Эбигейл Дин - Девушка А

— Здравствуйте, я приехала навестить своего брата, Гэбриела.

— Фамилию назовите, пожалуйста.

— Гэбриел Грейси.

— Боюсь, он занят.

— Занят?

— У него другой посетитель.

— И кто же?

— Разглашать эту информацию я не имею права. — И администратор приветливо улыбнулась.

— Может, я могу присоединиться к ним? — спросила я. — Я очень долго сюда ехала.

— По правилам разрешается только один посетитель.

— Да неужели? — спросила я, но сотрудница клиники по-прежнему улыбалась.

— Вы можете подождать.

Я ждала. Мимо прошли курильщики, таща за собой запах сигарет. Я листала старый журнал, который, кажется, весь состоял из рекламы домов да клиник пластической хирургии. Старый вентилятор, стоявший позади стойки администратора, медленно поворачивался из стороны в сторону, раздувая волосы сотрудницы. Где-то через полчаса мимо, кажется, спеша по важному делу, стремительно прошагал какой-то человек. В искусственном свете его бледная кожа блестела, как сырое мясо. На воротнике и манжетах остались пятна грязи. Поравнявшись со мной, он улыбнулся, как будто прекрасно знал, кто я такая. Как будто ждал, что я приду. Зубы его оказались безупречными — только они и выглядели здоровыми в этом, как мне показалось, угасающем человеке.

— Спасибо. Как всегда, — сказал он администратору и вышел на улицу, пряча глаза от полуденного солнца.

— Ваша очередь — обратилась ко мне сотрудница. — Он сам к вам выйдет.

Гэбриел шел по коридору неуверенной походкой. Его чистое бледное лицо не выражало никаких эмоций — как будто он побывал у похоронного гримера. Трикотажные брюки, разные носки и длинная-предлинная рубаха, застегнутая наглухо. Он схватился за рукава, как будто те могли от него убежать. Подойдя ко мне, снял очки и улыбнулся, глядя не в мои глаза, а куда-то рядом с ними. Его зрачки блуждали, отыскивая нужную точку.

— Ты нашла меня? — спросил он.

— Не без помощи Далилы. Как ты себя чувствуешь?

— Здесь опасно задавать такие вопросы. Может, выйдем?

— Даже не знаю. А можно?

— Я не прошу тебя помочь мне сбежать, если ты об этом.

Мы стояли рядом, я предложила ему руку. Он, к моему удивлению, принял ее и тяжело оперся на меня. Как одно неуклюжее существо, мы последовали по коридору вперед — к солнцу.

— Не выходите за пределы лужайки, пожалуйста, — предупредила администратор.

Гэбриел фыркнул.

— А отсюда что, правда можно сбежать? — спросила я.

— Кажется, да, — ответил Гэбриел. — Ходят слухи, что лес полон тел, и все беглецы, видишь ли, бедные, заблудшие души; но я думаю, обычно они просто вызывают такси.

— Посидим?

— Нет. Лучше пройдемся.

— Один круг?

— Попробуем один.

Он почти полностью облысел. Участки, где волосы еще могли расти, были выбриты. Из одного кармана он вытащил темные очки, из другого — пластинку жвачки.

— Не смотри на меня, Лекс, — попросил он. — Это всё лекарства. Я весь разваливаюсь к чертям собачьим.

Интересно, когда на нем темные очки, чувствует ли он то же, что и я, — наивную уверенность, будто для всех остальных ты сразу становишься невидимкой? Свои я оставила в машине. Я хотела, чтобы он видел меня. По крайней мере, пока.

— Ты из-за свадьбы Итана приехала? — спросил он.

— Нет. Из-за Матери. До свадьбы еще несколько месяцев.

— Здорово, правда, что он так счастлив?

Гэбриел рассмеялся, но без особой радости. Это был самоуничижительный смех, и потому смеяться вместе с ним мне как-то не хотелось.

— К тебе еще кто-то приходил?

— Друг. Он часто приходит. И Далила тоже.

— Хорошо, что вы общаетесь.

— Мы то общались, то не общались все эти годы. Она делала все, чтобы я не сходил с пути истинного. А в эти несколько недель была так добра ко мне, Лекс. Даже когда я оказывался по уши в дерьме — она оставалась добра ко мне. Когда я попал в больницу, в настоящую больницу — не сюда — никому другому я не позвонил, только ей. Я весь был разобран на кусочки, а она и глазом не моргнула.

— Да. Чтобы удивить Далилу, нужно постараться.

— Ее муж иногда приезжал вместе с ней, но все время сидел в машине. Но это неважно. Ты знаешь, как он ее называет? Таракан. Последний, кто останется на Земле. — Гэбриел рассмеялся. — Она так мне об этом рассказывала, как будто это самый лучший в мире комплимент.

— Таракан, — повторила я.

— А ведь он прав — Далила переживет нас всех.

Мы остановились у первой же скамейки, и он сел на нее так, как это делают старики — проверяя, что сиденье под ним никуда не делось.

Когда я видела Гэбриела в последний раз, он был еще подростком, которого показывали по телевидению на фоне лондонских небоскребов.

Гэбриела ждала ранняя слава. Он был торжественно усыновлен достойными родителями, принят в их скромный дом, и у него появилась новая сестра. Этот «хеппи-энд» до сих пор болтается на YouTube в открытом доступе. А вот его показывают по BBC News — он поступает в среднюю школу; или вот — дает интервью в одном из эпизодов проекта «Я выжил»; а здесь он в студии телепрограммы «Дети в беде» — посредственный футболист поздравляет его с днем рождения и вручает подарок. Криво улыбаясь, Гэбриел входит в студии утренних телепередач. Иногда он герой длинных интервью на тему «прощай, анонимность», иногда — завалявшаяся диковинка, извлеченная на свет для такой передачи, как «Большие дебаты», тема которой — «Жестокое обращение с детьми: поговорим о расовых различиях?»

— Ты мне так и не сказал, как ты себя чувствуешь?

Он вздохнул нарочито глубоко.

— Видишь ли, в этом месте надоедает говорить о себе.

Новые родителя Гэбриела, мистер и миссис Коулсон-Браун, с самого начала очень ясно дали понять, что он — особенный ребенок, поэтому после почти двух лет индивидуального обучения и как минимум трех появлений в телепередачах школа стала для него разочарованием. Психиатр Гэбриела, Мэнди, предупреждала приемных родителей, что ему, скорее всего, будет трудно включиться в школьную жизнь и, возможно, потребуется особый подход. У Мэнди имелся целый арсенал тщательно отобранных, проверенных отвлекающих маневров, однако у учителей просто не хватит на них времени.

— С ним все будет нормально. Если все это время вы работали как следует, — ответила на это новая мать Гэбриела.

— Самое главное, помни, как нужно общаться. Если чувствуешь, что тебя вот-вот охватит Буйство, выйди из класса. Скажи учительнице или позвони мне, — посоветовала ему Мэнди на самом последнем перед школой сеансе.

Приступы преследовали его еще на Мур Вудс-роуд, правда, «буйствами» они стали называться гораздо позже — так их окрестила Мэнди. Гэбриел мог лежать прикованным к кровати или выполнять упражнения в саду, и из-за какого-нибудь пустяка — муха залетела, Эви нечаянно перебежала ему дорогу — его голова вдруг начинала раскалываться от напряжения. Он не мог ни подавить, ни игнорировать его; напряжение нарастало до тех пор, пока он не давал ему выхода. Он корчился и извивался в наручниках так, что на запястьях оставались кровоточащие следы, или падал ничком и бился головой о землю. Однажды он укусил Отца за руку — не просто, а изо всех сил вгрызаясь в нее зубами. Как бы страшно его ни наказывали потом, он не мог перестать так делать.