Кэти Лоуэ - Фурии [litres]

– Странно, – выговорила я наконец.

– Очень странно. – Ники слегка пошатнулась; широкоплечий парень подошел сзади, обнял ее за талию и притянул к себе. Она взвизгнула, захихикала и позволила ему увлечь себя в соседнюю комнату, помахав мне рукой на прощание. Его приятель смотрел на меня с ухмылкой, наверное казавшейся ему самому соблазнительной. Я равнодушно отвернулась и пошла по коридору в сторону, где ярко горел свет.

В сравнении с влажной духотой коридора в комнате Энди было прохладно, ветер хлопал створками широко открытых окон. Над стайками студентов, расположившихся кто на кровати, кто на ручках стульев, кто в креслах, кто просто на разбросанных по полу одеялах, лениво плыли струйки дыма; в комнате стоял густой запах табака, смешанный с кисловатым запахом мужского пота. Я поискала глазами Робин, сидевшие в дальнем углу девушки с ярко-розовыми волосами, единственные в этой мужской компании, были заняты разговором.

Я пристроилась к одной из групп, поймала на секунду взгляд Энди, слегка вздрогнула, увидев, что при моем появлении он запнулся на полуслове. Мне нужно было, чтобы он меня заметил, я хотела спросить у него, где Робин. Я отвернулась, искоса посмотрела на других; слегка поджала губы на манер Эмили – как на фотографиях, которые я видела дома у Робин (на них Эмили всегда смотрит немного в сторону от камеры, когда знает, что ее снимают).

– Когда теряешь друга, как потерял его я, теряешь трагическим образом, когда он к тебе больше не приходит, – продолжил Энди надрывно, так что кадык мерно заходил вверх-вниз, – начинаешь лучше понимать, что значит быть живым. Или, вернее, что в этой жизни имеет значение.

Парень, сидевший рядом, слегка подтолкнул меня локтем и улыбнулся.

– Это он про секс, – пояснил парень, облизывая губы. Я молча смотрела, как с них постепенно сходит ухмылка. – Сука, – бросил он, тяжело поднялся с пола и, грубо толкнув меня, удалился.

Энди тем временем гнул свое:

– Я не утверждаю, будто не задумывался об этом раньше, я, знаете ли, вообще привык думать. Это важное занятие. Хотя и трудное. Но когда видишь, как такой парень – по-настоящему хороший парень, один из лучших – уходит из жизни в самом расцвете… То есть я хочу сказать… Дерьмо. Самое настоящее дерьмо.

Кое-кто из окружающих торжественно кивнул в знак согласия, другие сидели неподвижно, словно вглядываясь в мерцание где-то в глубине собственных глаз; один, в капюшоне, провел ладонью по прыщавому лицу и высоко поднял бутылку коктейля с тропическим вкусом. «За Тома», – произнес он, и остальные согласно подняли свои бокалы. Не пил только Энди, приоткрыв рот, он смотрел на меня. А я – на него, чувствуя, как при одном упоминании имени Тома у меня вдруг заколотилось сердце.

Раздался грохот, закачались стены – в комнату ворвались регбисты. Ники сидела на плечах одного из них, громко визжа. Другая девушка стукнулась с ней ладонями, с ее ноги слетела и покатилась по ковру одинокая туфля. В какой-то момент Ники потеряла равновесие, замахала руками и схватилась за висевшую на стене гирлянду китайских фонариков; та порвалась, и комната погрузилась в темноту.

– Эй, чувак, – прохрипел кто-то из парней, неверными шагами направляясь к Энди, – курнуть не найдется?

Энди не пошевелился, уставившись на него в темноте мертвым взглядом.

– Вали отсюда, – холодно бросил он.

– Только после того, как трахнусь с кем-нибудь. Где девчонки? – осклабился парень. Успев привыкнуть к темноте, я заметила, что у него не хватает во рту одного зуба, нижняя губа пухлая, верхняя практически упиралась в нос, делая лицо похожим на свиное рыло, крохотные красные глазки, напоминавшие след от булавочного укола на потной коже. Один из тех, кто сначала делает из себя обезьяну, а потом противостоит собственному уродству. И, как ни странно, вроде бы небезуспешно; он еще раз облизнул губы и подмигнул стоявшей позади него девице; та истерически захихикала в ответ.

– Вали из моей комнаты, – повторил Энди.

Электрическая дуга словно бы протянулась от одного к другому; народ зашевелился, чувствуя, что что-то произойдет.

Ники откуда-то сверху вцепилась мне в плечо.

– Пошли отсюда.

Я подняла голову.

– Не, все нормально. – Меня охватило странное возбуждение, я стиснула зубы, сбросила с плеча руку Ники – и в этот момент парень неловко попятился и пробормотал что-то нечленораздельное, вроде как звал кого-то. Я оглянулась – другой тип со смехом мощно впечатал кулак в скулу Энди; тот ринулся вперед и вцепился зубами ему в плечо. Бойцы ревели и вопили, публика хлынула из комнаты в коридор, стены сотрясались от топота десятков ног.

Я отступила в угол и, прислонившись к стене, наблюдала за боем. Было что-то странное и до некоторой степени печальное в том, как они, словно дикие звери, бросались друг на друга. «По крайней мере, – мрачно подумала я, – когда девушки делают друг другу больно, у нас это как-то ловчее получается».

Итог был предсказуем: победил тяжеловес, хотя к чести Энди надо признать, что сопротивлялся он изо всех сил, царапался, кусался. Когда все кончилось, победитель, рыча, как медведь, подошел к ночному столику и свалил на пол все его содержимое. Найдя то, что искал, он, под приветственные крики толпы, славившей героя, вышел в коридор. Энди неподвижно лежал на кровати. Не уверена, что он видел меня.

Потом он медленно приподнялся на локте; застонал и снова опустился на подушку.

– Ну как, жив? – осведомилась я.

Он вздрогнул, вытянул шею.

– А, это ты.

Он вернулся в прежнее положение.

Я шагнула вперед, включила свет. Он недовольно заворчал; я выключила.

– Салфетка нужна? – спросила я. – Или, может, пластырь? А то скорую вызову.

– Отстань, – простонал он. – Все нормально.

Я наклонилась над кроватью; все лицо у него было в крови, один глаз заплыл.

– Не сказала бы, что ты выглядишь нормально.

– А я говорю, все нормально.

– Ладно, ладно. Ты Робин не видел?

– Ах вот оно что. Вот почему ты здесь. Мог бы догадаться. Не затем, чтобы помочь… – он сел на кровати, схватившись, чтобы не упасть, за матрас, – …когда мне это так нужно.

– Я предлагала. Ты отказался.

– Я просто не понял, что ты предлагала именно это.

– Не это, можешь мне поверить. – Меня затошнило. – Но могу, если хочешь, принести стакан воды.

– В таких делах одно влечет за собой другое… Так что, если тебе не трудно…

Я сполоснула чашку в раковине – вода из крана текла желтоватая и мутная.

– Спасибо.

Он сплюнул; в чашку, завиваясь спиралью, потекла плотная струя крови, брызги разлетелись в разные стороны.

– Не за что… Так видел ты ее или нет?

– В последние дня два – нет. – Он пожал плечами. – Может, три. Точно не скажу.