Евгения Кретова - Альтераты: миссия для усопших

Движения ещё давались с трудом. Наверно, так чувствуют себя космонавты после возвращения с орбиты.

Девушка дотронулась до чёрного экрана в надежде, что аппарат оживёт. Но чуда не произошло: батарейка выдохлась в ноль. Лерка беспомощно опустила руку на одеяло, отвернулась.

Медсестра достала из кармана зарядник:

— На, подсоедини, — и вставила штекер в ближайшую розетку.

Мама ответила сразу, будто сидела около телефона и смотрела на экран.

— Лера!! — выкрикнула. — Мне доктор позвонил, сказал, что ты пришла в себя! Как ты себя чувствуешь? Но меня все равно до утра к тебе не пустят, пока в палату не переведут.

Голос, нарочито бодрый, безошибочно подсказал — мама плачет.

— Не плачь, мам, всё хорошо. Голова немного болит, — соврала Лерка. — Завтра в палату собираются переводить.

Светлана Павловна всхлипнула.

— Мам, ты завтра приходи, сможешь?

— Конечно! Что ты хочешь?

Лерка задумалась. Сейчас она, собственно ничего не хочет. Спать. Если только опять не провалится в тот коридор с ледяным чудовищем. Но сказать так маме — значит начнет беспокоиться.

— Доктор сказал, что мне бульон куриный можно будет без соли-перца и фанатизма…

— Поняла, — с готовностью отозвалась мама.

— … принеси шоколадку, — только проговорив это вслух, она поняла, что, действительно, до ломки в костях хочет шоколада. — Горький, прям совсем горький.

Она услышала, как у мамы отлегло от сердца. Да и самой Лерке будто бы стало легче.

В тишине подходил еще раз врач, медсестра, другая — не та, что с темными глазами, а молоденькая толстушка, заботливо подоткнула одеяло, укрыла ноги. Боль, подчиняясь действию лекарств, медленно заползала в дальний угол, только иногда скалясь и сверкая глазами. Лера благодарно улыбнулась, засыпая.

Темнота еще не приобрела плотности, сознание не совсем отключилось, словно находясь и в мире снов, и в мире яви одновременно, когда Лера почувствовала настойчивое прикосновение. Пальцы с силой сжали, заставляя очнуться.

Девушка открыла глаза: та самая темноволосая женщина. Настенные часы показывали два часа ночи.

— Поговорить надо, — прошептала та с сильным акцентом.

— Вы кто? — Лерка попробовала присесть, незнакомка приподняла ей кровать.

— Меня Рагда зовут. Тебя с июня здесь жду.

— Меня?!

— Тише, не разбуди никого… — Рагда оглянулась на дверь.

Лерка заговорила тише:

— А почему здесь?

Рагда придвинула к койке стул, присела на край, беспокойно посматривая через плечо.

— Меня предупредили, что ты здесь будешь, что помощь тебе нужна будет, — горячо шептала она.

Девушка испугалась:

— Да кто, кто говорил?!

Рагда поправила шапочку:

— Дед мой. Давно умер, пророком был. Неспящий. Сказал — спасти тебя, когда Демон тебя увидит.

Внутри у Лерки похолодело. Если бы она сейчас, всего несколько часов назад, не была в тех катакомбах, за ней не было бы погони ледяной стражи, и она не знала бы о кознях некоего Волота, она бы смело позвала врача. Пусть бы отправили эту сумасшедшую куда следует.

Но она была. Видела и знает. Её ноздри все ещё ловят странные, не знакомые запахи.

Поэтому она молчала, испуганно вглядываясь в изножье кровати.

— Не бойся, — вкрадчиво сказала Рагда. — Ты не сошла с ума. То, что ты видела там — правда. Как правда то, что мы с тобой сейчас говорим. И серые коридоры без конца и без края, лабиринты, забирающие души. И Судный зал. И навья стража. Всё правда.

Лера перевела на неё взгляд:

— Вы тоже там были? — спросила, заранее боясь ответа.

Женщина кивнула.

— Я такая же как ты… Нас много. И мы чувствуем друг друга. Поэтому я должна была тебя найти раньше, чем Демон.

Лера пыталась понять, серьезно ли говорит эта женщина с глазами-маслинами. Она все еще не верила.

Выходит, о том, что она попадет в аварию, было известно заранее.

— Кто он, демон?

Рагда пожала плечами, будто подбирая слова:

— У него много имен. Это Хранитель границ. Демон, не пускающий мёртвых к живым, и живых — к мёртвым. Вы зовёте его Волот.

— А мы? Кто мы? Вы сказали — нас много… — Лера сама не ожидала, что её голос сорвется на хрип.

В дальнем конце коридора послышался шорох. Рагда встала, подошла к двери, осторожно выглянула. Вздохнув, закрыла широкую больничную дверь плотнее. Только после этого вернулась на своей место, к притихшей в ожидани ответа девушке. Той казалось, что от ответа на вопрос зависит ее жизнь.

— Я знаю около десятка настоящих, которые могут ходить коридорами скорби, омывать руки в водах тёмного Ахерона. Самозванцев — вообще не счесть.

Девушка нахмурилась, ребра болели, в висках пульсировала кровь. Она ничего не поняла. Но душа просила прояснить то немногое, что ей стало известно.

— Там, в зале суда, — начала она, — я видела женщину-призрака, которой помогла несколько дней назад. Её приговорили отдать мориям… Это что означает?

Рагда содрогнулась, посмотрела испуганно:

— Мории — Нерожденные. Души, томящиеся в ожидании призыва. У них нет памяти, нет чувств и эмоций. Только голод. Нет более страшной кары.

— Эта женщина сказала, что Волот её подставил. Что ему нужна…я, — девушка беспомощно посмотрела на незнакомку. — Но зачем? Я не понимаю… Пять дней назад погибли мои подруги. Они гадали на зеркалах. Нашли два тела. Полиция считает, что одна из ревности или от обиды убила другую, а потом — себя, из страха. Я не верю этому. Дашка не могла такое сделать. Я видела её пятнадцатого, на следующий день после смерти. Она сказала, что не виновата. Что ему нужна была я. Вот так и сказала: «На моем месте должна быть ты». И я не понимаю, почему.

— Потому что ты — альтерат, иная то есть.

— Кто? — Лерке почудилось что-то знакомое в этом странном слове.

Настенные часы мерно тикали, отсчитывая секунды. Рагда посмотрела на них: большая стрелка приблизилась к полуночи.

— Есть такое слово на латыни — «altero» — иной. Ты видишь мёртвых. Ты открываешь Двери. Ты-иная. Ты-альтерат.

21 января 2018 года, больница

Утром Рагда сменилась, и Лера, наконец, осталась одна. Пожилая медсестра сняла показатели с приборов, распечатала, молча подклеила в карту — Лерка усиленно прикидывалась спящей.

Подташнивало.

В капельницу ввели лекарство, и через мгновение на губах появился горьковатый привкус медикаментов. В голове помутилось, сон окутал плотной дремой.

Перед глазами цвели тёмные узоры, в которые то и дело вплетались образы Гаши, Ромки, лица незнакомых ребят. Один из них, высокий и рыжий детина, отделился и всё бежал: Лерка видела его встревоженный затылок, и лишь иногда, когда он оглядывался, — измождённое и испуганное лицо с жуткой сине-бурой ссадиной на подбородке. Лицо Ромки промелькнуло только раз. Будто компьютерная гифка. Белое пятно на тёмном, почти чёрном трепещущем фоне. Он смотрел куда-то ввысь, хватая перекошенным ртом воздух.