Г. Семга - Блатные и уличные песни

А меня воспитали, как цыганскую шайку,
Научили свободу больше жизни любить.
Летом в жаркую пору угоняли нас в горы.
В непосильной работе рвал я жилы свои.

Летом в жаркую пору угоняли нас в горы.
В непосильной работе тратил силы свои.

Но однажды на воле разрешили напиться,
Разрешили напиться холодной воды.
Чья-то мама чужая нам воды подавала,
Головой вслед кивала, утирая слезу.

А наутро нас снова на работу погонят,
Снова кирка с лопатой приласкают меня…
Мама, милая мама! Ты сама виновата,
Что ласкает лопата вместо мамы меня.

Мама, милая мама! Ты сама виновата,
Что ласкает лопата вместо мамы меня.

Мне тяжело о прошлом вспоминать,
Сидя в тюрьме весеннею порою.
Там за стеной свобода дорогая,
Сияет ярко солнце надо мной.

Стремится сердце к Родине далекой,
Которой я не видел много лет,
Но не видать мне милой синеокой,
Не для меня пришел весны рассвет.

Я верный сын преступности, разврата.
Не мучай сердце, красная весна!
Остался путь в Орловский изолятор,
Где изнывает в камерах шпана.

Любимая найдет себе другого.
Чему уж быть — того не миновать.
Никто, никто не вспомнит про блатного,
Прольет лишь только горьки слезы мать.

Поплачет мать и, свыкнувшись с тоскою,
Она поймет: напрасно сына ждать.
Он был рожден, чтоб рано за стеною
Чекистам жизнь безвинную отдать.

Мне тяжело о прошлом вспоминать,
Сидя в тюрьме весеннею порою.
Там за стеной свобода дорогая,
Сияет ярко солнце надо мной.

Жили-были два громила.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Один — я, другой — Гаврила.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Если нравимся мы вам.
Драла-фу, драла-я.
Приходите в гости к нам.

Дзынь-дзара!
Мы вам фокусы устроим.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Без ключа замок откроем.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Хавиру начисто возьмем.
Драла-фу, драла-я.
А потом на ней кирнем.

Дзынь-дзара!
Не успели мы кирнуть.
Дзынь-дзынь-дзынь.
А легавый тут как тут.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Забирают в ГПУ.
Драла-фу, драла-я.
А потом везут в тюрьму.

Дзынь-дзара.
Девять месяцев проходят.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Следствие к концу подходит.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Собираются судить.
Драла-фу, драла-я.
Лет на десять посадить.

Дзынь-дзара.
Вот мы входим в светлый зал.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Судьи все давно уж там.

Дзынь-дзынь-дзынь.
А налево прокурор.

Драла-фу, драла-я.
Он на морду чистый вор.

Дзынь-дзара.
Сидит справа заседатель.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Мой старейший он приятель.

Дзынь-дзынь-дзынь.
А налево — заседатель.
Драла-фу, драла-я.
Он карманов выгребатель.

Дзынь-дзара.
Что сказать вам про судью.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Знают — он берет. Даю.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Получивши деньги в лапу.
Драла-фу, драла-я.
Станет он родным мне папой.

Дзынь-дзара.
Тут защитничек встает.
Дзынь-дзынь-дзынь.
И такую речь ведет.

Дзынь-дзынь-дзынь:
«Греха на душу не брать,
Драла-фу, драла-я,
Я прошу их оправдать».

Дзынь-дзынь-дзынь.
Ну проходит тут и час.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Оправдали судьи нас.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Ксивы на руки вручают.
Драла-фу, драла-я.
И на волю отправляют.

Дзынь-дзара.
Вот мы входим в ресторан.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Гаврила — в рыло, я — в карман.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Бочата рыжие срубили.
Драла-фу, драла-я.
А потом на них кутили.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Жили-были два громила.
Дзынь-дзынь-дзынь.
Один — я, другой — Гаврила.

Дзынь-дзынь-дзынь.
Если нравитесь вы нам.
Драла-фу, драла-я.
Приходите в гости к нам.
Дзынь-дзара!

Ровно стрелки в двенадцать сойдутся,
Новый год вся встречает страна.
Я хочу в этот час улыбнуться,
С Новым годом поздравить тебя.

На балу, возле елки играя,
Среди юных друзей и подруг,
Если можно, то вспомни, родная,
Где находится верный твой друг.

Если можно, то выпей немножко
За того, кто в чужбине живет,
За его дорогую свободу,
За которой к тебе он придет.

Мы с тобой далеко друг от друга,
Нас и это с тобой не страшит.
Я в тайге, а ты в солнечном крае,
Но любовь среди нас будет жить.

Я же дал тебе честное слово,
Мой любимый, единственный друг!
Я тебя никогда не забуду,
Про меня, милый друг, не забудь!

Ровно стрелки в двенадцать сойдутся,
Новый год вся встречает страна.
Я хочу в этот час улыбнуться,
С Новым годом поздравить тебя.

Ах ты, зона, зона — в три ряда колючка…
А за зоной — роща вдаль зовет меня.
А по небу синему — золотые тучки
В сторону любимую всё меня манят.

Ой ты, воля, воля, как тебя дождаться?
Той поры счастливой, радостного дня?
Выйду я на волю и к тебе прижмусь я…
Знать бы, дорогая, доживу ли я?

Ну а если даже захлебнусь я кровью,
Упаду в предзонник с пулею в груди.
Ты не плачь, родная! Слезы не помогут…
Лучше ты проклятья им свои пошли.

Меня зоны эти поломать не смогут,
Ни шизо, ни крытка душу не сомнет.
Я пройду по зонам воровскою мастью
И дойду до дому, где родная ждет.

Сидю я цельный день в темнице,
В окно тюремное глядю…
А слезы катятся, братишка, постепенные
По исхудалому мому лицу.

Ходю я цельный день в халате —
Одни сплошные рукава.
Шапчонку я ношу, как видишь ты, на вате,
Чтоб не зазябла голова.

Готов я голыми руками
Окно тюремное сломать,
Да жаль, братишечка,
я скован кандалами,
Мне нипочем не убежать…

Меня заметют часовые.
Окликнут раз, окликнут два.
Потом взведут они курки свои стальные
И враз убьют они меня.

Так что ж ты ходишь пред тюрьмою?
Зачем ты мучаешь меня?
Ведь ты гуляла, стерва, с кем попало!
Совсем забыла про меня!

Так не ходи ж ты пред тюрьмою
И не звени подборами.
Катись ты, девочка, к такой-то,
стало быть, матери
С такими разговорами!