Эмили Тедроу - Талантливая мисс Фаруэлл

— Ладно, извини… Напомни, пожалуйста.

— Программа для детей с особенностями развития! Для школы! Мы наняли юристов и получили грант от Национального центра исследования здоровья. За счет пожертвований удалось собрать половину оставшейся суммы, так что Пирсону нужно было выделить лишь двадцать пять процентов от того, что требовалось.

Ингрид замолчала. Бекки тихо сидела на стуле.

— Я тебе рассказывала, мы провели массу исследований. Лучше всего помогает интеграция различных форм лечения — все в комплексе. Дети учатся друг у друга. Социальное взаимодействие на практике, подготовка к жизни. Такая программа переключает детей на социальную сферу, чтобы они могли быть независимыми и при этом не отрываться от семьи.

Бекки смутно помнила — да, было какое-то предложение, что-то связанное с социальной поддержкой детей, не только из Пирсона. Она отклонила его, не задумываясь. Бюджетных денег едва хватало на самое необходимое для школы. Однако она представить себе не могла, что́ этот проект значил для Ингрид. Она и не помнила о нем, полагая, что пользу приносит только то, что она давала на частную терапию для Ти Джея. Бекки закрыла глаза.

— Мне пора. — Ингрид подошла ближе. От нее пахло детской присыпкой и лимоном. Бекки почувствовала, как коснулись ее виска волосы Ингрид — она заправила прядку за ухо.

И ушла. Входная дверь открылась и закрылась. К тому времени, когда Бекки нашла в себе силы встать и пойти к двери, Ингрид уже миновала двор и быстро шла по дороге, опустив голову и прижимая обе руки к груди.

Если бы Бекки попыталась догнать ее, электронный браслет зафиксировал бы нарушение.

Если бы захотела окликнуть, то было уже поздно.

Появился судья, и переполненный зал загудел в предвкушении. Позади Бекки толпились сотни людей, и хотя она заставила себя не оборачиваться, она чувствовала их присутствие у себя за спиной. Как яростно бушующее пламя. Столько знакомых лиц, столько голосов, которые она узнала бы, если бы захотела вглядеться или вслушаться.

Судья Мерида, латиноамериканец, мужчина около шестидесяти. Очки сдвинуты на макушку. Обращается к ее адвокатам и к прокурорам (все они мужчины), обсуждает с ними ходатайства и возражения, доказательства, уведомления о намерениях. Бекки сосредоточилась на том, чтобы дышать ровно. Она не сломается. Пусть все идет как идет.

Однако непроизвольно сжала руки, лежащие на коленях, в кулаки.

Обвинение вызывало свидетелей для дачи показаний. Агенты ФБР рассказывали, как она это делала — запускала в оплату фальшивые счета; называли суммы, от которых сидящие в зале просто ахали: например, в период с апреля по июль 2011 года обвиняемая «изготовила тридцать два счета на общую сумму три миллиона девятьсот четырнадцать тысяч… как вы можете видеть, из них только шестьдесят девять тысяч пошли на оплату городских счетов». Служащий компании по ремонту городских объектов Донни Киррен (он успел широко улыбнуться Бекки, прежде чем отвел взгляд) подтвердил, что городской бассейн не работал три года, что она отказывала в средствах на содержание детских площадок, обрезку деревьев у реки и ремонт дорожек кладбища. Члены городского совета выходили один за другим и давали показания, подтверждающие ее преступление. Библиотекарша со слезами на глазах сообщила, насколько меньше детей и пожилых людей они приняли из-за сокращения часов работы. Дошла очередь и до Ингрид; она говорила ровным голосом и ни разу не взглянула на Бекки. Бекки сидела неподвижно и смотрела на каждого свидетеля, не отводя взгляд. Хотя в горле пересохло, она старалась не сглатывать слишком часто.

Те, кто жаждал крови, испытали настоящее разочарование: стало ясно, что мэр Кен Бреннан не появится. Когда один из обвинителей начал записывать в протокол заявление Кена, по залу прокатился гул, и судье пришлось призвать всех к порядку. Бекки знала, что они думают о Кене: ему стыдно показаться здесь, он замешан, точно. Все эти годы он просто-напросто вручал ей ключ от кассы.

После ее ареста Кен остался мэром, но только номинально. Газеты разносили его как могли. Ему предъявили обвинение, затем сняли. В мае городской совет единогласно проголосовал за возвращение к комиссионной форме управления Пирсоном. В конце года истек срок полномочий Кена, и он ушел с поста. Из новостей Бекки узнала (еще когда была под домашним арестом и носила электронный браслет), что он выставил свой дом на продажу и перевез детей в Рокфорд, где жила его сестра. Куда делась Мэри Бреннан, не сообщалось.

Все эти бессонные месяцы Бекки ждала от него весточки. Кен не писал. Сидя в зале суда, она поняла, что даже в каком-то смысле надеялась увидеть его сегодня. Однако суду лишь зачитали его заявление — унылое, пресное: он осуждает ее поступок и гордится тем, что Пирсон выстоял. Написано словно и не Кеном. Он никогда так с ней не разговаривал.

Прокурор закончил обвинительную речь. Единственным человеком, согласившимся выступить со стороны Бекки — из сотен людей, кого пытались убедить ее адвокаты (по крайней мере, так они ей сказали), — была Трейси Монктон, хотя она тоже отказалась присутствовать лично. Прислала видео.

Зал зашептался, загудел. За последние десять лет Трейси Монктон стала известным режиссером и сняла несколько фильмов, которые присутствующие если не видели, то по крайней мере о них слышали. Авторское кино с именитыми актерами; один из фильмов получил престижную награду во Франции.

«Меня зовут Трейси Монктон. Я художник и кинорежиссер. Я понимаю, что для участия в слушаниях мне не нужно приносить присягу. Я подготовила заявление и хочу его зачитать».

Трейси надела очки, сдвинула их на нос и взяла в руки лист бумаги. В кадре прекрасно было видно ее фигуру: худая, длинноногая, в свободном черном жакете поверх черной блузки. Из строгого облика выбивались только волосы: по плечам в беспорядке рассыпались длинные светлые пряди.

«Мальчик с флагом», первая версия, — прочитала она вслух. — «Мальчик с флагом», вторая версия. «Эмили на кухне», издание фотографий. «Озеро Героя», оттиск с гравюры. «Рассказы Мика», издание фотографий. «Уйти в подполье», фильм. «Уйти в подполье», инсталляция».

Прошло несколько минут. Трейси читала заголовки — десять, двадцать, пятьдесят… наверное, больше пятидесяти. Без описания, только название и жанр.

Адвокаты Бекки переглянулись. Обвинители наклонились друг к другу и переговаривались шепотом. Судья Мерида слегка нахмурился, глядя на монитор. Только Бекки все поняла: Трейси перечисляла свои работы, сделанные в те годы, когда Бекки ее поддерживала. Многие Бекки знала, некоторые были в ее коллекции. А также в музеях и коллекциях по всему миру.