Герда Грау - Форма звука

— А у мистера Эйба есть семья? — спросил Клинт. — Жена, дети? Может быть, братья или сестры? Родители? Ему могли угрожать?

— Я не уполномочен раскрывать информацию о личной жизни клиента, — Хиотис потер переносицу с видом крайней усталости. — Время позднее, господа, нужно отдать распоряжение об ужине. Мой допрос окончен или я могу вам еще чем-то помочь?

— Можете, — кивнул Гелбрейт. — Это не касается ваших клиентов. Мы тут краем уха услышали о странной смерти предыдущего тренера здешнего центра, Ласло-Константина. Можно узнать, что с ним случилось?

Хиотис нахмурился.

— Брендон вам сказал?

— Он обмолвился случайно, без подробностей.

— В смерти Ласа не было ничего странного, насколько мне известно, — равнодушно ответил Хиотис. — Это обыкновенный несчастный случай, которые иногда имеют место при работе с дикими животными, даже самыми дружелюбными из них. В таком деле нужно сохранять трезвость, а он, как бы это выразиться, к тому времени полюбил расслабляться, деньги появились, жизнь стала легкой.

— При таких очевидных причинах слухи не поползут, — возразил Клинт. — Если пьющего монтера убивает разрядом тока, никто не станет выдумывать молнию Зевса, ударившую с небес. Видимо, что-то необычное в его смерти все же присутствовало, раз ее приписали сирене?

— Скучная жизнь рабочего поселка — единственная причина, по которой все подобные события обрастают мистикой, — раздраженно ответил Хиотис. — Если проверять каждую байку, вам не хватит и десяти лет.

— Вскрытие тела проводилось?

— Здесь это не принято.

— Тогда почему вы уверены, что причина смерти именно несчастный случай, а не утопление или отравление?

Хиотис закатил глаза к потолку с видом христианского мученика.

— Если вы заходите в клетку с тигром и видите у дрессировщика откушенную голову, он, по-вашему, отравился? — ядовито уточнил он. — Или утопился?

— То есть вы все-таки видели его тело? — снова поймал его на слове Клинт.

Хиотис несколько секунд молча смотрел на него, потом достал пад, набрал номер, поглядывая на обоих по очереди, а когда номер ответил, сказал так, чтобы все слышали:

— Зайди на рулетку, дитя мое, с тобой хотят поговорить. Нет, это по поводу смерти Ласа. Расскажешь им то, что знаешь, и обещаю, эта тема больше не возникнет.

— Родственник погибшего? — уточнил Гелбрейт, когда пад дал отбой. — Или сын?

— Помощник, мальчик, — уклончиво ответил Хиотис. — Был рядом и видел все собственными глазами. Он же и вызвал помощь, которая, к сожалению, не успела. Надеюсь, ваше любопытство будет удовлетворено, а тема сирен закрыта. Поскольку я в некотором роде его опекун, последний вопрос: могу я доверить ребенка вашей тактичности или желательно мое присутствие?

— Мы постараемся, — сказал Гелбрейт, взглянув на Клинта. — У вас, оказывается, доброе сердце. Не ожидал.

Хиотис не ответил, открыл дверь, пропустил в комнату подростка и придержал его рукой за плечо.

— Добрый вечер, — вежливо сказал Улисс в наступившем молчании.

Клинт поймал себя на мысли, что ему интересно, куда сядет мальчик — на место Хиотиса или прижмется где-нибудь в уголочке подальше от них обоих. Но он не угадал ни то ни другое, Улисс остался стоять на середине комнаты, при этом положение центра внимания его абсолютно не смущало. Вместо старых штанов и майки на нем были джинсы и рубашка, и то и другое — черное, и в них он выглядел старше.

— Здравствуй, бесстрашный победитель акул, — сказал Гелбрейт, когда дверь за Хиотисом закрылась. — Не ожидал такой скорой встречи. Доска с парусом?

— Да, сэр. По воде здесь близко. Вы действительно полицейские?

— Следователи, — поправил его Клинт. — Это не одно и то же.

— Новая Виктория? — обернулся к нему мальчик, а потом посмотрел на Гелбрейта. — А вы — Урсула?

— Как ты определил? — засмеялся Гелбрейт.

— Говорите по-разному. Викторианцы всегда немного растягивают гласные, урсулийцы сокращают.

— Интересное наблюдение, — Гелбрейт указал рукой на все свободные места. — Присядешь куда-нибудь?

— Я постою. Это же ненадолго?

— Надеюсь, нет. Мы хотели попросить тебя рассказать о смерти Ласа. Ты был там, когда все случилось?

— Был, сэр, — в голосе мальчика прозвучала грусть. — Только я ничего не успел сделать. Он закрыл дверь с той стороны. Я стал стучать, а он не ответил. Тогда я сел под дверью, чтобы подождать, пока он выйдет, а он вдруг закричал. И вода ужасно плескалась. Дверь там здоровая, железная, одному не открыть снаружи, если заперто. Я понял, что происходит неладное, и побежал за помощью.

— Кого ты позвал? — уточнил Гелбрейт.

— Дугласа, соседа, а он еще кого-то позвал. Резаком вскрывали замок, чтобы открыть. А когда открыли, было поздно, в бассейне была сплошная кровь. Не знаю, как это случилось, но выглядело ужасно. Кроме Ласа там никого из людей не было, это абсолютно точно.

— Действительно, ужасно, — вырвалось у Клинта. — Откуда же пошли эти разговоры про сирену?

Улисс сунул руки в карманы и сузил глаза.

— Наверное, людям хотелось, чтобы он стал частью легенды, — объяснил он. — Говорят, сирены забирают душу человека, и он не умирает, а становится бессмертным, если добрый и честный. Лас таким был. Теперь он поет песни и плавает в океане, это красиво. Лучше, чем быть сожранным.

Гелбрейт встал и подошел к Улиссу. Другому ребенку он положил бы руки на плечи и посмотрел в лицо, но в отношении Улисса не решился и просто спросил:

— Как тебе работается на мистера Эйба?

— Хорошо, сэр.

— Скучаешь по Ласу?

Клинт заметил, как взгляд мальчика опять остановился на секунду, так же, как было у Брендона, когда назвали имя Ласло.

— Нет, сэр, — ответил он. — У живых много дел, а мертвые не возвращаются. Ласу не понравилось бы, начни я скучать по нему. Он любил жизнь и свое дело.

— Сколько ему было лет?

— Точно не знаю. Старше меня лет на десять.

— Совсем молодой парнишка, — Клинт тоже поднялся. — Крайне прискорбная история. Извини, что заставили вспоминать все это.

— Ничего, сэр. Я понимаю. У вас тоже дело.

Гелбрейт похлопал его по плечу.

— Больше не будем тебя мучить, гроза акул. Тебе, наверное, спать пора уже. Время позднее, можешь идти.

— Спокойной ночи, сэр, — Улисс взялся за ручку двери и обернулся. — Желаю удачи в расследовании.

Когда дверь за ним закрылась, Гелбрейт достал сигареты, сунул одну в рот и почти уже чиркнул зажигалкой, как вдруг остановился.

— Не прогуляться ли нам перед ужином? — предложил он Клинту. — Хотите пройтись для аппетита? Послушаем прибой, раз уж на море оказались, заодно и покурим. А то, боюсь, кошмары замучают после таких историй.

Предложение было странным, если учесть, что снаружи уже наступила глухая чернота, а территория центра была им обоим плохо знакома. Но Гелбрейт ждал ответа как-то чересчур внимательно, и Клинт понял, что не в моционе дело — нужно поговорить.