Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— Это мой клиент. Что, если мы возьмем себе половину — сорок процентов мне и десять вам? Позволим им заграбастать все остальное как им угодно, пусть только провернут это дело.

— А он не знает, что вы не можете требовать такую сумму наличными? Мне кажется, придется…

Дверь ванной распахнулась, и на нас уставилась Вивиан:

— Какого черта вы тут делаете?

— Я — так становлюсь богаче, любимая. Закрой дверь. Уходя.

Я получил точно такой же взгляд, каким она наградила его. Вивиан дернула дверь и закрыла ее.

— Еще один момент, Уаттс. Я полагаю, вам нужно представить некую фиктивную собственность?

— Нет-нет. Это было бы классифицировано как вымогательство. Мы договорились с руководителем «Кипплер-тракта»; двадцать четыре тысячи четыреста гектаров. И сделали законное предложение об оптовой закупке.

— И что бы вы делали, если бы он сказал: «Давайте примем ваше предложение».

— Он не мог. Он связан условиями завещания. Но откуда нам это знать, если он нам об этом не говорил?

— А он не говорил?

— Нет. Он писал прекрасные письма. Серьезно рассматриваем ваше последнее предложение. Должны обсудить его с наследниками и адвокатами по налогообложению и тому подобное. Все они подшиты к делу на случай, если кто-нибудь это дело увидит. И он продолжал требовать повышения оптовой цены.

— Что влекло за собой сборы. Так он что, был подкуплен?

— Разумеется. И получил впоследствии неплохой подарочек. Черт побери, Макги, это дело оформлено без сучка без задоринки.

— А мы сможем снова воспользоваться той же земельной полосой?

— Ну… не на условиях оптовой закупки. В этот раз деньги слишком большие. Может быть, на условиях обычной покупки. Ее будет выгодно перепродать, если приобретем, скажем, по пятьсот долларов за гектар. Двенадцать миллионов. Потом ваш клиент входит в дело на одну двенадцатую. Что-нибудь вроде этого, чтобы осталась подходящая разница между себестоимостью и продажной ценой и можно было его вытеснить сборами. Единожды попавшись на крючок по-крупному, они бывают вынуждены выбрасывать все больше, считая, что это единственный способ себя обезопасить. Главная прелесть состоит в том, что, когда дело завершено, они уже настолько разорены, что шансы их возвращения с какими-либо официальными исками о возмещении практически сводятся к нулю. И все сработано слишком чисто, чтобы стать привлекательным для любого адвоката, решившего взяться за это. Как зовут вашего человека?

— Нам нужно это обдумать и обсудить позже. Как зовут вашего специалиста?

— Он может быть занят чем-нибудь другим. Вы свяжетесь со мной?

— Да. Скоро.

— А пока что, просто на всякий случай, хуже ведь не будет, позвоните своему приятелю, изобразите возбуждение и скажите, что, кажется, у вас есть кое-какой шанс ввести его в некоторое дело, где он свои деньги удвоит за год. Его заинтересует удвоение капитала?

— Он хочет стать знаменитым на всю страну бизнесменом.

— А какого рода работой занимаетесь вы?

— Спасение и уничтожение.

— Собственное дело?

— Без начальника. Как только подворачивается подходящая работа, хватаюсь за нее. Беру напрокат оборудование, заключаю передоверенный контракт на все, что могу, требую невысокий процент от прибыли, который достаточно велик для того, чтобы жить припеваючи, пока не появится следующий шанс.

Он кивнул:

— Очень разумно. Очень мило. Так зачем тогда вся эта афера, приятель?

— Я в последние несколько раз запросил не самую высокую цену, и мой оперативный фонд немного поистощился.

— Как мне связаться с вами, Макги?

— Я живу тут у друзей. Я сам с вами свяжусь.

Уходя, я не увиделся с Вивиан. И могу себе представить хорошо, что будет чувствовать Крейн Уаттс на следующее утро, когда вспомнит наш разговор.

У внезапно и искусственным образом протрезвевшего человека наступает обманный период ясного сознания. Он думает, что контролирует себя, но кора головного мозга еще по-прежнему находится в заторможенном состоянии, бдительность снижается. Все попытки лицемерить оказываются по-детски очевидными. Эпизод с душем убедил его. Если я был настолько осторожен, что обошел любое подслушивающее устройство, то, черт побери, со мной все должно быть в порядке.

Утром, на трезвую голову, это должно было показаться ему кошмаром и бросить в дрожь не только от того, что он все мне рассказал, но и при воспоминании об одном только размышлении о подобного рода операции с такой огромной суммой денег. Он должен был понять, что их слишком много для такой авантюры.

Но он был голоден. Швы разошлись, и посыпались опилки. Интересно, хватило ли у него ума понять, что перед лицом полного провала он по-старомодному предался самобичеванию. Такому, как проигранная партия в бридж с большими ставками.

Теперь было с чем продолжить, откалывая кусок за куском. Действующий в одиночку, как правило, неуязвим. Но действующие группой слабы настолько, насколько слаб самый слабый в шайке. Все уравнивается. А слабейший — это обычно тот, кто получил самую маленькую часть добычи. И кто осведомлен меньше всех. Но так как эта операция была полузаконной, Крейн Уаттс обладал полезной информацией. Большому мошеннику часто требуется для прикрытия подходящий человек из местных. Я мог предположить, как, по всей видимости, поделили деньги Артура. Сто тысяч Стебберу, пятьдесят — Вильме, пятьдесят — Дж. Гаррисону Гизику, остальное — Уаттсу, Уаксвеллу, попечителю «Кипплер-тракта» и на накладные расходы. Меня несколько беспокоила роль Уаксвелла. Бить Артура столь жестоко было глупо. Но может быть, они почувствовали, что необходимо подкрепление? Для кого? Не похоже, чтобы Уаттс выходил за рамки. Может быть, в том, что рассказали Артуру, и была доля правды, Уаксвелл играл существенную роль в переговорах по «Кипплер-тракту». Это могло означать контроль над попечителем. А где была эта хладнокровная мастерица мисс Браун? И знает ли что-нибудь полезное эта рыжая дешевочка с невозможным именем Дилли Стар? Если ее удастся отыскать.

Я медленно ехал к центру очень богатого и приятного городка Неаполя, размышляя о том, как старый добрый Фрэнк наслаждается Испанией.

Войдя в большую аптеку на Пятой авеню Неаполя, я был слегка удивлен, увидев, что еще нет и девяти. У одной из секций прилавка слонялись несколько хулиганского вида тинэйджеров, и я постарался усесться как можно дальше от них. Они мне вполне нравятся в небольших количествах. Но когда общаются, выставляясь друг перед другом, повергают в печаль. Парни кипятятся и толкаются, повторяя каждый свой комментарий неуверенным ломким баритоном раз за разом, пока в конце концов не выжмут последний смешок из своих нежных маленьких девочек с по-телевизионному огромными окурками. И непрерывно высказывают крутые и поспешные суждения о своем окружении. Дабы убедиться, что нужным образом разочаровывают аудиторию придурков. А заметили ли вы, как много в последнее время развелось толстых детей? И подобные шалопаи, как правило, из тех, кто признан негодным к военной службе. Стоящие ребята любого социального положения бывают подтянутыми, искренними, коричневыми от загара, имеют много других дел и даже — подумать только — спокойно переносят одиночество. Эта жирная компашка приближалась к концу учебного года, и можно заранее предсказать, что они будут околачиваться тут все лето, причем некоторые из них начнут оплодотворять друг друга. Они будут старательно копировать манеры и внешний вид своих краткосрочных идолов. Некоторые из них, как водится, отметят лето кровавым подтеком. Выжившие будут удивляться десять лет спустя, почему в жизни никогда не было переломной точки.