Герда Грау - Форма звука

Неожиданно тень снова накрыла площадку на пару секунд, чтобы превратиться в корабль, совершенно отличный от белоснежного «Алькора» — узкий, длинный, красный, похожий на раскаленную иглу, и так же уходящий за горизонт, как та проходит сквозь ткань. Пад в руке Гелбрейта неожиданно ожил, коротко тренькнув, пришлось подождать, пока уляжется звук чужого двигателя.

— С приездом, сэр, — поздоровался он с невидимым собеседником. — Как прошла посадка?

— Нормально, — коротко ответил тот. — Что у вас там? Рассел только что примчался, наплевав на протокол.

— Пока трудно сказать что-то определенное, — Гелбрейт опустил глаза к воде, которая истерично плескалась в ступени лестницы. — Четверть миллиарда вложений, полицейская техника, многоуровневый контроль, бухта, по словам местных, напоминает полигон.

— Забавно, — сказал голос на той стороне. — Более чем.

— Генерал Шепард.

— Господин президент.

Лицо Рассела скривилось — согласно протоколу, Шепард должен был назвать его по титулу, но тот не захотел говорить викторианцу «милорд», сделал вид, что забыл, и Расселу пришлось довольствоваться должностью.

Главы государств обменялись положенными этикетом рукопожатиями.

Пограничное здание между двумя вип-зонами Мумбаев было похоже на сторожевую башню или старинный маяк на Земле — высокое, белое, с круговым обзором в верхней части, куда взлетали бесшумные лифты. Из зала переговоров в огромные ленточные окна можно было видеть оба корабля одновременно, так же как из кораблей можно было контролировать происходящее внутри зала. Полицейские обеих держав охраняли входы со скучающими каменными лицами, только обилие техники на них выдавало важность проводящейся встречи.

— Ужасное происшествие, — Рассел первым уселся в кресло за белым круглым столом пустой комнаты, прицелился в собеседника крючковатым носом. — Мы все безмерно потрясены.

Он пожевал губами, словно подбирая дальнейшие слова, но так и не подобрал, хотя взгляд его оставался колючим. Шепард чувствовал его на себе, как ощущаются кожей брызги кислоты, жгучие, проедающие насквозь.

— Объединенная Урсула выражает соболезнования семьям пострадавших викторианцев, — произнес генерал положенную в ситуации фразу, отодвигая свое кресло и садясь напротив.

— Взаимно, — покивал Рассел. — Ваших соотечественников беда коснулась не меньше. Печально, что при всех наших возможностях мы не в состоянии обеспечить безопасность нашим гражданам в этой клоаке. Надеюсь, следствие будет проведено должным образом и даст результаты.

Он поднял невыразительные глаза вверх и уставился на Шепарда.

— Я предоставил в распоряжение следствия Сержа Гелбрейта, — отозвался тот. — Думаю, ждать придется недолго.

До скрежета зубов Рассела раздражала эта самоуверенность, да еще белоснежный мундир, резавший глаза звездами. Выскочка, наглец, из всех талантов только умение делать хорошую физиономию при плохой игре. Повернись удача спиной, сидеть ему в викторианской тюрьме в колодках, а не за столом переговоров…

— Всегда считал мистера Гелбрейта дипломатом, — вместо этого произнес Рассел, наливая себе в стакан воду из бутылки. — Его талант к следствию неожиданность, и не только для меня. Полагаю, дар открылся недавно в связи с необходимостью?

— Нет, — Шепард закинул ногу на ногу. — Гелбрейт начинал свою карьеру как полицейский, руководил региональным отделением, дипломатические же способности обрел позже, после отделения Урсулы от Новой Виктории, однако хобби не забросил.

— Дай бог, — рассеянно ответил Рассел, отгоняя картины колодок в разыгравшемся воображении. — Наш вклад в следствие скромнее, но Клинт отличная ищейка, неподкупная и честная, в его послужном списке есть пара громких дел, правда, он молод, уступает вашему специалисту в опыте, но этот недостаток…

— Пройдет со временем, — нетерпеливо закончил за него фразу Шепард, которому надоело слушать викторианский гнусавый акцент (мог себе позволить и позволил). — Что касается безопасности наших людей на Мумбаи, рад, что мы подошли к рассмотрению этого вопроса одновременно.

Рассел моргнул красноватыми веками, он не помнил, чтобы куда-то подходил.

— В настоящее время защита туристов лежит всецело на совести мумбайцев, — деловито продолжал Шепард. — На материке эксплуатируются сотни и даже тысячи развлекательных заведений, каждое из которых является источником потенциальной опасности. Речь не идет о злонамеренном пренебрежении правилами безопасности, но специфика ведения бизнеса на Мумбаях — это максимальная прибыль при минимальных вложениях. До какого предела их допустимо минимизировать — вопрос спорный, оставлять его на усмотрение аборигенов слишком опрометчиво.

Вопросительным взглядом в конце предложения он заставил Рассела кивнуть — глупо было отрицать очевидное.

— Устаревшие дешевые системы защиты, списанное в утиль оборудование, самодельные средства контроля — вот та реальность, которой мы доверяем жизни наших людей, — в голосе Шепарда звучало сожаление. — Они являются истинной причиной того, что в наших государствах сейчас спущены флаги и объявлен траур. Нужно положить этому конец.

И говорит ведь сукин сын так, словно родился правителем, а не служил в сырьевом придатке, который удалось отколоть в свою пользу, пока Новая Виктория смотрела в другую сторону. Первая волна колонистов, которых обогнала вторая, парадокс технологий и самолюбия. Вряд ли отделался бы пожизненным, скорее всего — показательная казнь. А теперь ничего не поделаешь, приходится сидеть и слушать. Ему, лорду Расселу, приходится сидеть и слушать человека, которого следовало повесить как государственного преступника.

— Что вы предлагаете?

— Двустороннюю санацию мумбайских увеселительных заведений, начиная с места происшествия, — ответил Шепард. — И составление из них списка допустимых и запрещенных в наших странах.

Рассел поставил стакан на стол.

— Невозможно, — заявил он. — Вызовет протест со стороны владельцев.

— Пусть протестуют, если не боятся лишиться дохода.

— Протест может принять открытую форму, и вместо зоны отдыха мы получим очаг конфликта на границе.

— У нас достаточно средств подавить любой конфликт.

— Генерал, вы отдаете себе отчет в последствиях такого решения? — раздраженно спросил Рассел. — Это прямая конфронтация с Мумбаями, конфронтация жесткая, потому что Мумбаи — гетто со своими законами, в которое не сунется никто из здравомыслящих людей, а вы хотите навязать им свои порядки. На каком основании, могу я узнать?

Шепард откинулся на спинке кресла назад и посмотрел на Рассела взглядом, который не счел нужным маскировать дружелюбием — после государственного переворота в Урсуле приговор ему подписывал человек, сидевший напротив, и они оба помнили об этом все время, что обменивались любезностями.