Эбигейл Дин - Девушка А

Я никогда не отличалась особой общительностью, но кое-что дать в обмен на дружбу я все же могла. Я довольно быстро бегала, и на физкультуре меня отбирали в числе первых. Я была умненькой, но старалась не выделяться. Не поднимала руку на уроках, не хвалилась оценками. Я уже давно поняла: если я хочу продолжать учиться, то мне не следует повторять ошибок Итана. Я крутилась вокруг группки девочек-отличниц, готовящихся поступать в лучшие школы; они подкалывали меня иногда, а я терпела, как собака, довольствующаяся пинками. Можно много чего вытерпеть, если точно знаешь, что в конце тебя покормят.

— Почему ты никогда не зовешь к себе ночевать? — спрашивали меня Эми, или Джессика, или Каролина. И я отвечала им, что у меня очень строгие родители и что из этого не выйдет ничего веселого.

Или они говорили:

— Моя сестра учится в одном классе с твоим старшим братом — он какой-то странный.

— Да, — отвечала я, — есть такое. — И, чувствуя себя неловко, добавляла: — Но он реально умный.

Или же, в самом худшем случае, когда я чем-то им не угождала, они могли спросить:

— А когда ты в последний раз мыла голову?

После такого пренебрежительного отношения мне легче было решиться претворить в жизнь мой план.

Эми исполнялось десять, и в субботу, после обеда, я пешком через весь город отправилась на ее праздник. Жаркий летний день, да еще вдобавок мухи. Я надела юбку, в которой обычно ходила в церковь, одну из старых блузок Матери, на плечо повесила школьную сумку; из всех своих джинсов и футболок я выросла, и их отдали Далиле. Мы сидели в саду, пили сквош; я смотрела, как девчонки красят друг другу ногти.

— Поскольку желающих нечетное число, тебе придется подождать. — сказала мама Эми.

Я представила себе лицо Отца, когда он увидит мои красные с блестками ногти, и улыбнулась.

— Спасибо. Но у меня аллергия, — ответила я.

Когда мама Эми вынесла праздничный торт и все начали петь «С днем рождения тебя!», я проскользнула в дом, поднялась по лестнице и закрылась в ванной. Я смотрела на белоснежный фарфор, на узоры вокруг ванны. Представила, как забираюсь в нее, наполняю водой так, что она переливается через края, льется на пол, течет вниз по лестнице и весь этот дурацкий дом оказывается затопленным.

Но я пришла сюда не за этим. Я открыла шкафчик с зеркальной дверцей, а затем шкафчик под раковиной. Пластыри, таблетки, чистящие средства. В саду тем временем разрезали торт, я услышала свое имя. В углу стоял плетеный короб, перевязанный ленточками. Я развязала бантик, подняла крышку. Внутри лежал настоящий клад: тампоны, прокладки в картонных коробочках: сиреневые, голубые, ярко-розовые. Я представила, как Эми с матерью выбирают их в супермаркете «Бутс», и обида придала мне смелости. Я взяла инструкцию, около половины тампонов и прокладок из каждой коробочки и запихнула их в свою сумку, затем выскочила из ванной и вернулась на праздник.

Утром в субботу я спустилась в метро и понеслась далеко на север, прочь от города. На конечной станции я оказалась в вагоне одна — сидела и хлопала глазами на внезапно обрушившийся свет. Ларек с кофе был закрыт. На листке, прилепленном к стеклу, шрифтом Comic Sans напечатали: «До понедельника».

Накануне вечером я разговаривала с Биллом. Он, кажется, всегда звонил именно в тот момент, когда Девлин что-то требовалось от меня, поэтому каждый раз во время нашего разговора в моем голосе не слышалось той благодарности, которую я на самом деле испытывала к нему. Он сказал, что побеседовал с комитетом насчет нашей идеи. Я перестала прокручивать отчет «ХроноКлик» и отвернулась от экранов.

— Понятно. Ну и как?

— Пока не убедил.

— Не убедили?

— Если хотите услышать мое мнение, они вообще хотели бы снести этот дом. Что́ все вспоминают, стоит только упомянуть Холлоуфилд? Вас семерых, как вы стоите в саду. Стоило вашей матери умереть, тут же какие-то типы стали шнырять вокруг и вынюхивать новости, фотографировать дом с разных сторон. К тому же комитет сообщил, что ваш брат что-то написал, прямо на следующий день. Думаю, комитету уже просто все это надоело.

Ах, это… я поняла, о чем речь. Итан присылал мне то эссе, сразу после того, как его опубликовали в T. , называлось оно «Мементо Мори. Что смерть заставит вспомнить». Рядом черно-белая фотография: Итан в своем доме в Саммертауне, сидит, взор его падает на сад, Гораций у него на коленях. Эссе я читать не стала, но на его сообщение ответила: «Ваша кухня — просто фантастика» .

— Вам нужно лично взяться за них — я так думаю, — сказал Билл. — У вас получится, Лекс. Вы уверены в том, что делаете. Они увидят — это не… не для того, чтобы потешить тщеславие. Они обязательно поймут, чего вы на самом деле хотите.

Я прижалась лбом к оконному стеклу. Улететь бы сейчас от этих зданий со вспыхивающими окнами в Нью-Йорк, и — свободные выходные впереди.

— Кстати. Как продвигаются дела с вашими родственниками?

Я взяла машину напрокат и поехала в сторону Чилтерн-Хиллс. Солнце все лето выжигало поля, и они стали блеклыми и пятнистыми, как дешевые металлические листы.

Клиника располагалась меж двумя торговыми городками, и в конце концов я побывала в обоих, дважды пропустив один хитрый поворот на дороге.

Вернувшись в первый, я остановилась у придорожного кафе — этот день уже утомил меня.

— Вы проехали слишком далеко, — осторожно сказала официантка. Она явно относилась к тем особам, которые взвинчивают цены для каждого второго посетителя и втридорога продают напитки девушкам по вечерам.

К восьми вечера такими темпами я точно сойду с ума, и мне как раз потребуется повторная госпитализация.

— Ориентируйтесь на зеленый указатель, — посоветовала официантка, — тогда точно не промахнетесь.

Подъездная дорожка к клинике вилась в тени лесных деревьев и оканчивалась открытой лужайкой, на противоположном конце которой ждал белый-пребелый дворец — к подобным обычно в конце волшебных сказок приходят герои. В прошлом это была загородная вилла Роберта Уиндема, поэта эпохи романтизма, и вечер пятницы я провела в постели, читая в интернете его опусы о вечерах в саду. Оказывается, здесь гостили послы, королевские особы и Байрон. Раньше у леса стояли статуи, и в сумерках казалось, будто они шевелятся. Какой-то остряк написал, что на территории клиники проводятся языческие оргии с обилием пищи и вина. Сотрудники иронии не оценили, и статуи убрали.

У входа стояли курильщики, тянувшиеся в тенек, как цветы тянутся к солнцу. На объявлении в рамке я прочла, что в прошлом году здесь провели косметический ремонт, и предпочтение отдали цветам, символизирующим благополучие. Благополучие оказалось белым и розовым — именно в таких рубашках встречали посетителей на стойке регистрации.