Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

– А какие с меня анализы, если три дня ничего не ел? – возмутился Волод, – вот, на ногах еле стою…

– Три дня? – ужаснулась сестричка. – Ой, столовая уже закрыта. Извините. Ну-ка я спрошу, как быть. – Ринулась к рабочему столу, взяла было телефонную трубку, но сразу положила:

– Ой, да мне мама пирожки положила на дежурство, вот, возьмите все, кушайте на здоровье. Мне всё равно не хочется. Но они вкусные: есть и с сыром, и с мясом.

Ага! Прониклась наконец симпатией и состраданием. Поняла, наконец, с кем имеет дело! Волод трагически, но высокомерно улыбнулся: Мерси! – и артистически протянул к пакету перебинтованную руку. – Огромное мерси! – заграбастал пакет с пирожками и направился из её кабинета, усиливая хромоту.

– Байрон! – думал он по дороге, – вылитый лорд Байрон: худощавый, прихрамывающий и любимый женщинами. Хорошо, борода отросла и скрывает эти чертовы бородавки. Всё от антисанитарии окружающей среды. А Байрон-то, не помню, с бородой был или усами? Но всё равно похож… А где пирожки-то съесть? В палате старик может отнять. Или тот здоровяк, что храпел, проснётся от вкусного запаха. Ага, вот он, ручки-ножки-огуречик!

Волод сбавил хромоту и осторожно открыл дверь туалетной комнаты. Ну, чудеса! В комнате было чисто, светильник над зеркалом отражался в умывальных раковинах и писсуарах, двери кабинок были распахнуты настежь. Богатенький, видать, фонд этих самых благотворителей! Интересно, можно у них чего-нибудь дополнительно выпросить? Стипендию какую или пенсию персональную – все-таки я не кто-нибудь, а бывший сотрудник Госплана…

Волод заторопился в кабинку, щелкнул замком, убедился, что заперся, и счастливый, уселся на унитаз с пирожками в руке:

– Попируем, сэр!

10 декабря 2004 г.

Старик оказался ровесником Волода. Физиком был по образованию. У них, у физиков, голова в любую сторону хорошо работает. В Госплане, правда, не трудился никогда, но имел аж три кооператива при Горбачеве, говорит! Квартиру, машину, дачу и жен вереницу, как у Волода. Он, когда пирамиды вовсю развернулись, в банке взял кредиты для кооперативов под залог квартиры, дачи и машины, и вложил их в самую знаменитую финансовую пирамиду. Дебет-кредит подбиваешь – и оказывается, что чистого навара между банковскими обязательствами и пирамидальным доходом получается аж пятнадцать процентов! А их он стал вкладывать в ещё одну пирамиду, говорит. Хоть и физик, но жертва массового психоза, как ему потом объяснили сведущие люди. А роскошные, как в сказке, пирамиды хлопнулись однажды оземь и оборотились кучками жуликов без кола без двора! И платить им было своим должникам практически нечем!

Так Старик потерял квартиру, машину, дачу и всё частное и кооперативное имущество. А очередная жена ещё до того ушла, в богатый период. Женщин разве поймешь? Потом уже, бездомного, пожалела, взяла к себе в дом, но зачем мужчине женская жалость, говорит? Мужчина – он если мужчина, должен осязать уважение к себе и такой высокий градус любви, которого она же, красавица, и стесняется. А какой тут градус может быть, если мужчина – бездомный банкрот? Сам ушел. Поехал в Москву, думал снова встать на ноги. И встал, говорит. Нашел там дальнего родственника, точнее – брата крестного отца сына сводной сестры. Нормальное родство, а что? Тот уже крепко стоял на ногах, вложился, вместе большое хлебопекарное производство открыли. Лаваш и пури пекли такие, что кавказские рестораны в очередь становились на их поставку! И налоги платили. Потом этого парня убили. Из-за бабы. Дело обычное. Тогда чуть ли не каждый второй гроб, что в Армению привозили из России, был с мертвяком, что не уступил дело или бабу. Этот принял смерть из-за бабы, хотя своя семья была, и крепкая. Вот Старик и продолжал выплачивать семье те же проценты с доли, что и при живом компаньоне. С рэкетирами вроде тоже договорился заново, чтобы всё полюбовно. Но оказалось – не с теми! Когда наехали супер-рэкетиры, он разозлился не на шутку, говорит. Нервы уже были ни к черту. И проткнул обычным кухонным ножом самого оголтелого. Тут на счастье к зданию кавалькада ментовских машин подъехала совсем по другому случаю, но с воем сирен и прочими устрашающими эффектами. Это потом уж оказалось, что в ресторане, что делил помещение с пекарней Старика, свадьба была молодого лейтенанта милиции. Но тогда кто ж мог догадаться? Разбежались рэкетиры, оставив жмурика и недобитого Старика.

И оказался он на скамье подсудимых по статье «убийство» – сам избитый и без зубов. Еще спасибо, говорит, как раз в то время приехал в Москву на недельку старый знакомый: накануне в ресторане встретились, хорошо посидели, ереванскую молодость вспомнили, телефонами обменялись. Он-то, этот знакомый, и нашел ему дельного адвоката из армян, а тот парень грамотный был, напористый, так что сумел поменять статью на превышение обороны. Дали пять лет. Но всё равно, в тюрьме заказала бы его братва. Но старый знакомый – а он чемпионом мира был когда-то, связи в спортивных кругах большие – через знакомых спортсменов вышел на всерэкетирное руководство, объяснил, как дело было. Попросил за Старика и поручился. Так в тюрьме его не просто не третировали, но еще и уважительно отнеслись авансом. А уж дальше он сам утвердился благодаря характеру и знаниям, говорит. Но ручательство чемпиона решающим было, конечно.

Так вот, этот чемпион не уехал из Москвы, проторчал там три месяца, пока все дела Старика не уладил. А когда пришёл на первое же свидание в тюрьму, без лишних слов наехал: «Помнишь наш храм Звартноц, что много веков никак не восстановят? Его фотография в каждом школьном учебнике есть, помнишь? Круглый такой, трехэтажный, как свадебный торт. Можно его разделить на нижний – материальный уровень, средний – интеллектуальный и высший – духовный. Три этажа. И если пропорция нарушается, то с архитектурной точки зрения – просто некрасиво, а с человеческой – губительно. Потому что трехэтажный он только снаружи. А изнутри – никаких этажей, единое пространство. Все безраздельно, как в человеческой сути, и взгляд устремляется вверх, под самый купол, откуда свет льется. Так вот, ты как физик должен понять: храм этот – калька с миропонимания человека. Толковый ты парень и человек хороший, но всё на нижнем, материальном уровне зациклился, и даже интеллект твой только в обслуге у материального. А о духовной составляющей не хочешь задуматься?»

Сильно это Старика в самый кризисный момент проняло. Вот так стал он в самой растре-клятой тюрьме книжки по философии читать, всяких Штайнера-Майнера. Не поверите – братва по его списку присылала. Смех, да и только! Потом стал думать. Думать и сам писать. Сейчас вот выпустили его условно-досрочно за образцовое поведение, сразу приехал в Ереван. Принялся разыскивать своего добродетеля чемпиона, но телефон не отвечает. Так он сам попросился в бомжовку, чтобы перекантоваться до встречи. Очень уж хочет поговорить с ним по душам, а потом – прямым ходом в Эчмиадзин, говорит. Много у него вопросов скопилось.