Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– Непростительное легкомыслие! – возмутился Демидов. – Обоих нас погубить хочешь!

Мышкин отметил: уже – мы . Вот кто, действительно, не теряет времени.

– Нет, – сказал он. – Сейчас не смогу. Сил никаких нет. Пойду выпью водки.

– Ты не понял главного: мы оба рискуем!

– Я понял, – совсем сник Мышкин. – Хорошо, я на метро…

– Какое, к дьяволу метро?! Ты же на Васильевском живешь? Или переехал?

– Я хотел сказать, на автобусе.

– Тем более нельзя! – предостерег Демидов. – Бери мою машину. И мигом!

– Да, так лучше… Будете ждать?

– Не тронусь с места, – заверил главврач. – Копии делал? Есть у тебя копии твоих материалов?

– Зачем? Тут и одного экземпляра многовато…

– Умница! – опять похвалил Демидов. Он смотрел на Мышкина ласково и с бесконечной заботой. – Каждая копия – граната под твою задницу. Да теперь и под мою. Молодец, что ты это понимаешь. Ты меня по-настоящему радуешь. Я знал, что не ошибаюсь в тебе. Ты будешь здесь моим заместителем. Причем скоро. Как только вылезем из этой канавы – сразу можешь приступать к обязанностям начмеда. Три тысячи долларов – прибавка к твоей теперешней зарплате.

– Если вы так считаете… – проговорил Мышкин.

– Именно так я и считаю! – сердито заявил Демидов. – И никаких возражений!

– Я не возражаю…

– Займешь соседний кабинет. Рядом по коридору.

– А Крачков куда?

– Сам разберусь. Дам тебе персональную секретаршу. Выбью ставку у Златкиса. Куда он теперь денется? Сиди и пиши свою докторскую. Спокойно и не торопясь. Это не то, что по десять трупов в день вскрывать, дышать вонью и рисковать здоровьем.

– Да, совсем другое дело… – соглашался Мышкин. – Неприятно дышать.

– Так что беги! Чтоб как молния! И никуда по дороге не заезжай. Сразу сюда.

– Не заеду. Я пошел?

– Стой! А первичные материалы? Срезы и прочее?

– Опоздали, Сергей Сергеевич! – сокрушенно вздохнул Мышкин. – И я, осёл, не подумал. Нет у нас первичных материалов.

– Так куда девались?!

– Уничтожил, – виновато признался Дмитрий Евграфович. – Там, у Кокшанского на работе, и уничтожил. Своими руками. Все сжег в муфельной печи.

Демидов насупился, но потом взгляд его прояснился.

– Плохо, конечно, что сжег… Но ничего, как-нибудь обойдемся.

Мышкин проскочил пустую приемную, вышел в коридор, спустился по лестнице на два этажа ниже, потом взбежал наверх и рысцой вернулся к главврачу.

– Сергей Сергеевич! – с порога закричал он. – Извините, бежал, чтоб скорее… Сейчас отдышусь…

– Что случилось? – встревожился главврач.

– Какой же я идиот! Все отчеты Кокшанского, анализы, срезы – все ерунда! Потому что у нас нет в руках самого главного – образца препарата с вирусом! Нет главного вещественного доказательства. Без него все наши, то есть мои, размышления и обвинения – просто болтовня, в самом деле. Нас, меня то есть, прокурор непременно спросит: «А откуда вы, Дмитрий Евграфович, взяли, что какие-то предполагаемые негодяи травили ваших больных именно тем проклятым индексом? Покажите мне его!» Что я персонально ему отвечу?

Демидов снова склонил голову то вправо, то влево, всем своим видом говоря: «Даже не старайтесь, сыр все равно не выроню!»

– Да ведь ничего не ответишь.

– У нас в аптеке есть еще такой индекс?

– Ты уже спрашивал. Ничего нет.

– Значит, надо подождать, когда поступит новая партия.

– Да, пожалуй… – медленно произнес Демидов. – Подождать. А разве у тебя не было образца?

– Откуда?! – закричал Мышкин. – Кто мне даст подотчетный материал без вашего приказа?

– Никто не даст, – согласился Демидов. – Но материалы все равно неси.

– Но это уже завтра – можно? Никаких сил уже нет! – взмолился Мышкин. – Пойду водки выпью.

– Иди, иди… Но чтоб завтра все было на моем столе. И еще раз призываю тебя, Дима: будь осторожен. Максимально осторожен!

– Обещаю, – отозвался Мышкин уже с порога.

Теперь в приемной была Ольга.

– Ты здесь? – спросил Мышкин. – Рабочий день, вроде, кончился.

Она не ответила и, широко раскрыв глаза, смотрела на него, словно перед ней был не Мышкин, а Кинг-Конг.

– Что такое?

– Дми… Дмитрий Евграфович, – дрожащим голосом сказала Ольга, глядя на его голову. – Что с вами?.. С вами что произошло?

Как только Мышкин исчез, Демидов нажал кнопку селектора.

– Слушаю вас, Сергей Сергеевич, – отозвалась Ольга.

– Я понимаю, твой рабочий день закончился… – мягко начал он.

– У меня в контракте ненормированный рабочий день. Раньше вас уходить не могу.

– Значит, мне очень повезло!

– Жду ваших распоряжений, Сергей Сергеевич.

– Ну, если так, то соедини меня, пожалуйста, с Женевой. Точнее, разыщи там, в Швейцарии, господина Златкиса Соломона Наумовича. Где бы он ни находился! Учти – это наш главный босс. Именно он нам приказывает, как надо дышать и жить. И за это платит. Но все равно: разыщи хоть на Монблане, хоть на дне Женевского озера. Он нужен мне немедленно. А ежели не захочет говорить, предупреди: у меня для него лично – лично! – чрезвычайно важные сведения, от которых зависит существование Фонда.

– Поняла. Только… – она умолкла.

– Что «только»? Смелее!

– Извините, я забыла: какой там государственный язык? Французский или немецкий?

– И тот, и другой. В Женеве – немецкий. В Берне – французский.

– Спасибо.

– С господином Златкисом можешь говорить по-русски. Как найдешь, иди домой.

Златкис нашелся только через полтора часа у себя на вилле под Локарно. Все это время Демидов окаменело ждал, слушая в динамике селектора, как Ольга щебечет то по-немецки, то по-французски, легко переходя с одного языка на другой.

– Сергей Сергеевич! – наконец сказала она. – Господин Златкис на проводе.

– Хорошо. Спасибо. Ты свободна.

Златкис еще и говорить не начал, как Демидов почувствовал: хозяин крайне недоволен. Демидов слышал в трубке далекие оживленные голоса, смех, музыку: оркестр, похоже, камерный, исполнял «Английскую сюиту» Баха.

– Полагаю, мсье Демидов, вам хотелось позвонить мне в более удобное для вас время, – с явной неприязнью сказал Златкис, даже не поздоровавшись. – Но у вас такой возможности не нашлось.

«Гавкай, гавкай! – усмехнулся Демидов. – Сейчас ты у меня запоешь! Канарейкой».

– Информация чрезвычайной важности, – спокойно ответил он. – Вы должны получить ее немедленно. Сразу скажу – по телефону рискованно.

– Рискованно? – уже совсем другим тоном переспросил Златкис.

– Извините, не точно выразился. Не рискованно. Опасно.

– Для кого? – осведомился Златкис.

– Для всех нас. Для Фонда в целом.

Златкис задумался.