Эбигейл Дин - Девушка А

Наша семья никогда не была ни богатой, ни даже зажиточной, но и бедными нас тоже нельзя было назвать. Но однажды нищета затянула наше семейство, как плющ затягивает окна: постепенно, незаметно для глаз, раз — и за стеклом уже ничего не видать. Отец придумывал всякие ограничения, весьма странные. Идеи возникали у него лихорадочно. Он бредил ими какое-то время и затем забрасывал. Впрочем, некоторые из них застревали в его голове навсегда. К примеру, однажды Отец решил, что мы даром тратим воду.

— Это необходимая вещь, а не игрушка.

И он составил четкое расписание, по которому мы должны были мыться в душе один раз в неделю; каждый — в свой день. Готовый ужин он лично раскладывал по нашим тарелкам, но не просто так. Если весь день мы вели себя хорошо и не спорили с ним, то всем доставалось поровну; в противном случае провинившийся получал немного меньше остальных. Перечитав «Послание к Коринфянам», он решил: мы должны прославлять Господа телесно, — и целыми вечерами мы только и делали, что поднимались по лестнице и спускались, изо всех сил стараясь не смеяться. Отец скучал. Заседал в гостиной, планируя великое будущее: он сделает веб-сайт и поведает детям всего мира правду о Библии; он сам станет пастором, и Дэвид из «Гейтхауса» подчинится ему; они с Джолли поедут в Америку и будут читать проповеди местной многочисленной пастве.

Отец много времени проводил с Джолли — у нас на кухне; на столе между ними стояла бутылка ликера, на тарелках дымилось мясо. Он ездил в Блэкпул на воскресные службы Джолли, а по вечерам заставлял нас сидеть в гостиной и внимательно слушать, как он учит отрывки из Священного Писания. Мать кивала в такт его интонациям и складывала потрескавшиеся ладони в молитвенном жесте. Далила рядом с ней улыбалась. Во время этих бесконечных вечеров я все пыталась поймать взгляд Итана, но тот смотрел только на Отца, с каждым годом все сильнее сжимая челюсти, и не замечал меня. Начальную школу он окончил. Не было больше никаких диковинок, привезенных из разных стран, или фактов дня. Он ходил в среднюю школу, находившуюся между нашим городом и соседним, где в каждой параллели училось по восемь классов и ученики бегали, хрустя гравием, между пятью бетонным корпусами. С покупкой его школьной формы вышла какая-то загвоздка — из магазина они с Матерью вернулись порознь, не разговаривая друг с другом.

Я наблюдала, как он уходил в школу в первый учебный день; я, Эви и Далила еще сидели за столом и жевали завтрак.

— А почему у Итана на пиджаке нет эмблемы? — спросила Далила, когда он выходил из кухни.

Парадная дверь закрылась за Итаном с оглушительным грохотом.

Он стал терять вещи: учебник по литературе, физкультурные шорты и в конце ноября — пиджак.

— Значит, будешь без пиджака, — отрезал Отец.

Он сидел на диване с клубком проводов и канифолью.

— Ну, выбора как бы нет, — сказал Итан. — Он просто должен быть. Должен быть, чтобы находиться в школе.

— Он потерян. Ты его потерял, и нечего нам тут плакать.

— Может, в секонд-хенде поискать похожий? — предложила Мать.

Тем вечером, перед сном, мне вспомнились подростки из «Дастинс» — как они оба смотрели на нас. Эта картинка потом часто стояла у меня перед глазами, и каждый раз от воспоминаний о ней у меня болел живот. Интересно, а сколько таких взглядов я просто не заметила?

— Ну как в школе? Все нормально? — спросила я Эви, чтобы переключиться.

— Да, — ответила она.

Ее старую кроватку теперь занимал Гэбриел, и его руки и ноги свисали через решетку, а Эви спала со мной. Для зимы, когда в постели я иногда не чувствовала ног от холода, это было просто прекрасное решение.

— Мы проходили животных разных стран.

— Какие животные тебе больше всех нравятся? — спросила я.

Эви уже засыпала, но мне не хотелось возвращаться мыслями в «Дастинс». А хотелось остаться здесь, с ней.

— Моржи. С Северного полюса.

— Почему моржи?

Эви не отвечала. Я пихнула ее локтем под ребра, и она пропыхтела:

— Ну Лекс…

Эви первой назвала меня так. Ей нужно было как-то обращаться ко мне, прежде чем она научилась бы выговаривать мое длинное полное имя.

С тех пор имя Лекс приклеилось ко мне. Учителям было проще писать его в школьном журнале, родителям — легче «зашвыривать» вверх по лестнице. Да и некоторая сентиментальность была не чужда даже нашей семье.

— Давай завтра поговорим про моржей, ладно?

— Завтра? Ну ладно.

У меня снова заболел живот. Я откатилась от Эви, встала и на цыпочках вышла в коридор. Ванная была закрыта, и я слышала прерывистые вздохи, как будто кто-то сдерживал рыдания.

— Итан? — прошептала я и постучала, баюкая свой живот другой рукой. — Итан? Итан, мне нужно в туалет.

Он открыл дверь и вышел, оттолкнув меня и закрыв лицо рукой.

— Отвали, Лекс.

В маленькой холодной ванной я села на унитаз и стала разглядывать полоски плесени вдоль бортиков ванны, куски мыла, криво лежащий коврик, на котором еще с лета остались следы от грязных босых ног. Эти подростки из «Дастинса» были правы — мы грязные и странные. Даже просто смотреть на нас неловко.

Я пыталась хоть немного отмыться. Выходила из дома чуть раньше, чем Далила и Эви. В школе я шла прямиком в туалет для инвалидов, который располагался отдельно от других уборных, сразу за учительской. Я запирала дверь, стаскивала с себя школьный джемпер и рубашку поло. Склонившись над раковиной, плескала водой в подмышки и умывала шею водой, а затем натирала сияющим розовым жидким мылом. Отмотав большой кусок туалетной бумаги, я тщательно вытиралась, следя за тем, чтобы бумажные катышки не остались у меня на коже. Я старалась не смотреть на себя в рябоватое зеркало, висевшее над раковиной. Учительница пятого класса мисс Глэйд видела несколько раз, как я открываю дверь этого туалета. Она всегда выходила из учительской самой последней, в руках у нее были учебники, стаканчик с кофе и сумочка с леопардовым принтом.

— Вы сегодня инвалид, мисс Грейси? — спрашивала она.

Или еще:

— Инвалидное удостоверение с собой?

Я оправдывалась, говоря, что все другие уборные заняты или что я плохо себя почувствовала, и она никому ничего не рассказывала, только улыбалась и махала на меня рукой.

Месячные стали проблемой посерьезнее. Они начались, когда мне исполнилось десять; я ожидала, у меня будет еще год или два, чтобы подготовиться. Из видеоролика, который нам показывали в школе, мы узнали, чего нам ожидать: кровь, спазмы, прокладки. Казалось, все будет чисто и просто. И вот я стояла в ванной полуголая и в полном замешательстве. Никто не рассказывал про неприятный запах, сгустки крови и как быть, если душ дома разрешается принимать только раз в неделю. Я пыталась успокоиться, говоря сама с собой так же решительно, как та актриса из видеоролика. Это, конечно, проблема, но, как и все проблемы, ее можно решить. Я положила в трусики туалетную бумагу и принялась молиться, не будучи, правда, уверенной в том, что компетенции Господа распространяются на эту сферу. Придумать бы что-нибудь получше.