Вера Миносская - Хранители

— Чем быстрее и дальше мы уйдем от Спили, тем лучше, — сказал он, доставая меня из кустов.

Показалось соседнее поселение Мурне. На его узких белых улочках тускло горели редкие фонари, народу почти не было. В одном дворе под лампой на длинном шнуре мужичок что-то грузил в кузов пикапа. Георгис окликнул его, поздоровался. Оказалось, дядька едет к теще в Плакиас 35 35 Плакиас — курортный поселок на юге Крита. . Договорились, что за небольшую мзду он подкинет туда и нас.

Я забралась на заднее сиденье и слушала разговор Георгиса с водителем. У них быстро нашлись и общие знакомые, и общие истории: они смеялись над каким-то случаем на свадьбе в деревушке неподалеку отсюда, произошедшим лет тридцать тому назад.

В окно влетал свежий ветер. Шум двигателя заглушался ором непобедимых цикад. Пикап трясся и подпрыгивал на ухабах. Вскоре я задремала. Сквозь сон слышала веселые куплеты, которые запел наш новый знакомый, и смех Георгиса.

Проснулась от толчка остановившейся машины. Все вокруг светилось огнями, шумело море. Запись эстрадной песни из одной таверны переплеталась с низким голосом певца из соседней, тянувшего пряный критский мотив в микрофон.

Человек за рулем с трудом расстался с Георгисом, наотрез отказавшись от денег и велев передавать привет не то Никосу, не то Яннису.

В отличие от погруженного в сон Спили в курортном Плакиасе царило веселье. Магазинчики работали, столы таверн вдоль моря почти все заняты. Мы сняли два номера в маленьком отеле на окраине и пошли ужинать.

В таверне было шумно. По веткам гигантских тамарисков гуляли кошки, у моря белыми глыбами застыли гуси. Георгис сильно проголодался. Официант поставил перед ним бараньи ребрышки и графин с узо. Передо мной — кофе и мороженое. Вытянув под столом ноги, я прихлебывала густой напиток, наслаждаясь забытым ощущением праздности. Лодыжка ныла, но не болела.

— Пока поиски оставляют на вас следов больше, чем на всех остальных вместе взятых, — заметил Георгис.

— У Вани вообще пулевое ранение…

— Легкое. Часто вы с Иваном деретесь?

Внутреннее напряжение, накопившееся во мне за два последних дня, было точно сжатый кулак и требовало разрядки. Поэтому вопрос Георгиса меня не просто рассмешил. Запрокинув голову, я закатилась хохотом так, что кошки едва не посыпались с тамарисков.

Пока я веселилась, Георгис расправился с одним мясистым ребрышком. Отделив мякоть ножом и вилкой, взял пальцами косточку и откусил блестящий масляный хрящик. Вытер салфеткой губы, налил из графина узо. И, опрокинув стопку залпом, наблюдал за моей буйной радостью. Я даже позавидовала, насколько естественно у него это получается. Обкусывать хрящи и жилки тоже любила, но делала это, только когда никто не видит.

— Нет, черт возьми, редко, — утирая глаза, сказала я. — Последний раз в детстве.

— Это особенность русских девушек — часто поминать черта?

— Это особенность греческих военных — уходить в священники?

Он улыбнулся.

— Вы серьезно собираетесь стать священником?

— Нет… Точнее, пока не решил.

— А ваш духовный отец, Владыка, что советует?

— Советует повременить… В этом деле он не может настаивать или, наоборот, отговаривать. Но, скажем так, я знаю, что эта идея ему не нравится.

— Чем вы занимаетесь, Георгис?

— Мы помогаем беженцам на Лесбосе. Там есть община… Мы построили им дома, больницу. До этого долго занимался практически тем же самым на Сицилии в организации по делам беженцев при ООН.

«Хорошо, что сейчас рядом нет Ивана», — подумала я. Взгляды друга на проблему беженцев, а особенно на их размещение на греческих островах, были прямо противоположными.

— Кстати, именно на Сицилии мы познакомились с митрополитом Филаретом. В смысле он тогда еще не был митрополитом.

— Мне кажется, он, подобно своему другу, покойному отцу Тихону, обладает очень деятельной натурой.

— Вы правы, — улыбнулся Георгис. — Думаю, если бы Владыка не избрал духовное поприще, он стал бы полицейским офицером. Ему обязательно надо наводить мир и порядок. Однажды на Сицилии стукнул во время службы ливийского мальчишку кадилом по лбу за то, что тот запускал пальцы в купель.

Смеясь, я чувствовала, как по позвоночнику бежит холодок. Предчувствие будущей несвободы жило в том, насколько неизменно короток оказывался путь его слов к моему разуму. И сердцу. Это пугало сильнее, чем двое темноликих убийц.

— О чем вы сейчас подумали? — спросил Георгис. — Вас что-то тревожит?

— Нет-нет… Вы, наверное, хорошо знаете итальянский?

— Выучил, да. А как давно вы знакомы с Иваном?

— С пяти лет. У всех знакомых девочек были лучшие подружки. А у меня — лучший друг.

В конце ужина Георгис не дал мне заплатить за кофе с мороженым и попросил в будущем к этому не возвращаться. Оплата таверн и гостиниц входила, по его словам, в ту финансовую поддержку, о которой говорил митрополит.

Около полуночи, когда мы возвращались в отель, веселье на набережной было в самом разгаре: музыку в баре у дороги включили громче, из соседней таверны долетали взрывы хохота хмельной молодежной компании.

Перед сном я вышла на балкон подышать воздухом. Но желаемого освежения не получила. Атмосфера сжалась в душный комок. Неужели снова принесет дождь? Пальмы под балконом качали длинными листьями, под одной из них в свете фонаря стоял человек. И смотрел на мой балкон. От неожиданности я отскочила к стене. Когда снова выглянула, никого не было. Возможно, он просто зашел под деревья. Понаблюдав еще из тени стены, я призвала себя рассуждать здраво. Во-первых, сразу бежать в соседний номер к Георгису не следовало. Что я скажу? Кто-то стоял под деревьями? То есть к званию истерички и драчуньи прибавлю третье — паникерши. Фу! Во-вторых, в темноте не видно было лица, следовательно, я не знаю, куда он глядел. Поздравив себя со способностью сохранять хладнокровие, я отправилась в душ.

Одно только перечеркивало все эти логические и самохвальные выкладки: я не смогла выключить ночник, так и спала со светом. Потому что была уверена: смотрел неизвестный именно на мой балкон.

Утром мы позавтракали в кафе при отеле и отправились в путь. Ветер расходился. Небо затягивало пеленой.

— Похоже, идет сирокко. Но, судя по прогнозу, пролетит быстро, — сказал Георгис, глядя в телефон.

Я украдкой оборачивалась. Но ничего подозрительного не заметила: вот черный мотоцикл у обочины, вот хозяйка апартаментов поливает из шланга палисадник.

На выезде из Плакиаса, отчаянно сигналя, нас нагнал вчерашний попутчик. Он затормозил, подняв клубы пыли, перегнулся через пассажирское сиденье и открыл дверь:

— Садись, приятель! Почему вы не сказали вчера, куда вам надо?!