Петер Хакс - Фредегунда

О Господи! О ком ты? О собаке?

И ты туда же. Да, мой спаниель.
Из каждого, из каждого кувшина,
Что приносили в пиршественный зал,
Неумолимо Хильпрехт подливал
Вина в серебряную миску пса.
И он перестает собой владеть,
Расходится вовсю, не помнит предков
И слов увещевания не слышит.

Но так ему угодно. Он король.

Кто?

Хильпрехт.

Нет. Я говорю о псе.
Он всеми лапами влезает в миску
И давится проклятою отравой,
Орудуя как ложкой языком.
Сначала он теряет всякий стыд,
Потом не может на ногах держаться.
Он скалит зубы в дьявольской ухмылке
И лапы омерзительно скрестив,
Направо валится, опять встает,
Налево валится, терзаем рвотой,
Толчки глухие тело сотрясают,
Он в судорогах бьется на полу,
Дрожмя дрожит, заходится икотой,
Но все равно торопится лакать,
И снова, мордой погружаясь в миску,
В себя вбирает то, что изрыгнул
И снова бьется в судорожных корчах.

Довольно. Что сказать ты этим хочешь?

Пойми, собачке бедной стало плохо.

Довольно грубой получилась шутка.

Но то была не шутка.

То не шутка?

Вчера наш старый виночерпий умер.

Ваш виночерпий? Умер? Как ужасно!

Так принято. Чему тут ужасаться?

Так принято? Ведь речь идет о смерти!

Он был старик восьмидесяти лет.

Никто, как видишь, зла тебе не хочет.
Изволь на пир вернуться поскорей,
Не то заметит Хильпрехт твой уход.

А мой уход всегда все замечают.

О Боже! Видел он, как ты ушла?

Отсюда я ни шагу не ступлю,
Пока король вернуться не попросит.

Не вздумай говорить ему такое.

Уже сказала. И пускай он знает.

Ох, пощади. Что ты ему сказала?

Пусть он меня из женской половины
Проводит в спальню. Или для него
Ночь брачная не будет ночью брачной.

И года не прошло, как мы расстались.
Но я уж слишком быстро забываю
О том, что в людях непонятно мне.

Пусть Хильпрехт раз и навсегда поймет:
Я не шучу. Что скажете на это?

Нет, нет, я промолчу.

К чему молчать?

К чему вести пустые разговоры?

Сдает заметно наша королева.

Ну, хватит.

Ты меня не укоряешь?

Да где уж там. Есть головы такие,
Что к разуму взывать их – время тратить.
Болезненную страсть к противоречью
Излечит только строгость приказанья.

Ну дальше, дальше. Где же твой приказ?

А вот он. Повлияй на короля.

Мое влияние– моя забота.

Отнюдь. Твое влияние – мое.
А то зачем за деверя тебя
Я выдавать бы стала, ты подумай.

Ты? Ты меня сосватала за мужа?

А разве муж твой моему не брат?

Быть может, Зигберта благой пример
И пробудил в душе у брата что-то:
Стыд, зависть иль желанье подражать.
Но выбирать он мог среди цариц
Востока, Запада. И предпочел меня.

А где и как он сделал этот выбор?

Во время обрученья твоего
Благодаря поэту Фортунату,
Чье пенье блеск придало пиру в Метце,
Которого тот пир не заслужил.
Поэт – ведь каждый это знает, каждый
Об этом с каждым по углам судачит
(И я тебе напоминаю это
Из-за высокомерья твоего),
Меня восславил больше, чем тебя,
Чем всех девиц Готландии испанской.
Две королевских дочери в Толедо
Цвели на диво миру красотой.
Одна красавица слепит нам очи,
А та, что прелестью ее затмила,
Пока скрывается под сенью пальм…
Вознес поэт сестру невесты выше,
Чем самоё невесту, и текли
Слова восторга песней с уст поэта.
Невестой ты была. Ты позабыла?

Прекрасно помню. Как же позабыть,
Почем мне обошлись его восторги?
Цена крутая – он поэт хороший.

Как? Он меня по найму воспевал?

Он пел о том, за что ему платили.

Но строки, обращенные ко мне,
Рождались вмиг, по вдохновенью свыше.

Галсвинта, он гекзаметры слагал!
А кто гекзаметр сходу сочиняет,
Тот не поэт, что там ни говори.

Так заготовлен был его экспромт?
Но Хильпрехт ведь поверил Фортунату,
И склонностью ко мне он воспылал,
А Хильпрехтова шлюха, Фредегунда,
Грозилась в ярости убить певца –
За то, что к ней король охладевает.

Угрозы при оплате я учла.

Чего же ради ты, сестра, старалась?

Чтоб ты, сестра, мне помогала.

В чем?

Вопрос того, кто не желает слушать.
Поэтому я буду очень краткой.
Учитывая твой характер вздорный,
Скажу лишь то, что сможешь ты понять.
Нам с Зигбертом нужны услуги друга,
Способного влиять на короля.
И слушать. И подсказывать ему,
Чтоб действовал он в наших интересах.

Неужто зла желает брату Зигберт?

Зла иль добра, но планы строит он.

Ха! Ты меня поссорить с мужем хочешь.
Твою натуру вновь я узнаю.
Ты на меня всегда смотрела косо.
Бывало, ты, совсем еще дитя,
Без приглашенья впрыгиваешь в дверь
И ластишься к гостям, что познатнее,
Садишься на колени, обнимаешь
Их детскими ручонками за шею,
Ласкаешь и даешь себя ласкать.
Как младшую тебя избаловали,
И ты сочла, что более красива,
И быть всегда старалась на виду
И оттеснить меня на задний план,
И выставить пред всеми старой девой,
Бесцветной, недалекой и тупой.
А уж когда король тебя посватал,
Нарушив этим право старшинства.
Твое зазнайство вышло из границ,
И ты меня навек запрезирала.
А нынче наша старая вражда
Свой гнусный облик показала снова.
Тебя снедает зависть, ревность, злость,
Что признаны достоинства мои
И свадьба принесла мне две короны.