Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— И не знала, что это я, и по ошибке вышла. Без пистолета.

Она развалилась в кресле, зевнула и пятерней зачесала волосы назад.

— Так что меня это здорово напугало, Трэв. Как привидение. Но больше такое не повторится.

— Я рад услышать заверения квалифицированного эксперта.

— Ты серьезно?

— Если бы кто-нибудь проделал три маленькие аккуратные дырочки в трех наших головах, вывел «Флэш» в пролив, взял направление на запад, поставил на автопилот, открыл кингстоны, прыгнул за борт и уплыл обратно, то кое-кто мог бы больше не беспокоиться насчет четверти миллиона долларов. Некоторые люди, также живые, как и ты, милая девочка, сегодня были где-то убиты за цену чашки риса. Если я еще раз взойду ночью на борт и в твоей прелестной лапке не окажется пистолета, то я тебя хорошенько вздую. Достаточно для того, чтобы ты несколько дней сесть не могла.

— Ты такой крутой?

— Можешь попробовать.

Она скорчила гримаску:

— Ладно. Извини меня.

Следующая белая вспышка света заставила ее подскочить на месте, и после удара грома начался дождь, застучавший по палубе у нас над головой. Капли с шипением падали в воду вокруг яхты.

— Хорошо провели день? — спросил я.

— Замечательно, Трэв. Замечательно.

— Как он?

Она зло усмехнулась:

— Может, если ты его сунешь вверх ногами в бочку с ледяной водой, начнет потихоньку просыпаться.

— Не перестарайся в хорошем деле, девочка.

— А так ли необходимо тебе в это соваться, черт побери!

— Ты на меня не налетай. Это вполне обоснованное предложение. Его жизненные силы ты увеличила в десять раз. Если мне потребуется его использовать, мне не нужен какой-то чертов зомби.

— У тебя его и не будет. Будет мужчина. Нечто, чего раньше никогда и не было. Кто тебя подтолкнул разузнать все обо всем, ублюдок ты бестолковый? Все делается по его усмотрению. Он всегда откликается. Так что кто из нас толкает его на большее, чем он может вынести? Я хочу, чтобы он хоть немного обрел веру в себя. Знаешь, что он получал, живя с ней? С закрытым-то буфетом — ничего. А если и получал, то это она всем управляла. Пока он вообще ответить не мог. И вот тогда-то она ему и сказала, что он проклятое несчастное недоразумение, а не мужчина. Это же отравляет, Трэв. Отравляет. Это безжалостно. Любая женщина может принять больше, чем любой мужчина дать. Вопрос чисто механический. Он может почувствовать себя негодным. Если хоть единожды заставить его беспокоиться о том, может он или нет, то, как правило, не может.

Я говорю бедному пареньку, что он даже слишком, что загнал меня, как лошадку. Для него это великий триумф. Мы гуляли там по берегу, дурачились немного. И вдруг он как шлепнет меня ладонью по попке. Заржал, как маньяк, и убежал, словно ребенок, а я его ругала и проклинала только потому, что он, понимаешь ли, вдруг почувствовал себя хорошо. У меня просто слезы на глаза наворачиваются. Такой очаровательный паренек. Он сексуально выздоравливает. Я ничего не требую. Я принимаю, когда это получается, и изображаю, когда нет, потому что именно на этой стадии ему нужно почувствовать, что он ужасен. И еще одна вещь, одинаковая и для женщин и для мужчин. Когда все хорошо, это не утомляет. А освежает. А когда людям плохо друг с другом, то в уме плохо и в сердце. Можно возненавидеть слегка друг друга, так после этого тебя тянет лечь, чувствуешь себя старым и выжатым. В таком случае поспишь немного, проснешься истощенным и бродишь вокруг, напевая и насвистывая, так что не трави мне об этих зомби, Трэв. Может, я последняя дура. Не знаю. Я не люблю его. Но он мне страшно нравится. Он такой славный. Будто наблюдаешь, как растет ребенок. Может, это мне кара. Я сама с несколькими парнями обошлась по-стервозному, иногда желая того, иногда — нет.

Она жалобно улыбнулась и покачала головой.

— А, черт с ним. Звучит так, словно на большую и великую жертву иду, да? «Да, сэр, это так тяжело», так? Просто скучная работа. Макги, если ты заработал свою банку чудесного мексиканского пива, я открою нам по одной. А ты можешь рассказать мне о своих приключениях. Поверь, мы вправду за тебя волновались.

— Каждую минуту. Тащи пиво.

Когда она вернулась с банками, дождь так же быстро, как и налетел, переместился дальше от нас, сделав ночное молчание еще более ощутимым. Она внимательно, не меняя выражения лица, слушала, как я излагал события, факты и сделанные в результате догадки.

Она покачала головой.

— Эта вечеринка в клубе… Ты, оказывается, большой нахал. Знаешь об этом?

— Люди принимают тебя в соответствии с той важностью, которую на себя напускаешь. Им так проще. Все, что тебе требуется, — это мимикрировать. Принимать обычаи каждого нового племени. И стараться не слишком много говорить, потому что иначе это будет звучать, будто продаешь что-то. И стараться забыть о себе. Солнышко, в этом огромном мире каждый так постоянно озабочен производимым на окружающих впечатлением, что у него просто не остается времени особо интересоваться, как живет сосед.

Она нахмурилась.

— Ты хочешь все сделать быстро и поскорее разузнать как можно больше. Верно?

— Верно.

— Тогда мне кажется, что Бу Уаксвелл может оказаться больше по моей части.

— У тебя уже есть одно задание, и ты с ним прекрасно справляешься.

— Ты хочешь эффективно работать? Или оберегать меня?

— И то и другое, Чук.

— Но тебе нужно подобрать какой-нибудь подход к Уаксвеллу.

— До сих пор не было такового, но сейчас появился.

— А какой?

— Простейший в мире. Его как-то упомянул Крейн Уаттс. Он никогда не будет уверен, что не упоминал. Сейчас сообразим. Уаттс сказал, что Уаксвелл, возможно, знает, где найти женщину, которую они в прошлый раз использовали.

— Но если он знает, то это не годится. Вильма узнает тебя.

— У меня предчувствие, что он не представит меня пред ее светлые очи.

— Но он свяжется с Вильмой, не так ли?

— И поднимет шум. Шум, происходящий от мысли, что появился новый голубок, которого можно выпотрошить. Во всяком случае, не надо заранее ничего просчитывать, это не срабатывает. Лучше расслабиться. И двигаться в том направлении, которое кажется верным.

— Завтра?

— Завтра я отправлюсь в Гудланд на своем верном «Рэтфинке». Один.

Когда я ранним воскресным утром вышел в молочном тумане в проход, пролив был спокойным. Оглянувшись, увидел, как «Флэш» становится все меньше и меньше, сливаясь с берегом и расплываясь в тумане. Ее форма не особенно хороша. Она суровая дама и передвигается вперевалку. Но в некоторых особо праздничных случаях… Например, бережно храню воспоминание об одной поездке, предпринятой на досуге для участия в грандиозной пьянке по случаю дня рождения моего старого друга у него дома на Фернандина-Бич. На третье утро я наткнулся на маленькую коричневую девушку, загоравшую в шезлонге в очаровательном крохотном купальнике, красившую ногти на ногах и невероятно четко насвистывающую серию повторяющихся музыкальных фраз, в которых я узнал импровизацию Буби Брафра. У нее была потрясающая фигурка и восхитительно безобразная мордашка, и раньше я ее никогда в жизни не видел. Она подняла голову, взглянула на меня дерзко-вопросительно и поинтересовалась, кто хозяин этой хорошенькой яхточки, потому что она только что решила ее купить.