Эбигейл Дин - Девушка А

— Видишь ли… без денег дом не перестроить, и тогда он будет абсолютно бесполезен. Комитет должен видеть, что мы настроены серьезно и готовы вкладывать в него собственные средства.

— Я, может, и не против, хотя знаю: тебе так не кажется. Но… я теперь замужем, Лекс. Мой муж — хороший человек. Важный человек. Но ему нужны веские аргументы. А это — это важно для нас с тобой. Но не для него.

Итан видел статью о ее свадьбе на сайте The Telegraph. Муж Далилы был наследником владельцев «Пиццы Серата» — сети пиццерий, разрастающейся из Мейденхеда на север. Бракосочетание состоялось в пятницу, во второй половине дня, церемония прошла довольно скромно. Я знала о «Пицце Серата» то, что они спонсировали благотворительные организации, выступающие против абортов, и что пиццы у них были так себе.

Далила улеглась на кровать и прикрыла глаза рукой.

— Как же так случилось? — произнесла она. — Мы же были семьей. На Мур Вудс-роуд. Разве нет? Мать и Отец — они просто хотели защитить нас. А в итоге получилось, что семья распалась. Кто-то может научиться с этим жить, а кто-то — нет.

Нам принесли кофе. Другой официант в чистенькой хрустящей униформе. Гость из мира живых. Далила одарила его улыбкой.

— Вы спасли мне жизнь, — сказала она.

Кофе был обжигающе горячим. Мы посидели минутку, покачивая в руках чашки и сливочники. Волосы Далилы рассыпались, обрамляя лицо.

— Даже я противилась поначалу. Впервые в жизни — одна, неизвестно где и без семьи. Мать недосягаема, а уж что случилось с Отцом… у меня тоже были сомнения. Но меня ждал Господь.

Далила умела убеждать. Если долго ее слушать, можно увидеть, как она успешно убеждает саму себя.

— А зачем они тебе — деньги? — спросила я.

— Для Гэбриела, — ответила она. — С ним совсем беда.

— Где он?

— Не торопись. Не делай вид, что наконец-то начала переживать о нем. — Она прижала свой кофе к груди, как что-то такое, чем она не желает делиться, и сказала: — Он в клинике. Частной клинике. Он пришел ко мне — от отчаяния, я думаю. Знал, что я помогу. И сейчас ему лучше. У меня хватило денег на первый месяц или около того. Я бы ни за что не стала просить у тебя, Лекс. Но пойми: это для него. Если ты во что-то вмешиваешься, нужно нести за это ответственность.

Размягченный вчерашней пирушкой мозг работал плохо, но что-то здесь явно не срасталось.

— Но ведь до сегодняшнего дня ты ничего не знала о наследстве, — заметила я. — Что ты собиралась делать?

Далила провела рукой по волосам, откидывая их назад. Под ними пряталась все та же полуулыбка.

— Господь любит щедрых, — сказала она.

— Ты собиралась попросить денег у меня, так ведь?

— А ты думаешь, почему я пришла? Но раз вышло так, что теперь ты мне кое-что должна, — это очень кстати.

Итан не стал бы помогать Гэбриелу. Через несколько недель после того, как его назначили директором Школы Уэсли, после того, как в газетах написали об этом и опубликовали интервью, кто-то вломился в их с Аной дом в Оксфорде прямо посреди бела дня, пока они были на благотворительном обеде. Нашелся свидетель, который видел, как некий человек выносил проигрыватель и телевизор через парадную дверь. Он сказал тогда: «Я не заявил об этом, потому что тот человек жил в этом доме».

— Это мог быть кто угодно, — возразила я тогда, беседуя с Итаном.

— Да брось, Лекс! Ты ведь точно знаешь, кто это был.

— Хорошо, — кивнула я Далиле. — У меня есть деньги. Обойдемся без того, что оставила Мать. И я успею сделать платеж в положенный срок, если подпишешь это. Но мне еще нужно знать, в какой Гэбриел клинике. Я хочу сама с ним поговорить.

Далила опустила уголки губ и сморщила лоб, карикатурно изображая мое беспокойство. Она и раньше так делала, когда мы были маленькими. Нашего сходства хватало, чтобы в точности передать выражение моего лица, поэтому ее гримасы так задевали меня.

— Ты такая серьезная, Лекс. Всегда была серьезной. Что бы ни случилось. Покажи, где я должна подписать?

Она старательно, как ребенок в самой первой с начала четверти тетради, вывела внизу свою фамилию. Я взяла документ, чтобы проверить.

— Я никогда не меняла фамилию, — сказала она. — Но меня всегда очень удивляло, что и ты не стала менять.

— Как называется клиника? — Я подала ей гостиничный блокнот, и она написала название одной очень известной психиатрической клиники, которая находилась примерно в часе езды от Лондона.

«Да уж, недешевое местечко», — подумала я.

— И… на твоем месте я бы поторопилась, — сказала Далила.

— Это еще почему?

— Компания, с которой он водится… я думаю, ты не единственная, кто будет претендовать на его долю.

Она огляделась, подобрала свою куртку и направилась к двери.

— Но тебе о его компании неоткуда было узнать, правда же?

Далила всегда немного косолапила. В детстве это придавало ей застенчиво-трогательный вид, но со временем стало раздражать Отца, и он делал ей замечания всякий раз, когда видел, что она ходит носками внутрь. Сейчас же, как я заметила, она исправила походку.

— У Итана скоро свадьба. Я думаю, мы еще увидимся там, — сказала Далила.

— Подожди…

Она уже вышла было в темноту коридора, но шагнула обратно ко мне, в свет раннего утра.

— Ты же на самом деле не веришь в это? — спросила я. — В то, что они любили нас, что просто пытались оградить? После всего случившегося? Вы ведь пытались сбежать, Далила. Я слышала. Вы с Гэбриелом. И я слышала, что случилось с ним после, тогда ночью, в коридоре. То, что они с нами делали…

Далила менялась в лице.

— Все мы верим в то, во что хотим верить, — сказала она. — Разве нет? И ты, Александра, больше, чем кто-либо.

Какая-то решимость проступила в чертах ее лица. Такое выражение бывает у детей, стоящих на самой высокой ступени стартовой тумбы в бассейне, прямо перед прыжком.

— Да, — продолжила Далила. — Ты считаешь, будто понимаешь все лучше нас. Но знаешь, что я думаю? Из нас ты — самая несчастная. Все эти свидания под присмотром, когда мы были маленькими, — от кого нас охраняли? От девочки А — самой ненормальной из всех!

— Я распределю деньги, — отрезала я. — И сообщу, на какой срок их хватит.

— Интересно, а ты помнишь, что сказала мне, когда мы разговаривали в прошлый раз? Как же так получилось? Спорим, ты даже не помнишь?

— Все, Далила, пока.

— Я помолюсь за тебя, Лекс. Я всегда за тебя молюсь.

— Что ж… спасибо.

Подождав, пока она выйдет из гостиницы, я прошла через вестибюль, вышла наружу и зашагала вверх по Харли-стрит. Здание, в котором находился офис доктора Кэй, стояло чуть поодаль от дороги, скрытое за ветвями тонкой высокой груши. Я узнала его по синей табличке на стене и старинной каменной ракушке в козырьке над дверью. «Здесь жил Карл Гаттас — философ, хирург, поэт и художник», — гласила табличка.