Алла Холод - Рыцарь страха и упрека

На этом все подобные разговоры заканчивались. И как бы подавляюще ни действовал на нее муж, но сдвинуть Соню с этой позиции Павлу никак не удавалось.

Женщины по-разному относятся к проявлениям ревности в свой адрес, особенно если эта ревность необоснованна. Одни не обижаются и считают ее доказательством того, что муж не утрачивает интереса к своей жене, других она оскорбляет, говорит об отсутствии доверия между супругами. У Сони ревность Павла вызывала удивление: почему ему вообще в голову приходят такие мысли? Один раз она спросила совета у многоопытной Клары, и та ответила кратко: «Всяк мерит по себе».

И действительно, Соня относится к мужчинам, с которыми сталкивается, как положено относиться к коллеге, начальнику, лечащему врачу, брату мужа, другу мужа, мужу подруги… Она может прекрасно к ним ко всем относиться, но это не значит, что она готова воспринимать кого-то из них как особо интересующий объект. И никогда своим поведением Соня не давала повода думать о себе что-то иное. Почему же Павел мыслит иначе?

Размышляя над словами Клары, Соня стала анализировать поведение мужа и вынуждена была признаться себе, что совершенно ничего не знает о том, как он сам проводит свое время. Павел — человек в погонах, его рабочий день не нормирован. Но всегда ли его отсутствие дома в неурочный час объясняется именно служебной необходимостью? Постепенно его появления и уходы из дома стали все более спонтанными. Он волне мог явиться домой под утро, на ее вопрос сослаться на неожиданное дежурство, очередной рейд или что-нибудь в этом роде. Но когда Павел ложился в постель, Соня чувствовала явный запах алкоголя. Он что же, на рейде водку пил? И вот что странно: чем чаще сам Павел «неожиданно дежурил», тем более тщательному контролю он подвергал свою жену.

Следующий серьезный скандал на почве ревности произошел после «Травиаты», которой дирижировал приглашенный итальянский маэстро, а партию Альфреда также исполнял итальянский певец. Для города это было культурное событие, все же не каждый день в провинциальную оперу приезжают иностранцы, в театре был аншлаг.

Тенор приехал без своего концертмейстера, поэтому распеть его перед спектаклем поручили Соне. Тенор был типичным итальянцем: лукавые, почти черные глаза, вьющиеся темные волосы, ямочка на подбородке. Ничего не скажешь, он был хорош, по-русски не говорил совсем, но Соня, всю свою сознательную жизнь штудировавшая оперные клавиры с оригинальными текстами, постепенно научилась понимать кое-что по-итальянски. Слов она знала очень много еще девочкой, а, уже учась в институте, вместе с вокалистами, для которых этот предмет был обязательным, посещала уроки итальянского. Так что объясняться с гастролером на примитивном уровне ей оказалось под силу.

Это обстоятельство вкупе с роскошной русой косой, которая делала Соню похожей на русских царевен из старинных сказок, тенора покорило совершенно. После спектакля он в закулисном холле встал перед ней на одно колено и вручил ей цветы, подаренные ему восхищенными зрителями. Соне было приятно, жест молодого итальянского певца ее умилил, она улыбалась. Именно в этот момент она заметила, что в коридоре, который ведет к холлу, подперев плечом стену, стоит Павел и внимательно наблюдает за происходящим.

Краска спала с ее лица. А Павел, поймав ее взгляд, ухмыльнулся и пошел прочь. Соня предполагала, что он, конечно, не уехал и ждет ее у служебного выхода. Так и вышло.

— Ну и как это понимать? Ты что, прима? Почему это он тебе подарил букет? — прошипел он.

— Своей партнерше он тоже подарил букет, — возмущенно проговорила Соня. — Просто солистке он вручил его при всех, а я всего лишь концертмейстер, я всего лишь его распевала, поэтому меня он поблагодарил в служебном холле. Что тут не понятного? И чем ты возмущен, я не понимаю!

— Я не возмущен, я в восторге! — с вызовом ответил Павел. — Я горжусь, что моей жене дарят букеты посторонние мужчины. Просто на всякий случай мне интересно было бы узнать: если бы ты не увидела меня, что было бы дальше? За букетом — ресторан, а потом номер в гостинице?

— Как ты смеешь? Хам! — взвизгнула Соня и машинально, помимо своей воли, замахнулась, чтобы влепить мужу пощечину.

Ее рука была мгновенно перехвачена, Павел сжал ее запястье, да так сильно, что Соня даже взвизгнула от боли.

— Это зрелище я видел в последний раз, — сквозь зубы процедил он.

После чего Павел запихнул жену в машину и так резко надавил на газ, что Соня еще и ударилась головой о боковое стекло. Дома он задержался ненадолго, прошел прямо в уличной обуви в спальню, порылся в каком-то ящике и через минуту был таков. Соня только услышала, как он с ревом выезжает из двора. Ночевать он тогда так и не явился.

После подобных ссор Павел никогда не просил прощения, не пытался устраивать выяснения отношений. Он вел себя так, будто ничего не произошло. Из этого Соня могла сделать только один вывод: если бы Павел ее действительно ревновал и мучился от этого чувства, выяснения отношений было бы не избежать, он обязательно допрашивал бы ее с пристрастием. Пытался бы на чем-то подловить. И постепенно у нее стало создаваться впечатление, что эти сцены он закатывает специально, искусственно создавая повод для того, чтобы хлопнуть дверью и не ночевать дома. Где он бывал и с кем проводил время, Соня не имела ни малейшего понятия.

Даша очень скучала по маме с папой, когда приходилось много времени проводить у бабушки, но Римма Матвеевна была не склонна сдавать свои позиции: раз захватив внучку в свои руки, она очень неохотно отдавала ее матери. А когда уже ей не оставалось выбора и девочку забирали домой, бабушка обязательно являлась и контролировала все: что Даша ест, во что она одета, где и с кем гуляет. Ребенок был причиной тихой войны между Риммой Матвеевной и Соней.

Например, как только Даша чем-то заболевала, даже самой пустячной простудой, Римма Матвеевна немедленно пичкала ее антибиотиками. На Сонины протесты она отвечала, что все полоскания, ингаляции и прочая чепуха — это все мертвому припарки. Не для того, мол, ученые изобретают новые эффективные средства лечения, чтобы тратить время на ерунду, запуская процесс. Соня была категорически против такого лечения, Лиля много раз говорила ей, что антибиотики изначально изобретались как средство, которое применяется в крайних случаях, когда нет другого способа победить болезнь. И если бы у ребенка, не дай бог, случилась пневмония, то их применение было бы оправданно и необходимо. Но постоянное, чуть ли не по каждому поводу употребление антибиотиков неизбежно нарушит иммунитет и обязательно приведет к нежелательным последствиям, не говоря уже о том, что от частого и бесконтрольного применения антибиотики просто перестанут помогать. Но Римма Матвеевна была неумолима. Она всегда лучше всех знала, что делать, и доводы Лили, дипломированного врача, ее не убеждали. Даша действительно стала болеть все чаще и чаще, и в один прекрасный момент Соня не выдержала и сказала Павлу: