Кен Фоллетт - Игольное ушко

«– А долго мне нужно худеть? – испуганно спросил Пух.

– Да так, с недельку.

– Ой, да не могу же я торчать тут целую неделю!» [27]

Его голос становился все более сонным, а потом и вовсе умолк. Люси зашла в гостиную и укрыла его одеялом. Подняла с пола книжку, выскользнувшую у сына из рук – это оказалась еще ее детская книжка, и она тоже знала ее наизусть. На обороте обложки каллиграфическим почерком ее матери было выведено: «Нашей уже четырехлетней Люси с любовью от мамы и папы». Она положила книгу на валик дивана. Потом вернулась в кухню.

– Он спит.

– И что теперь?..

Он протянул ей руку. Она заставила себя взяться за нее. Он встал, но она пошла первой вверх по лестнице и в спальню. Закрыла за ними дверь и стянула через голову свой свитер.

Он несколько секунд стоял неподвижно, разглядывая ее грудь. Затем тоже начал раздеваться.

Люси легла в кровать. Наступал момент сыграть роль, и она боялась, что не сможет с ней справиться – нужно было изобразить наслаждение его телом, тогда как на самом деле ею владели только страх, отвращение и чувство вины.

Он лег рядом и обнял ее.

И уже совсем скоро она обнаружила, что притворяться ей нет никакой необходимости.

Потом она лежала, опустив голову на его полусогнутую руку, и удивлялась, как может мужчина делать с женщиной то, что сейчас сделал с ней он, и потом продолжать любить ее?

Но вслух спросила только:

– Хочешь чаю?

– Нет, спасибо.

– А мне хочется пить.

Она высвободилась из его рук и встала. Когда он тоже стал подниматься, она положила ладонь ему на живот и сказала:

– Нет. Оставайся здесь. Я принесу себе чай наверх. Мы ведь с тобой еще не закончили.

Он усмехнулся:

– Как я погляжу, ты хочешь наверстать все упущенное за четыре года.

Едва она вышла из спальни, улыбка сползла с ее лица как маска. Сердце неистово колотилось в груди, когда она поспешно спускалась вниз по лестнице. В кухне она загремела чайником, зазвякала чашками, а потом стала быстро надевать на себя вещи, замаскированные среди постиранных. Руки дрожали так сильно, что она с трудом застегнула пуговицу на брюках.

Сверху донесся какой-то звук, и она застыла на месте, вслушиваясь и заклиная: «Оставайся там!» Но он, вероятно, просто сменил позу.

Теперь Люси пошла в гостиную, где глубоким сном спал Джо, по временам слегка поскрипывая зубами. «Боже, молю, только бы он не проснулся!» Она взяла сына на руки. Джо забормотал во сне что-то про Кристофера Робина, и Люси даже зажмурилась, словно это могло заставить его затихнуть.

Она плотно закутала его в одеяло и вернулась в кухню, чтобы снять с крышки буфета ружье, но оно выскользнуло из ее рук и упало на полку, расколотив тарелку и две чашки. Грохот получился оглушительным. Она стояла на месте не шевелясь.

– Что там у тебя случилось? – крикнул Фабер сверху.

– Уронила чашку. – Ей с трудом удалось унять дрожь в голосе.

Пружины матраца снова застонали, и у себя над головой она услышала шаги. Но возвращаться было уже поздно. Она подхватила ружье, открыла заднюю дверь и, прижимая к себе Джо, побежала к сараю.

В этот момент ею вдруг овладела паника: оставила ли она в джипе ключи? Конечно же, должна была оставить. Она всегда так делала.

Поскользнувшись в грязной луже, упала на колени. Из глаз хлынули слезы. На какую-то секунду решимость покинула ее, и возник соблазн остаться на месте, дать ему настигнуть себя и убить, как он убил ее мужа, но взгляд упал на ребенка, которого она держала на руках. Это заставило ее подняться и бежать дальше.

Она распахнула ворота сарая и сначала открыла дверь со стороны пассажирского сиденья, на которое пристроила Джо, но он стал соскальзывать с него.

– О Боже! – всхлипнула Люси. Она снова усадила мальчика, и на этот раз он остался в нужном положении. Затем обежала вокруг и села за руль, опустив приклад ружья на пол между ног.

Включила стартер. Двигатель чихнул и заглох.

«Пожалуйста, заводись!»

Она снова повернула ключ в замке. И на этот раз мотор взревел.

Из задней двери дома показался Фабер, бросившийся к ней.

Люси добавила газа и включила коробку передач. Ей показалось, что джип выпрыгнул из сарая. Она нажала на акселератор до отказа.

Несколько секунд колеса пробуксовывали в грязи, потом машина тронулась и застряла снова. Наконец джип начал набирать скорость, но убийственно медленно. Она удалялась от дома, но Фабер преследовал машину босиком по грязи.

Люси поняла, что расстояние между ними сокращается.

Снова надавила на газ изо всех сил, едва не сломав рукоятку. От ужаса ей хотелось орать в голос. Фабер находился уже в каком-то ярде от джипа, готовый поравняться с ним. Он бежал как настоящий спортсмен – руки работали как поршни, ступни шлепали по грязной земле, щеки раскраснелись, грудь ритмично вздымалась.

Мотор надрывался, а потом с резким толчком автоматически переключилась передача, придав движению автомобиля новый импульс.

Люси посмотрела назад. Фабер явно понял, что может безнадежно отстать, и последним усилием, в прыжке сумел ухватиться левой рукой за ручку двери, готовясь зацепиться за что-нибудь и правой. Теперь машина тащила его, а он бежал, едва касаясь ступнями земли. Люси посмотрела ему в лицо, которое оказалось так близко – побагровевшее от чрезмерного усилия, искаженное гримасой боли. Мышцы на его мощной шее до предела напряглись.

И тут Люси поняла, что должна сделать.

Она сняла руку с руля и сквозь открытое окно ткнула его прямо в глаз длинным ногтем указательного пальца.

Он отпустил машину и упал, прикрывая ладонями лицо.

Теперь дистанция между ним и джипом быстро увеличивалась.

А Люси поняла, что рыдает как малое дитя.

В двух милях от своего коттеджа она увидела инвалидную коляску.

Она памятником стояла на краю скалы. На ее металлический каркас и большие колеса бесконечный дождь не оказал ни малейшего воздействия. Люси приблизилась к ней из неглубокой ложбины и, поднявшись на взгорок, рассмотрела ее очертания на фоне светло-серого неба и кипящего внизу моря. На Люси она произвела впечатление подранка, ямы в земле, оставшейся после вывернутого с корнями дерева, дома с разбитыми окнами – словно ее владельца тоже вырвали из сиденья с мясом.

Люси вспомнила, как впервые увидела эту каталку в больнице. Ее поставили рядом с койкой Дэвида, новую, всю блестящую, а он ловким движением перебрался в нее и принялся кататься туда-сюда по палате, показывая, какой он молодец.

– Она легкая как перышко. Их ведь теперь делают из авиационных сплавов, – сообщил он с наигранным энтузиазмом в голосе и снова промчался между рядами больничных кроватей. Но потом остановился в дальнем конце палаты спиной к ней, и когда Люси через минуту подошла к нему, то поняла – он плачет. Она встала перед ним на колени, взяла за руки, но ничего не сказала.