Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– Это не улицы, а сосиски какие-то! – ворчал Кокшанский. – Набитые фаршем из автомобилей. Вот мой дом. Смотри балкон на третьем этаже.

На балконе лысый толстяк махнул рукой.

– Папахен, – пояснил Кокшанский. – Приветствует нас. Между прочим, ждет меня и волнуется. Теперь успокоился.

– Передай ему от меня огромное спасибо.

– И ты поторопись сбагрить свой вирус. Очень он вреден для нашего с тобой здоровья. И не вздумай с кем-нибудь обсуждать тему. Особенно, по телефону. Янкесы через спутники-шпионы давно все разговоры в России сканируют и обрабатывают.

– Неужели? – не поверил Мышкин. – Я думал, такое только в кино.

– Это не паранойя и не выдумка, а рекомендация серьезного специалиста – моего отца.

В киоске перед входом в метро Мышкин купил «Завтра», «Советскую Россию» и «Новый Петербург». Скользнул взглядом по лотку с мороженым и вдруг ощутил зверский голод.

Он купил сразу четыре порции эскимо по десять рублей, жадно проглотил три одним махом, от четвертой стал откусывать мелкие кусочки.

Неожиданно его рука с мороженым замерла сама собой в воздухе. Мышкин прислушался. Что-то странное, тревожное возникло в атмосфере. Он прислушался напряженнее. Над его головой шевельнулся воздух, словно кто-то коротко вздохнул. Потом мягко пыхнуло – так загорается газ в духовке.

Он поднял голову, посмотрел на балкон Кокшанского – узкая дверь была открыта. В глубине квартиры Игоря прозвучал слабый хлопок. «Воздушный шарик лопнул, – успел подумать он. – Дашенька…» И сразу на улицу вылетела балконная дверь и потащила за собой из квартиры Кокшанского гигантский темно-красный протуберанец в черном жирном облаке копоти. Все вокруг залил ослепительный оранжевый свет, отбросив на асфальт черные и непривычно четкие тени людей и деревьев.

Рядом с Мышкиным медленно наклонилась в сторону грязно-белая «газель» с водителем за рулем и свалилась правым бортом на женщину с детской коляской. Одновременно зазвенели и с грохотом полетели на землю стекла из вестибюля метро и из окон соседнего дома. С дикими воплями люди заметались по площади.

Но Мышкин даже не пошевельнулся. Как зачарованный, он не мог оторвать взгляд от зияющего балконного проема и видел через него сплошную стену ревущего оранжевого пламени, которое бешено и с треском выжигало квартиру Кокшанских.

Затрещали стекла квартиры, со звоном вылетели рамы. На подоконник вскарабкалась черная фигура. «Негр? – удивился Мышкин. – Откуда у Кокшанских негр?» Но еще не отзвучала мысль, а Мышкин понял, что это не негр, потому что кожа вокруг глаз у черного была белой. Он сделал шаг вперед. Толпа охнула и взвыла – тело глухо, словно куль с мукой, шлепнулось на асфальт.

Обгоревший труп лежал головой к Мышкину, лицом вниз, и поэтому Мышкин не мог понять, кто это – Игорь или его отец. По асфальту медленно расплывалась пурпурная лужа.

Мышкин продолжал стоять, словно вкопанный, и с нарастающим удивлением наблюдал, как все люди вокруг быстро, рывками, задвигались и смешно подпрыгивали. Ему показалось, что он смотрит старое немое кино. С воем, леденящим душу, примчались три пожарные машины. Пожарные в необъятных брезентовых робах тоже подпрыгивали и дергались, на их медных касках плясали темно-красные блики пламени. К балкону приставили две алюминиевых лестницы, быстро размотали два шланга, и из брезентовых кишек вырвались два огромных облака белой пены. Огонь мгновенно прекратил рёв и исчез. Из квартиры повалил белый дым с паром и таял в воздухе.

Шустро, как детские заводные машинки, примчались два полицейских форда. Из них выскочили полицейские и тоже запрыгали по тротуару. Мышкин отвлекся на машины скорой помощи. В одну погрузили черное тело с тротуара. Из дома пожарные вынесли на носилках еще труп – черный с желтыми пятнами. Потом второй – без пятен, и за ним третий – совсем маленький, сплошь обугленную головешку. «Грубый, говорит. Не музыкальный», – всплыло в памяти Мышкина.

Санитарные машины быстро-быстро укатили, и все вокруг задвигалось с нормальной скоростью.

Мышкин, покачиваясь на ходу, зашел в метро. Он долго стоял у турникета, не понимая, что ему здесь нужно, потом догадался и пошарил по карманам. Пусто – ни жетона, ни денег. Дежурная, толстая тетка в униформе, с зареванным лицом, что-то злобно крикнула Мышкину, он не понял, она махнула рукой, подозвала Мышкина и велела пройти рядом с ней, где не было турникета.

Как он ехал и куда, Мышкин потом никак не мог вспомнить, но очнулся и осознал себя, когда обнаружил, что сидит в кабинете главврача, а Демидов, с багрово-синим лицом, как у президента СССР Горбачева, со сжатыми в нитку губами, медленно перелистывает страницы отчета, убившего Игоря Кокшанского и всю его семью.

Демидов перевернул последнюю страницу, закурил сигару и откинулся на спинку кресла. Он долго смотрел на голову Мышкина, словно там до сих пор торчали скрепки. Мышкин провел по темени ладонью – скрепок не было. Наконец главврач заговорил:

– Ужасно! Невозможно поверить. Чтоб у нас, в нашей клинике?.. Кристаллический вирус… – он покрутил головой. – Кто еще знает?

– Автор отчета Кокшанский и его отец, офицер ГРУ.

– Еще кто?

– Никто. Вообще никто. Все Кокшанские только что погибли. Вся семья. И ребенок. На моих глазах.

– Кто погиб? – отшатнулся Демидов с вытаращенными глазами.

– У них взорвалась квартира. И сразу выгорела. Я все видел. Я стоял напротив. Меня Кокшанский подвез до своего дома.

Демидов снова стал рассматривать волосы Мышкина, потом отвел глаза в сторону.

– Представляю, что тебе пришлось пережить… Держись, Дима. Хотя меня самого тоже надо успокаивать. А этот офицер? Он, конечно, передал отчет по команде.

– Нет. Он даже не держал его в руках. Даже не видел. А готовил сын. При мне печатал. И все материалы у меня. Абсолютно.

– Может, у них просто газ взорвался? – с надеждой спросил Демидов. – Такое бывает.

– Бывает. Но не в нашем случае. Газ такой копоти не дает. И не способен выжечь дотла квартиру за две минуты.

– Понятно, – кивнул Демидов. – Что будем делать с твоим компроматом?

– Продадим! – злобно усмехнулся Мышкин. – За десять миллионов долларов каждый срез и двадцать за каждый анализ! Хорошая цена? Твердая?

– У твоего материала есть и другая цена, – сказал Демидов. – Более твердая и реальная. Девять граммов свинца в голову. Или такой же фугас в квартиру, как Кокшанскому.

– Тут уж так: кто шустрее, тот и в чемпионах! – согласился Мышкин.

– И куда бежать собрался? В прокуратуру? В спецслужбы?

– Какая прокуратура? Какие спецслужбы? – с отвращением спросил Мышкин. – Где их взять? Нет у нас ни прокуратуры, ни спецслужб! А вот тонтон-макуты – это да, эти – в наличии. Даже больше, чем надо.