Макс Бодягин - Сонница. Том второй

– Так точно.

– Молодец. Даже маме не расскажешь?

– Никак нет.

– А любимой девушке?

– Нет, что вы.

Я доехал на лифте до самого верха и начал спускаться по широкой чистой лестнице, разглядывая номера квартир. На двадцать восьмом этаже остановился и позвонил в вишнёво-чёрную дверь с прихотливым орнаментом. Женский голос ответил почти сразу, несмотря на поздний час.

– Кто?

– Откройте, пожалуйста, с Яковом беда, – ответил я, положив руку на дверную ручку.

Как только ручка пошла вниз, я всем весом толкнул дверь и залетел внутрь. Передо мной стояла крупная женщина со светло-каштановыми волосами в красивом халате. Это определённо была женщина с портрета, только прилично располневшая. Мама.

– Кто вы? – спросила она поразительно спокойным тоном, учитывая обстоятельства.

– Тот, кого вам меньше всего в жизни хотелось бы видеть, – ответил я, вынув ствол.

Она никак не отреагировала на это действие, будто бы на миг потеряла зрение. По моему опыту, люди, наплевательски относящиеся к появлению пистолета перед их носом, делятся всего на три категории: слепые, невменяемые и те, кто понятия не имеет о том, что такое пистолет. Впрочем, судя по движению зрачков, мама Якова была вполне зрячей. Оставались ещё два варианта. Я выдернул шнур её домашнего телефона. Рядом лежал новенький мобильник, я опустил его в карман.

– Вы грабитель? – спросила хозяйка.

– Хуже, – сказал я. – Кто ещё в доме?

– Я живу одна уже много лет.

Зажигая повсюду свет, я осмотрел квартиру. Две большие комнаты действительно пустовали. Кровать в спальне белела разобранным бельём, рядом горел ночник, на полу страницами вниз лежал раскрытый пухлый том Толстого. На кухне царил идеальный порядок. В санузле тихо работала навороченная стиральная машина, душевой кабиной недавно пользовались. Я вернулся в гостиную.

Хозяйка опустилась в кресло, достала сигарету, отточенным механическим жестом запалила спичку и закурила. Я, наконец, смог её как следует рассмотреть. На вид ей было максимум сорок пять или пятьдесят, впрочем, полные люди часто выглядят моложе своих лет, да и пластическая хирургия в наши дни способна творить чудеса.

– Он жив? – её тон казался ровным, но пальцы, державшие сигарету, подрагивали, суетливо разминая фильтр мелкими движениями.

– Что вы об этом знаете? – ответил я вопросом на вопрос, протягивая ей несколько омерзительных снимков из дома её сына.

– Когда-то это должно было случиться, – вздохнула она и закрыла глаза. – Значит, сердце меня не обмануло. Как он умер?

– Я бы очень хотел сказать, что это я вышиб ему мозги, но, увы. Судьба лишила меня такой возможности. Его сбил мотоциклист. Вернёмся к моему вопросу: что вы об этом знаете?

– Сейчас уже нет смысла обо всём этом говорить, – устало ответила женщина, не поднимая век. Слеза выкатилась из уголка правого глаза и покатилась по её румяной щеке.

Я сбросил куртку, стащил свитер, взял стул и сел на него верхом, скрестив руки поверх спинки.

– Как вас зовут?

– Элеонора, – ответила женщина, по-прежнему не открывая глаз.

– Элеонора, посмотрите на меня.

Она подчинилась. В её взгляде не было ничего, кроме усталости и равнодушия. Ни боли от потери сына, ни ненависти к вестнику, принесшему дурные новости – ничего. Холодная рыбья прострация.

– Вы приняли какие-то таблетки?

– Только валидол.

– Это хорошо, потому что я вынужден спросить вас ещё раз: что вы знаете об этих снимках, на которых ваш сын запечатлён в момент совершения тяжких преступлений над несовершеннолетними?

– Я не хочу говорить об этом.

Я вздохнул.

– Элеонора, посмотрите на меня внимательно. Я не являюсь сотрудником полиции. Вам не удастся спрятаться за спинами адвокатов или прикрыться законом. Сегодня я – закон. Посмотрите на эту штуку. Знаете, что это? Мы зовём эту смесь «волшебником». Они бывают разные, но все они творят чудеса. Например, этот «волшебник» помогает мне разговаривать с теми, кто не хочет разговаривать ни с кем. В этом шприц-тюбике содержатся миорелаксанты, которые превратят вас в медузу. Кроме того, сюда входит препарат, который усилит вашу чувствительность в десятки раз. Ваша кожа станет такой же ранимой, как поверхность глазного яблока. Вы понимаете?

Она хмыкнула, но довольно неубедительно.

– Я буду вас пытать, Элеонора. Я буду пытать вас очень, очень долго. Мы с вами будем смотреть на фотографии, а потом я буду делать с вами то же, что Яков делал с этими детьми. Только медленно. Эти две-три недели покажутся вам отдельной, очень долгой и мучительной жизнью. Я буду резать и зашивать. Резать. И зашивать. Я буду отрезать от вас по небольшому кусочку до тех пор, пока вы не расскажете всё. Впрочем, нет.

Я встал и закатал рукава рубашки.

– Я буду пытать вас просто так. Раз уж мне не удалось отомстить Якову, я буду мстить вам. Каждая слезинка, каждая капелька крови отольётся вам сторицей.

Элеонора вздохнула и сказала:

– Наверняка, вы говорили это много раз в своей жизни. И, знаете, я вам верю. Но я вас не боюсь.

– Это пока. Пока не боитесь.

– Нет. Вы не понимаете, – печально улыбнулась она и встала с кресла. – Пойдёмте, я покажу вам кое-что.

Она прошла в спальню и открыла старинный шифоньер. Отодвинув многочисленные, зашуршавшие полиэтиленом платья, Элеонора тяжело присела, открыла небольшой сейф, прятавшийся под одеждой и извлекла оттуда какой-то небольшой предмет. Я, на вский случай, держал её на прицеле.

Элеонора повернулась и показала мне изящную стеклянную ёмкость странноватой формы, более всего походившую на нераскрывшийся бутон. Она с усилием вывернула из горлышка притёртую пробку и перевернула флакончик донцем вверх. Зеленоватая светящаяся капля, вздрогнув, слезинкой повисла на горлышке и через секунду полетела вниз.

– Ну, вот и всё, – отрешённо сказала Элеонора.

– Что всё?

– Если вы хотели пытать меня, вам лучше поторопиться, потому что до утра я уже не доживу. Это была последняя капля моего «волшебника». Он давал мне жизнь. А больше его нет. И без Яшки уже не будет.

День восьмой.

Среда, 24 марта.

18:01

[Черновая расшифровка записи телефонного разговора]

[мужчина]

Итак, меня зовут Виктор Кромм, сегодня среда, 24 марта, один час сорок одна минута местного времени, я веду опрос свидетельницы Элеоноры Карповой.

[женщина]

Моя фамилия Панкратова. Элеонора Васильевна Панкратова. Я оставила себе девичью фамилию, когда выходила замуж. Точнее, оставляла всякий раз, когда выходила замуж.

[мужчина]

Сколько раз вы были замужем?

[женщина]

Яшка – мой сын от последнего брака. Дайте, посчитаю… Двадцать восьмой… Тридцать восьмой… От седьмого брака. До него у меня детей не было.