Эбигейл Дин - Девушка А

— А какой у тебя дом? — спросила она.

— Что?

— Ну, твой дом, где ты сейчас живешь?

— Красивый, — ответила я. — Даже очень.

А потом подумала и добавила:

— У меня там есть своя комната.

Далила фыркнула. Посмотрела с отвращением на свои буквы.

— У всех нас есть своя комната, — сказала она. — А твои родители? Они строгие?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну вот я, например, что хочу, то и делаю. А ты?

— Когда как.

— Когда как? — Она смотрела на меня, не двигаясь. Вся напряженная, как змея перед броском.

Я вернулась к своим буквам.

— Я видела тех людей, которые удочерили тебя. Когда они привезли тебя сюда, — призналась Далила.

Я взглянула на нее.

— Они… какие-то старые.

Я подумала о Маме и Папе. Вспомнила, как они везли меня в Лондон на поезде сегодня утром — домашние сэндвичи, два экземпляра газеты. Я надела новое платье — на вырост, — которое мы выбрали с Мамой для этой встречи и от которого, как только мы вышли из дому, у меня зачесалось все тело. На Далиле были джинсы с разрезами и толстовка с капюшоном.

— Вот что бывает, когда остаешься последней, — заключила она.

Я ухватила за краешек доску для «Скраббла» и запустила ею в Далилу. Доска прошла мимо цели и сложилась на полу. Буквы разлетелись по комнате. Несколько штук отскочили от лица Далилы и прозаически приземлились ей на колени.

— Ты! Почему именно ты умудрилась выжить, — в маленькой комнате мой голос прозвучал до неловкости громко, — тогда как…

Открылись двери, нас схватили чьи-то руки.

И в этот момент Далилу проняло. Он вытерла ладонью рот, как будто проверяя, есть ли кровь. Как будто я ударила ее.

— Лучше бы ты умерла там! — закричала я.

Потом я начала звать Эви. От того, что ее не оказалось в комнате, у меня случился шок. В семье у каждого есть союзник, а я своего потеряла. После всего того, что я сделала, я осталась одна, пристыженная, со старыми родителями и в дешевом платье. Я звала ее, как в самые первые дни в больнице — будто она стояла под окнами. Далила вцепилась в няню, Итан вцепился в стол. В последующие ночи до них дошло: я звала ее так, как зовут того, кого ждут — и кто правда может прийти.

Очередь из машин поднималась до самой церкви. Вдоль дороги стояли указатели с надписями типа: «До свадьбы две мили!», «До праздника одна миля!», и Оливия, обернувшись ко мне с каменным лицом, спросила, уверена ли я, что мы на правильном пути.

Мы встроились в процессию, встав между «бугатти» и покрытым дорожной пылью такси, которые медленно ползли по направлению к площади.

На пути от дороги до церкви установили цветочные арки, мостовую выстелили пурпурной дорожкой. Я разглядывала яркие, нарядные стайки гостей, фотографирующих друг друга. Ни одного знакомого, как я и предполагала.

— Я тебя дождусь, — сказала Оливия, и я поспешила выбраться из машины, чтобы не передумать.

Я долго размышляла над тем, как лучше приветствовать Итана. В церкви света было меньше. Я заметила брата прямо с порога. Он стоял в тени — в смокинге, такой искренний, а жаждущие его внимания гости выстроились в очередь. С виду совсем не нервничал. Человек, с которым он разговаривал, кивал, смеялся и снова кивал. Я прошла мимо них, скользнула на свободную скамью и приготовила добросердечную улыбку. Господь с иконостаса взирал на меня недоверчиво, как бы спрашивая: «Да неужели?»

Мы с доктором Кэй беседовали о религии иногда.

— Что ты чувствуешь? — спрашивала она.

Этот же вопрос она задавала по отношению к чему угодно.

— К кому?

— К Богу, например.

— Скептицизм.

— Не злость?

— А какой в ней толк?

Мы помолчали.

— Он ни в чем не виноват. Так ведь?

— Ну, ответ будет зависеть от того, кого ты спрашиваешь.

— Нет, не будет.

Двери церкви закрылись. Итан занял свое место, встав в конце прохода, один. Священник стоял наготове.

Я сложила руки. Подумала: «Все хорошо». И моя обычная молитва: «Я не виню тебя».

В тишине, перед тем как священник заговорил, я подняла глаза. Поверх склоненных голов и шляп — Итан смотрел на меня.

Конфетти разлетелись, и мы все толпой высыпали на улицы, чтобы пойти в гостиницу. Провода над нами переплетались с ветками плюща. Незнакомые люди махали, стоя на хлипких балкончиках. Солнце вспыхивало между домами, тени начали удлиняться.

Я нашла Далилу в саду отеля. Территорию поделили на зоны: сначала терраса, где стояли накрытые к ужину столы, затем бассейн и рядом с ним несколько пляжных кроватей с балдахинами; бордюр из дерна спускался до самой городской стены. Далила сидела на краешке бордюра со стаканом воды и сигаретой в руках, одетая в черное платье, открывающее ямочки Венеры на спине.

— Красивая церемония, правда? — сказала она.

— Я была тронута, — ответила я и села рядом с ней.

— Знаешь, я подумала: может, они и вправду женились по любви.

— А почему же еще?

— Да мало ли почему. Как ты думаешь, это у них надолго?

— До тех пор, пока это выгодно Итану, я считаю, — ответила я. — Ты не знаешь, где у них напитки?

— Спрятаны в комнате рядом с туалетами. Принеси и мне, ладно?

По пути туда я прошла мимо Пэгги и Тони Грэйнджеров. Они сидели в тени за столиком с солнцезащитной ширмой, с ними были их сыновья — неизвестно, кто из них кто. Пэгги обмахивалась бланком заказа услуг. Я заподозрила, что Итан пригласил их не для того, чтобы пообщаться, — не такими уж важными персонами он их считал, — а стремясь продемонстрировать все великолепие своей нынешней жизни. Пэгги посмотрела на меня, когда я проходила мимо. Я нарочно улыбнулась ей, и она отвела взгляд. Взяв четыре бокала шампанского, я вернулась к Далиле.

— А ты видела, что тетя Пэгги здесь? — спросила я.

Далила только закатила глаза.

— Ты не читала ее книгу?

— Ох, Лекс, ты же знаешь, я не читатель. Но если бы вдруг решила им стать, эта точно не стала бы книгой, с которой бы я начала.

— Она сделала все возможное, чтобы спасти нас, — сообщила я.

Далила рассмеялась:

— Ну-ну. Черт меня подери.

— Как Гэбриел?

— Пока еще не убил себя.

— И то хорошо.

— Да. Это уж точно.

Она поставила бокал на дерн — шампанское накренилось и встало вровень с краем — и посмотрела поверх городской стены.

— Ты, должно быть, думала об этом? — спросила она.

— Постоянно.

— Знаешь… я столько времени потратила — всю Библию пересмотрела, — искала, чтобы хоть где-нибудь было написано, что делать этого категорически нельзя. Хоть что-то, на что он мог бы опереться. Думаешь, я смогла найти? Ни черта!

Какое-то время мы пили молча.

— Далила?

— Да?

— Я вижу, как много ты делаешь для Гэйба…прости за мою фразу… Ту, которую я бросила в нашу последнюю семейную встречу. Это просто отвратительные слова.