцветшими кустами олеандров. Надев джинсовые капри и белую тунику, я улыбнулась, взглянув на Машу:

— Хорошо, что ты не водишь по ущельям группы немецких старичков. У половины случился бы инфаркт, увидь они тебя в мокрой футболке.

В ответ получила хмурый взгляд и презрительный цедеж сквозь зубы:

— Посмешнее ничего не придумала?

Не желая ни ругаться, ни вникать в причины ее резкой смены настроения, я вышла из кустов. Купание в холодной воде бодрило и наполняло тело радостью. Мужчины, тоже переодетые, обсуждали, можно ли идти по камням вдоль ручья.