Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 07

Доктор сдвинул очки на лоб, сложил свои пухлые руки на круглом брюшке, придававшем ему весьма почтенный вид, и с интересом, даже с восхищением стад разглядывать Тони.

- Давайте-ка мы с Тони поговорим с глазу на глаз, - сказал он мистеру Лита. - Вы посидите в приёмной и почитайте «Географический журнал», а мы с Тони побеседуем об этой самой двери, как мужчина с мужчиной. Я больше всего на свете люблю беседовать про двери, особенно про те, которые открываются. В наши дни слишком много дверей закрыто наглухо.

Отец Тони согласился, чувствуя при этом некоторое облегчение. Он вышел в приёмную и начал читать в «Географическом журнале» про Тибет, а доктор Форбс улыбнулся Тони и вытащил коробку драже.

- Я их прячу, - объяснил он, - по привычке. Мне приходилось прятать конфеты от дочерей. Мои две дочери всегда боялись, что я располнею и у меня вырастет брюшко. Они уже замужем, и у меня уже давно брюшко, а я всё прячу драже по привычке. Возьми красные. Они с анисом. Так, значит, никто не верит тебе, когда ты рассказываешь про дверь?

- Кажется, никто, - ответил Тони, набивая рот конфетами.

- Насколько я понимаю, - сказал доктор Форбс серьёзно, без тени насмешки в голосе, - дело происходит так: у тебя появляется какое-то особенное чувство, и ты уже знаешь, что тебя ждёт. Ты открываешь дверь, проходишь через неё и оказываешься во дворе Питера Ван Добена, который жил очень-очень давно, когда Нью-Йорк был ещё маленькой голландской деревушкой. Правильно, Тони?

- Да, сэр, - кивнул Тони.

- Таким образом, ферма Ван Добена должна находиться на углу нынешней Мотг-стрит и Хустон-стрит. Это можно проверить, - сказал доктор Форбс, хотя после того, как мистер Ливи рассказал ему о племени весквейстиков, он сомневался, стоит ли проверять утверждения Тони. - Это ферма, Тони?

- Вы бы назвали её фермой, доктор. Питер её называет иначе.

- А как её называет Питер?

- Баувери, - ответил Тони.

Доктор Форбс в замешательстве поперхнулся и протянул Тони коробку с драже. Тони взял две красные и одну зелёную и стал грызть их с видимым удовольствием. Давно он уже не чувствовал себя так спокойно.

- Ну, а сегодняшние неприятности на уроке, - продолжал доктор Форбс, - начались из-за Уолл-стрит? Как я понял, ты сказал, что незачем было бы строить стену, если бы этот дурак и подлец Ван Дайк не застрелил бедную индианку. Я с тобой согласен, хотя есть люди, которые воображают себя специалистами по истории Нью-Йорка и притом утверждают, что стена была выстроена до этого случая. Всё это ты мог узнать за какой-нибудь час в библиотеке. Но ты, кажется, знаешь даже, как звали эту индианку, хотя до сих пор её имя оставалось неизвестным.

- Всем известно её имя, - ответил Тони. - Питер рассказал мне всё на другой же день. Её звали Драмака.

«Алгонкинское имя», - подумал доктор Форбс. Он всегда подозревал, что на острове Манхэттен жили индейцы алгонкинской группы. Но уже через секунду доктор рассмеялся про себя, поняв, что всерьёз поддался игре.

- Она была дочерью вождя, - продолжал Тони.

- Погоди-ка! - воскликнул доктор Форбс, которому впервые изменили спокойствие и невозмутимость. - У них не было вождей. Весквейстики не имели вождей!

- Нет, у них были вожди, - настойчиво повторил Тони. - Я знаю, потому что это случилось, когда вожди пришли от ирокезов. Старик послал за ними.

- Какой старик?

- Стайвесант. Мой голландский товарищ всегда его так называет - старик.

- Ты ешь, ешь драже, - сказал доктор Форбс, подходя к шкафчику и наливая себе стакан брэнди. Он залпом проглотил брэнди, спрятал бутылку и, повернувшись к Тони, уставил на него пухлый указательный палец:

- Правда, я слышал легенду, будто три ирокезских вождя приходили к Питеру Стайвесанту по его приглашению, но я ей никогда не верил. Зачем им было приходить?

- Не знаю, - ответил Тони. - Знаю только, что я их видел.

- Где? Наверно, за этой твоей проклятой дверью?

Тони кивнул.

- Их военная лодка стояла на канале, - сказал он безнадёжным тоном, думая про себя, что теперь и доктор Форбс, как все остальные, перестанет верить ему. А доктор Форбс в это время мысленно отчитывал себя.

«Ну вот, - говорил он себе. - Теряешь самообладание из-за мальчишеской фантазии. Как же ты ему поможешь, если сам начинаешь кричать на него? Нужно опровергнуть его выдумку, проколоть её, как мыльный пузырь, чтобы она лопнула сама собой. Покажи ему, что всё это существует только в его воображении. Не называй его лгуном, но сделай так, чтобы он помял, что это выдумка».

Сказав себе всё это, доктор Форбс опустился в чёрное кожаное кресло и взял ещё одну конфетку.

- Что ж, Тони, - сказал он, - ты нашёл чудесную дверь, действительно волшебную. Я бы сам хотел пройти через неё на ту сторону. Но, конечно, там трудно договориться. Ведь они говорят по-голландски, правда?

- Да, - сказал Тонн.

- Значит, с ними нельзя разговаривать, не зная голландского языка?

- Нельзя, - кивнул Тонн.

- Но ведь ты не умеешь говорить по-голландски? - спросил доктор.

- Немножко умею, - ответил Тони. - Я научился немного говорить по-голландски, а Питер - по-английски. Так мы и разговариваем.

- Понятно, - сказал доктор Форбс, и глазом не моргнув. - Ты, наверно, и со мной можешь говорить по-голландски?

- А вы знаете голландский язык?

- Я говорю по-немецки и понимаю по голландски. Если ты что-нибудь мне скажешь, я пойму. Ну, спроси, скажем, как меня зовут.

- Хо хеет у? - спросил Тони. Доктор Форбс поперхнулся от неожиданности и опять потянулся за драже.

- Хо маакт у хет? - сказал Тони.

- Что?

- Простите, доктор. Вы изменились в лице, я и спросил, что с вами. Я как-то забыл, что больше не надо говорить по-голландски.

- Ты и впрямь нашёл волшебную дверь, - медленно сказал доктор Форбс. - Она даже меня на минуту заставила забыть, что я доктор, такая она волшебная. У тебя на щеке изрядная царапина. Дайка я её промою.

Чувствуя, что необходимо поскорее переменить разговор, доктор Форбс поднялся, нашёл бутылку перекиси водорода и промыл царапину на щеке Тони.

- Где ты поцарапался? - спросил он.

- Играл в «сум-во». - «Сум-во»?

- Это индейцы так играют, - стал смущённо объяснять Тони. - Сегодня мы с Питером ходили в индейскую деревню. Сперва они нас не принимали в игру. Потом приняли. Там я и поцарапался.

- А как играют в «сум-во»? - спросил доктор Форбс.

- Мячом, - ответил Тони. - Мяч величиной с большой апельсин. В каждой команде по двадцать два игрока, играют иногда ребята, а иногда взрослые, но всегда начинается с того, что «патрия» бросает на поле мяч…

- Как ты его назвал?

- «Патрия». Так его называет Питер и отец Питера тоже. Он старый-старый и считается отцом всей деревни. Ему почти ничего не приходится делать, - он только сидит на солнышке и разрешает споры, особенно когда ребята заспорят. А иногда он ещё начинает игру. Вот, как в «сум-во»,