Владимир Сумин - Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

Общая же связанность всех углов в одном галстуке означает единство, неразрывность и общность людей, сплоченных этими организациями. При главенстве партии тупого конца.

Вот казалось бы: обыкновенная косынка, бабы головы покрывают, а обвяжи ею шею, привлеки марксизм — и каким глубоким смыслом все наполняется!

Галстук цвета флага — это понятно и объяснимо. А почему флаг красного цвета? На это говорили, что, мол, потому что кровь красная.

И вот тут появляется целый ворох вопросов.

Если флаг цвета крови, то крови чьей?

Крови врагов? Мы хотим показать свою безжалостность и беспощадность? Что готовы все вокруг залить ради достижения своих идеалов кровью врагов? Не слишком ли много чести врагам? Да и перебор с кровожадностью.

Или наоборот. Пожертвовать своей кровью, что бы добиться своей цели? Мы, мол, если надо, за ценой не постоим?

И тоже как-то не очень. Людей бы беречь надо. А не пускать в расход по случаю и без.

Так все-таки, почему наш флаг стал красным?..

Инициативу Бронштейна рабочие приняли на ура.

Одно дело отдать гривенник — денежка хоть и небольшая, а своя. И уже в кармане лежала. И совсем другое — унести что-то с работы. И чужое, и там его много.

И пролетарии понесли все подряд.

Лева удачно торговал и менял принесенное на живые деньги. Пролетарии радовались экономии. Довольны были все.

Поскольку процесс этот активно приближал к будущей счастливой жизни, которая звалась коммунизмом, то и назвали его созвучно — скоммуниздить.

Пролетарии коммуниздили все, что плохо лежит. Бронштейн превращал это в деньги. Марксистская жизнь в кружке цвела и пахла. Однажды мануфактурная работница принесла тюк красного сатина. Бронштейн, как обычно, хотел забрать его себе. Но Владимир Ильич не позволил.

— Пойдет на нужды трудовой революции! — решительно заявил он. — Сделаем повязки, по которым будем различать своих.

— Но революция еще неизвестно когда произойдет.

— Ничего. Пусть пока полежит.

— А что если пустить его на шторы в конспиративную квартиру? — предложил Свердлов. — Всегда под рукой, на виду. И моль не сожрет.

— Это — хорошая мысль! — одобрил Владимир Ильич. — И никто не подглядит в окно, чем мы занимаемся.

— Да! Да! — дружно поддержали соратники.

И так и сделали.

Барышни Свердлова скроили занавески. Рукастые пролетарии соорудили карнизы. Шторы повесили. В вечернее время окна светились ровным багровым цветом.

И это привело к неожиданным результатам. Народ ломанулся в кружок.

— Марксистские идеи проникают в широкие массы! — радовался Владимир Ильич. — Мы на правильном пути!

При этих словах Лева Бронштейн хмыкнул и отвернулся. Остальные заулыбались в ладошки. Феликс Эдмундович тихонечко пояснил вождю:

— Дело в гривеннике за вход.

— Не понимаю.

— Нашу конспиративную квартиру с красными шторами приняли за подпольный бордель. Причем очень дешевый.

— А знаете, батенька, в этом что-то есть.

— Что?

— Пролетариев привлекает красный цвет. А это — цвет крови, без которой революция невозможна. Поэтому красный цвет мы можем сделать одним из символов нашей борьбы. Например, флага.

— Здорово! Правильно! Замечательно! — поддержали соратники.

— А девочек добавьте! — шепнул Владимир Ильич Свердлову. — Нагрузка увеличилась. Им тяжело.

— Сделаем! — пообещал разом повеселевший сын сапожника.

Как веревочка не вейся, а не змея, не уползет. Как ни маскировали марксисты свои сборища под пьянки-гулянки, а управа на них нашлась.

Революционеры проводили очередную сходку, когда туда ворвались царские жандармы.

Пролетарии еще не разошлись по домам. Но стол был накрыт. Мужик в косоворотке наяривал на балалайке. Барышни Свердлова в кокошниках и сарафанах хороводили народные танцы.

— Свадьба что ли? — спросил филер.

— Ага! — дружно подтвердили революционеры.

— Горько! — крикнул один из них.

Революционеры стали истово целоваться друг с другом. Одна свердловка даже накинулась на жандарма.

— Да ты чо! — оттолкнул он ее руками. — Отстань, шалава!

И может быть и в этот раз все сошло бы с рук, как сходило раньше, если бы не попался один въедливый и дотошный опер.

— А где же жених и невеста? — поинтересовался он.

— Свадьба была вчера, — объяснили ему находчивые кружковцы. — А сегодня гуляем день рождения.

— И чей же? А предъявите ваши документы!..

Проверив бумаги и не обнаружив там заявленного дня, смекалистый полицейский грозно вопросил?

— Ну, так и чей?

Повисла тишина. И тут матрос-партизан Железняк вскочил с лавки и рванул на груди рубаху, обнажив свою затертую моряцкую майку.

— День рождения нашего доблестного военно-морского флота!

Сейчас каждый знает, что это главный мужской праздник, выходной день. И отмечают его двадцать третьего февраля.

Полицейские, разумеется, тогда и слыхом не слыхивали про столь замечательную дату. Мало того, не все из них знали про существование флота. Да и само наличие моря вызывало у них серьезные сомнения.

Реки они знали и видели. Реки у них были перед глазами. А вот то, что реки впадают в море, им не очень верилось.

Предположим, впадают. А что дальше? Куда вода девается? Река-то течет беспрерывно. Почему же море не переполняется? Ведь каждый знает: четверть в стакан не перельешь. И почему вода в море якобы соленая, если в реке — пресная?

Полицейские в объяснения бравого моряка не поверили. Но вида не подали. И зашли с другого конца.

— А почему это на вашем народном гулянье наблюдается такой перекос: спиртного и закуски вволю, а на посуде — некомплект: вилок — семь, тарелок — пять, а стаканов — одиннадцать? И это на ораву в двадцать восемь человек! Ар-рестовать всех!..

С некомплектностью посуды история для кружковцев понятная. Пили не все. Некоторые только харчились. А кто выпивал — не сильно налегал на закуску. Чтобы шибануло сильнее.

Потому в посуде такая разномастица и наблюдалась. Но не объяснять же все это жандармам!..

Когда революционеров в кандалах и наручниках повели в околоток, матрос-партизан Железняк громко запел:

— Врагу не сдается наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает!

— Про всех — не надо! — прошипел Бронштейн. — Сейчас каждый сам за себя.

Есть у русского человека замечательное качество: желание оценивать любое событие с двух сторон. Как захочется, под настроение, как на душу ляжет.

Вот к примеру: говорят, тюрьма — разлучница. А ведь она еще и сводница. В ней люди собираются.

Или вот еще. С одной стороны, третий — лишний. А с другой — куда без него? Ведь самая мужицкая компания — на троих. Классика жанра! Куда без третьего?