Майкл Крайтон - Парк юрского периода

– Да. Все так и было…

– И вам даже в голову не приходило выяснить, почему это произошло…

– Послушайте, но как быть с тем обстоятельством, что абсолютно все наши животные – самки? Они не могут размножаться сами по себе, без самцов, – сказал Ву.

Грант уже обдумывал эту проблему. Совсем недавно он слышал об одном из последних исследований западногерманских ученых, в котором, как казалось Алану, и крылась разгадка. Грант задал Генри Ву очередной вопрос:

– Скажите, Генри, когда вы создавали ДНК динозавра, вам ведь приходилось восполнять поврежденные участки?

– Ну да…

– А вы случайно не использовали для заполнения пробелов участки ДНК каких-нибудь других животных?

– Иногда использовал, – признал Ву. – Это единственный способ собрать из обрывков нормальную ДНК. Иногда мы брали фрагменты ДНК некоторых видов птиц, иногда – фрагменты из ДНК рептилий.

– А вы никогда не использовали ДНК амфибий? В частности, ДНК лягушек?

– Может, и использовали – я сейчас точно не помню, но можно посмотреть.

– Проверьте, пожалуйста, – сказал Грант. – Я полагаю, в этом может крыться разгадка.

Малкольм спросил:

– ДНК лягушек? Но при чем тут лягушки?

Тут вмешался недовольный Дженнаро:

– Послушайте, все это, конечно, очень интересно, но мы забываем о главном вопросе: убегали животные с острова на континент или нет?

Грант сказал:

– Я думаю, что на основании имеющихся сведений на этот вопрос пока нельзя ответить ничего определенного.

– А как вы собираетесь это выяснять?

– Я знаю только один верный способ, – ответил Грант. – Мы должны отыскать все гнездовья, тщательно их осмотреть и пересчитать все остатки яиц. Так мы точно узнаем, сколько новых животных появилось на острове. И тогда уже подсчитаем, все ли они остались здесь или кто-нибудь пропал.

– Но ведь мы не сможем узнать, куда именно делись пропавшие животные, – может, они не убежали с острова, а погибли от какой-нибудь болезни или их кто-нибудь съел? – заметил Малкольм.

– Согласен, – сказал Грант. – Но ведь это – только начало. Кроме того, я думаю, мы можем получить кое-какую добавочную информацию, если получше изучим графики распределения популяций.

– А как вы собираетесь искать эти гнезда?

– Вообще-то в этом деле нам может помочь компьютер, – предположил Грант.

– Ну что, мы уже едем домой? – спросила Лекс. – Я хочу есть!

– Да, мы уже едем, – ответил Грант и улыбнулся девочке: – Надо же, какая ты спокойная и терпеливая!

– Уже через двадцать минут мы сможем пообедать, – пообещал Эд Регис, направляясь к экскурсионным вездеходам.

– Я останусь еще ненадолго, – сказала Элли. – И сделаю несколько снимков камерой доктора Хардинга. Надо сфотографировать больного стегозавра, а то к завтрашнему утру эти везикулы у него на языке уже рассосутся.

– А я лучше вернусь, – сказал Алан Грант. – Поеду вместе с детьми.

– Я тоже, – присоединился к нему Малкольм.

– А я, наверное, останусь, – решил Дженнаро. – Уеду потом на джипе, вместе с доктором Хардингом и мисс Саттлер.

– Хорошо, тогда мы поехали!

И они пошли к электромобилям. Малкольм спросил:

– Я не совсем понял, зачем остался наш адвокат?

Грант пожал плечами:

– По-моему, тут все дело в докторе Саттлер.

– Да ну? Наверное, это из-за ее шорт?

– Такое случалось уже не раз, – кивнул Грант.

Когда компания подошла к машинам, Тим спросил:

– Можно, я теперь поеду в передней машине, вместе с профессором Грантом?

Малкольм сказал:

– Извини, малыш, но нам с доктором Грантом надо кое-что обсудить.

– Я буду сидеть очень тихо. Буду только слушать и не скажу ни слова, – пообещал Тим.

– Это очень личный разговор, Тим, – сказал Малкольм.

– Слушай, Тим, давай лучше сделаем вот что, – пришел на выручку мальчику Эд Регис. – Пусть они вдвоем едут теперь на задней машине, а мы сядем в переднюю, и ты будешь смотреть вокруг через инфракрасные очки. Ты когда-нибудь смотрел через инфракрасные очки, Тим? Это очень чувствительный прибор ночного видения – ПНВ, – он улавливает любое инфракрасное излучение. Через такие очки в темноте все видно.

– Ладно, договорились, – согласился мальчик и направился к первой машине.

– Эй, так нечестно! Так нечестно! Почему это все достается только тебе, Тимми? – захныкала девочка и пошла за братом.

Эд Регис посмотрел им вслед и сказал Гранту:

– Могу себе представить, во что у нас превратится поездка обратно…

Грант и Малкольм забрались во второй вездеход. На ветровое стекло упало несколько капель дождя.

– Все, пора ехать, – сказал Регис. – Я тоже порядком проголодался. А на обед нам обещали приготовить чудесный банановый дайкири. Что скажете, ребята? По-моему, дайкири – это просто здорово! – Регис пнул ногой металлическую боковую панель электромобиля, сказал: – Ну все, пока! Увидимся в столовой, – пошел к первой машине и забрался внутрь.

На приборной панели мигал красный огонек. Как только все пассажиры расселись, вездеходы тихо зажужжали и тронулись с места.

Экскурсионные вездеходы ехали обратно в сгущающихся сумерках. Ян Малкольм был мрачен и время от времени настороженно поглядывал в окно. Алан заговорил первым:

– Ваша теория полностью себя оправдала. Вы, наверное, должны бы сейчас радоваться…

– Честно говоря, сейчас мне немного страшновато, – признался Малкольм. – Такое впечатление, что мы попали в очень опасное место.

– Почему?

– Не знаю – просто плохое предчувствие. Интуиция…

– А математики верят в интуицию?

– Да. Интуиция в нашем деле очень важна. Вообще-то я думал о фрактальной геометрии, – сказал Малкольм. – Вы знаете, что такое фракталы?

Грант покачал головой:

– Нет, не знаю.

– Это такой раздел геометрии. Он связан с именем некоего Манделброта. В отличие от обычной Евклидовой геометрии, которую все мы проходили в школе – квадраты, кубы, сферы, – фрактальная геометрия описывает реальные объекты окружающего нас мира. Горы и облака – это фрактальные геометрические фигуры. Так что фрактальная геометрия, можно сказать, приближена к реальности. В каком-то смысле… Так вот, Манделброт с помощью своей методики обнаружил замечательную закономерность. Он нашел, что в разном масштабе предметы выглядят почти одинаково.

– В разном масштабе – как это? – спросил Грант.

– Ну вот, например, большая гора, если смотреть на нее издали, имеет вполне определенную неправильную форму – форму горы. Но если подойти поближе и рассмотреть одну маленькую вершину этой большой горы, то оказывается, что вершина тоже имеет точно такую же форму горы. На самом деле можно увеличивать масштаб почти до бесконечности. И даже самая маленькая частичка камня, которую видно только под микроскопом, будет приблизительно той же формы, что и большая гора. В основе всех этих форм лежит одна и та же фрактальная фигура.