Майкл Крайтон - Парк юрского периода

А Лекс у нее за спиной жалобно спросила:

– Никто не хочет поиграть со мной в мяч?

Элли внимательно всматривалась в землю. Поле во многих местах было каменистым. Где-то слева журчал ручеек. Кое-где между камнями валялись осыпавшиеся ягоды. Может быть, животные поедают ягоды и травятся ими? Но это явная несуразица – ягоды индейской сирени ужасно горькие на вкус, животные не станут их есть.

– Ну что, нашла что-нибудь? – спросил Грант, догоняя Элли.

Девушка вздохнула:

– Одни только камни. Наверное, где-то поблизости отсюда есть пляж – смотри, какие они все гладкие и округлые. И лежат такими интересными маленькими кучками…

– Интересные маленькие кучки? – переспросил Грант.

– Да, везде, по всему лугу. Вот, посмотри – одна прямо перед тобой, – Элли показала где.

И только сейчас поняла, на что она смотрит. Да, камни были округлые и гладкие, но только океан тут был совсем ни при чем. Ровно обкатанные голыши лежали одинаковыми небольшими кучками, как будто кто-то их так уложил.

Это были кучки желудочных камней.

Многие птицы и крокодилы заглатывают небольшие камешки, которые собираются в особом отделе их пищеварительного тракта – в так называемом «втором желудке». При сокращении мускулистой стенки этого «второго желудка» камни помогают раздробить твердую растительную пищу, прежде чем она попадет в основной желудок животного, и таким образом способствуют улучшению пищеварения. Некоторые ученые полагают, что динозавры тоже заглатывали «желудочные» камни. Дело в том, что зубы у травоядных динозавров слишком мелкие и слабо развитые и плохо приспособлены для пережевывания жесткой травы. Поэтому считается, что динозавры просто заглатывали сорванную траву целиком, а потом, уже внутри пищеварительного тракта, жесткие травянистые волокна перемалывались с помощью желудочных камней. Возле некоторых скелетов травоядных динозавров, примерно в области желудка, иногда находят кучки небольших камней. Но раньше эту гипотезу никак невозможно было проверить, и вот теперь…

– Это желудочные камни, – сказал Грант.

– Я тоже так думаю… Они заглатывают эти камни, а через несколько недель камни стираются, становятся гладкими – и стегозавры отрыгивают их, оставляя эти интересные маленькие кучки, а потом заглатывают новую порцию камней. А когда они собирают новые камешки, вместе с камнями заглатывают и ядовитые ягоды… И заболевают.

– Черт возьми, ты наверняка права, – сказал Грант.

Алан снова посмотрел на кучку гладких камешков и разгреб камни рукой – без какой-нибудь определенной цели, просто по давней привычке палеонтолога.

И вдруг он замер.

– Элли, ты только посмотри!

– А ну, отбей вот этот, малышка! Прямо в перчатку! – Лекс восторженно взвизгнула, и Дженнаро бросил ей мяч.

Девочка отбила мячик с такой силой, что у Дженнаро на мгновение онемела рука, когда он поймал мяч.

– Эй, полегче! Я же без перчатки!

– Слабак! – с пренебрежением бросила Лекс.

Раздосадованный Дженнаро изо всех сил запустил в нее мячом и услышал громкое «Чвак!» – мяч ударился о кожаную перчатку.

– Ну, вот, это больше похоже на настоящий бросок, – снисходительно похвалила девчонка.

Дженнаро стоял возле больного стегозавра, играл в мяч с девочкой и одновременно разговаривал с Яном Малкольмом:

– А этот больной динозавр – он тоже вписывается в вашу теорию?

– Что-нибудь подобное обязательно должно было случиться, – сказал Малкольм.

Дженнаро покачал головой.

– Есть ли что-нибудь такое, чего не предусматривает эта ваша теория?

– Но при чем тут я? Это теория хаоса. Я заметил, что обычно никто не придает значения математическим закономерностям. Это потому, что математики пытаются приложить к человеческой жизни слишком обширные закономерности. Гораздо большие, чем, к примеру, принцип Гейзенберга [21]или теорема Геделя [22], о которых столько болтают. В основном все эти закономерности имеют чисто научный, академический интерес. Это, так сказать, вопрос философии. А теория хаоса, наоборот, описывает закономерности нашей повседневной жизни. Вот вы знаете, зачем были созданы первые компьютеры?

– Нет, – ответил Дженнаро.

– Запусти его покруче! – заверещала Лекс.

– Компьютеры были созданы в конце сороковых годов, потому что некоторые математики – например, Джон Нойман – считали, что если у нас будет компьютер – машина, способная одновременно оперировать большим количеством переменных величин, – то можно будет точно предугадывать погоду. И человек наконец сможет постичь все тайны этого непредсказуемого явления. И, знаете ли, многие люди верили в эту сказку в течение целых сорока лет. Они верили, что предсказание основывается исключительно на отслеживании множества причинно-следственных связей. Если известно достаточное количество исходных данных – значит, можно предугадать все, что угодно. Это было самое распространенное научное заблуждение со времен Ньютона.

– И что же?

– Теория хаоса отправила его на свалку истории. Согласно этой теории, никакое определенное событие или явление вообще невозможно точно предсказать. Невозможно предсказать погоду больше чем на несколько дней вперед. Все деньги, потраченные за последние несколько десятилетий на разработку долгосрочных предсказаний, выброшены на ветер. А это что-то около полумиллиарда долларов. Совершенно бесплодная, дурацкая затея, такая же бессмысленная, как попытки превратить свинец в золото. Мы смеемся над средневековыми алхимиками, которые искренне верили, что подобное возможно, – а ведь люди будущих поколений будут точно так же смеяться над нами. Мы пытались совершить невозможное – и без толку растратили на это кучу денег. Потому что существуют некоторые категории явлений, предсказать которые заведомо невозможно.

– Это все утверждает ваша теория хаоса?

– Да, и просто удивительно, как мало людей стараются к ней прислушаться, – сказал Малкольм. – Я говорил об этом Хаммонду задолго до того, как он по-настоящему взялся за строительство парка. Вам хочется соорудить стадо доисторических зверей и поместить их на острове? Прекрасно! Очень милая, чудесная мечта. Просто очаровательно. Но она никогда не станет реальностью – такой, какой бы вам хотелось, какой вы ее задумали. Потому что эта система заведомо непредсказуема, точно так же, как погода.

– И вы ему это говорили? – спросил Дженнаро.

– Да, конечно. И еще я указывал ему на то, в чем скорее всего должны проявиться отклонения от запланированного. Первое слабое звено – приспособляемость животных к условиям окружающей среды. Стегозавры существовали сто миллионов лет назад. Они не приспособлены к современным природным условиям. Состав воздуха сейчас совсем другой, уровень радиации – другой, состав почвы – другой, насекомые, паразиты, растительность – все теперь не такое, к какому приспособлены эти животные. Все изменилось. Процентное содержание кислорода в воздухе уменьшилось. Это бедное животное – все равно что человек на высоте три километра над уровнем моря. Послушайте, как тяжело оно дышит!