Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

– Ну, в этом еще надо разобраться, Паргев, – уклончиво ответил приятель.

– В чем разобраться? – развел ладони Паравян. – Имелись ли в его аттестате четверки?

– Между нами говоря, турки – это ваш эксперимент Франкенштейна: вы их, пришлых кочевников, сформировали как этнос, дали ему название, вооружили грамотой и технологиями, вот они вас же и убили…

– Нет, это ваш Франкенштейн, Ленни! Франкенштейн – это ваша фамилия, это вы дали им безнравственных лидеров, научили политическим козням и заговорам!

– Ладно, считай, что они наш с вами совместный проект, результатом которого явился бренд под названием «турки», – миролюбиво заключил Леонард Сэмюэль.

2004 г., осень

Слоники-дальтоники путали цвета, – мурлыкала Верка, разводя хозяйственным ацетоном вонючую акриловую краску для ремонта автомобилей. Блестящие пятна акрила придавали художественной композиции на полотне удивительную свежесть, а довольная собственным новаторством Верка вспоминала дни, когда придумала эту песенку для обучения своего малыша названиям цветов.

Это было счастливое для Верки лето 86-го, когда её муж Жора с друзьями открыли кооператив по производству дефицитных запчастей для автомобилей, арендовав один из цехов родного завода. Ребята ночи напролет вручную чертили, делали расчеты на единственном калькуляторе, попутно рассказывали анекдоты и байки и курили до одури на открытой веранде их с Жорой уютного одноэтажного домика, уцелевшего посреди окруженного новостройками двора.

Ответвлявляясь от скрученного в тугую спираль ствола и опираясь на направляющие деревянные брусья, ветви виноградной лозы плотно прикрывали веранду естественным шатром нежно-шершавых листьев. Гроздья винограда густо свисали над столом и матово светились, как модели таинственных звездных скоплений. Просто подняв руку, можно было сорвать кисть с золотыми шариками, надорвать зубами терпкую кожицу и, придавив языком, ощутить нёбом волшебный вкус сердцевины.

Они жили в самом-самом центре Еревана, в двух шагах от Оперного театра и через дорогу от построенного на месте церкви Святых Погоса и Петроса роскошного кинотеатра «Москва». Но это был их с Жоркой оазис старины, где в кустах сирени по-детски сопел сверчок, а бесстрашная мошкара билась насмерть с неумолимой настольной лампой. We are the world, we are the children [96] Мы – мир, мы его дети ( англ .) , – доносились из соседней многоэтажки голоса объединенных в хор разноцветных американских звезд, и мир действительно казался уже объединившимся во имя добра, а Верка с мужем и их друзья – его неотъемлемой частью.

Трехлетний Артошка спал в своей кроватке, приоткрыв яркие губы, расслабив кулачки и широко расставив ножки, как великан в детстве. Временами его веселил являвшийся во сне ангел-хранитель, и малыш широко улыбался, а глазные яблоки двигались под плотно прикрытыми веками с густыми ресничками. Ветка персикового дерева свешивалась в окно спальни, и сам малыш, с его покрытыми золотым пушком румяными щечками, походил на свежий персик, который неудержимо хотелось поцеловать.

Верка жарила на кухне баклажаны, тушила молодую баранину, выпекала на открытом огне мясистый сладкий перец и счастливо угощала всей этой красотой заработавшихся ребят. Еще она носила им в глиняном кувшине отжатое из винограда молодое недобродившее вино – мачар, имевшее обманчивый вкус рядового виноградного сока. Выпитые литры прохладного мачара утоляли жажду, будили воображение, коварно нарушали координацию движений и обязательно провоцировали взрывы новых идей и пересказов старых анекдотов молодых кооператоров.

С одной стороны, это был страшный год, потому что это был год Чернобыля. Но злополучная АЭС была в четырех тысячах километров от Армении, и трагедия вызывала здесь сочувствие и сопереживание, но непосредственно не коснулась никого, кроме командированных туда трех сотен спасателей. А с другой стороны, это был счастливый, и притом последний действительно счастливый год. Потому что вслед за ним неотвратимо и последовательно наступали ошеломляющая своей бесчеловечностью резня армян в Сумгаите, затем – странное Спитакское землетрясение, унесшее десятки тысяч людей и разрушившее весь промышленный запад тогда еще советской Армении. Потом был ужас армянских погромов и массовых убийств в Баку, и, наконец, – операция «Кольцо» по депортации армян из Карабаха, приведшая к войне на этой земле. И, конечно, Верка не могла предугадать, что приносимые Жорой домой вполне честно заработанные в кооперативе и перевязанные бечевкой с банковскими пломбами здоровенные кирпичи денег смогут изменить его до неузнаваемости.

Год был счастливым еще и тем, что давно окончившая истфак Верка благополучно выбралась из этапа пеленок и скарлатин и сдала идиотские аспирантские минимумы по материалистическому взгляду на мир Божий. На кафедре ей даже предложили было занудливые темы для диссертации. Само собой, их неминуемой составляющей была классовая борьба тружеников Армении против своих же угнетателей-армян, как бы они в конкретный исторический период ни назывались. И Верка было поддалась.

Но однажды профессиональный бес её попутал. И очень основательно. И Верка, болтая за чашечкой кофе в университетском буфете, поделилась со знакомыми ребятами своей догадкой. Присутствовавшему редактору университетской многотиражки идея ужасно понравилась, так как пробивавший себе дорогу в большую журналистику ушлый комсомолец к тому времени смекнул, что без сенсаций газеты остаются дорогим сырьем для макулатуры. Он попросил Верку изложить идею на бумаге, и она бесшабашно согласилась. Гвоздем ближайшего номера стала такая вот статья с присовокупленным сияющим ликом Верки в ореоле её фирменных кудряшек:

СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ

МОЛОДОГО ИСТОРИКА

Аспирант кафедры стории Древнего мира и раннего Средневековья Ереванского университета Арев Петросян в ходе исследовательской работы пришла к потрясающему выводу, который может оказаться настоящей научной сенсацией для востоковедов мира. Суть открытия мы передаем со слов самой аспирантки А. Петросян:

«Аккадский царь Саргон говорил о себе так: «Моя мать была бедна, отца я не ведал, брат моей матери обитал в горах. Зачала меня мать, родила меня втайне, положила в тростниковую корзину, вход замазала смолой и пустила по реке».

Известно, что Аккад был построен в устье Тигра и Евфрата. Чтобы засмоленная корзинка приплыла туда быстро, сохранив орущий от голода ценный груз, нужно было запустить её в быструю, то есть льющуюся с более высокой отметки воду – тем более что дядя будущего царя жил в горах. И понятно, что никакая, даже безмужняя авантюристка, не пустит рассчитанного на выживание первенца по волнам, если это неопробованный и опасный путь. И не доверит пусть нежеланного, но своего ребеночка, другому народу – тем более что проповедовавших интернационализм международных организаций тогда и в помине не было.