Джером Джером - Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Джером Джером - Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты - бесплатно
полную версию книги (целиком) без сокращений.
Жанр: Юмористическая проза.
Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст)
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Джером Джером - Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Джером Джером, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Шедевр джеромовской иронической прозы. В моду входит писательство, - и какой настоящий джентльмен откажется от "пробы пера"!
Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Джером Джером
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
"spanker" in such connection puzzled me. I had been hitherto led to regard a spanker as an eminently conscientious person, especially where the
shortcomings of other people were concerned; a person who laboured for the good of others. That the word could also be employed to designate a sinful party was a revelation to me. "But you are good now, aren't you?" I continued, dismissing further reflection upon the etymology of "spanker" to a more fitting occasion. "Ay, ay," he answered, his countenance resuming its customary aspect of resigned melancholy. "I be a brand plucked from the burning, I be. There beant much wrong wi' Deacon Sawyers, now." "And it was your wife that made
В меру моего собственного опыта я согласен с мнением Бальзака, - факт, из которого поклонники этого писателя вольны делать какие угодно выводы.
you good, wasn't it?" I persisted, determined, now that I had started this investigation, to obtain confirmation at first hand on all points. At the mention of his wife his features became suddenly transformed. Glancing hurriedly round, to make sure, apparently, that no one but myself was within hearing, he leaned across and hissed these words into my ear-- I have never forgotten them, there was a ring of such evident sincerity about them-- "I'd like to skin her, I'd like to skin her alive." It struck me, even in the light of my then limited judgment, as an unregenerate wish; and thus early my faith in the possibility of man's reformation received the first of those many blows that have resulted in shattering it. Nature, whether human or otherwise, was not made to be reformed. You can develop, you can check, but you cannot alter it. You can take a small tiger and train it to sit on a hearthrug, and to lap milk, and so long as you provide it with hearthrugs to lie on and sufficient milk to drink, it will purr and behave like an affectionate domestic pet. But it is a tiger, with all a tiger's instincts, and its progeny to the end of all time will be tigers. In the same way, you can take an ape and develop it through a few thousand generations until it loses its tail and becomes an altogether superior ape. You can go on developing it through still a few more thousands of generations until it gathers to itself out of the waste vapours of eternity an intellect and a soul, by the aid of which it is enabled to keep the original apish nature more or less under control. But the ape is still there, and always will be, and every now and again, when Constable Civilisation turns his back for a moment, as during "Spanish Furies," or "September massacres," or Western mob rule, it creeps out and bites and tears at quivering flesh, or plunges its hairy arms elbow deep in blood, or dances round a burning nigger. I knew a man once--or, rather, I knew of a man--who was a confirmed drunkard. He became and continued a drunkard, not through weakness, but through will. When his friends remonstrated with him, he told them to mind their own business, and to let him mind his. If he saw any reason for not getting drunk he would give it up. Meanwhile he liked getting drunk, and he meant to get drunk as often as possible. He went about it deliberately, and did it thoroughly. For nearly ten years, so it was reported, he never went to bed sober. This may be an exaggeration--it would be a singular report were it not--but it can be relied upon as sufficiently truthful for all practical purposes. Then there came a day when he did see a reason for not getting drunk. He signed no pledge, he took no oath. He said, "I will never touch another drop of drink," and for twenty-six years he kept his word. At the end of that time a combination of circumstances occurred that made life troublesome to him, so that he desired to be rid of it altogether. He was a man accustomed, when he desired a thing within his reach, to stretch out his hand and take it. He reviewed the case calmly, and decided to commit suicide. If the thing were to be done at all, it would be best, for reasons that if set forth would make this a long story, that it should be done that very night, and, if possible, before eleven o'clock, which was the earliest hour a certain person could arrive from a certain place. It was then four in the afternoon. He attended to some necessary business, and wrote some necessary letters. This occupied him until seven. He then called a cab and drove to a small hotel in the suburbs, engaged a private room, and ordered up materials for the making of the particular punch that had been the last beverage he had got drunk on, six- and-twenty years ago. For three hours he sat there drinking steadily, with his watch before him. At half-past ten he rang the bell, paid his bill, came home, and cut his throat. For a quarter of a century people had been calling that man a "reformed character." His character had not reformed one jot. The craving for drink had never died. For twenty-six years he had, being a great man, held it gripped by the throat. When all things became a matter of indifference to him, he loosened his grasp, and the evil instinct rose up within him as strong on the day he died as on the day he forced it down. That is all a man can do, pray for strength to crush down the evil that is in him, and to keep it held down day after day. I never hear washy talk about "changed characters" and "reformed natures" but I think of a sermon I once heard at a Wesleyan revivalist meeting in the Black Country. "Ah! my friends, we've all of us got the devil inside us. I've got him, you've got him," cried the preacher--he was an old man, with long white hair and beard, and wild, fighting eyes. Most of the preachers who came "reviving," as it was called, through that district, had those eyes. Some of them needed "reviving" themselves, in quite another sense, before they got clear out of it. I am speaking now of more than thirty years ago. "Ah! so us have--so us have," came the response. "And you carn't get rid of him," continued the speaker. "Not of oursel's," ejaculated a fervent voice at the end of the room, "but the Lord will help us." The old preacher turned on him almost fiercely:-- "But th' Lord woan't," he shouted; "doan't 'ee reckon on that, lad. Ye've got him an' ye've got ta keep him. Ye carn't get rid of him. Th' Lord doan't mean 'ee to." Here there broke forth murmurs of angry disapproval, but the old fellow went on, unheeding:-- "It arn't good for 'ee to get rid of him. Ye've just got to hug him tight. Doan't let him go. Hold him fast, and--LAM INTO HIM. I tell 'ee it's good, healthy Christian exercise."
| We had been discussing the subject with reference to our hero. | Мы обсуждали этот вопрос применительно к нашему герою. |
| It had been suggested by Brown as an unhackneyed idea, and one lending itself, therefore, to comparative freshness of treatment, that our hero should be a thorough-paced scamp. | Браун высказал оригинальную мысль, которая позволила подойти к теме по-новому: он предложил сделать нашего героя законченным мерзавцем. |
| Jephson seconded the proposal, for the reason that it would the better enable us to accomplish artistic work. | Джефсон стал вторить Брауну, утверждая, что это предложение позволит нам создать подлинно художественный образ. |
| He was of opinion that we should be more sure of our ground in drawing a villain than in attempting to portray a good man. | Он придерживался того мнения, что нам легче описать злодея, чем пытаться дать портрет порядочного человека. |
| MacShaughnassy thirded (if I may coin what has often appeared to me to be a much-needed word) the motion with ardour. | Мак-Шонесси поддакнул Джефсону, и тоже поддержал это предложение. |
| He was tired, he said, of the crystal-hearted, noble-thinking young man of fiction. | Ему, по его словам, надоели неизменно фигурирующие в романах молодые люди с кристально чистым сердцем и благородным образом мыслей. |
| Besides, it made bad reading for the "young person." It gave her false ideas, and made her dissatisfied with mankind as he really is. | Кроме того, не надо писать специально "для юношества": у молодых людей создается превратное представление о жизни, и они переживают разочарование, узнав человечество таким, каково оно есть на самом деле. |
| And, thereupon, he launched forth and sketched us his idea of a hero, with reference to whom I can only say that I should not like to meet him on a dark night. | Потом Мак-Шонесси принялся излагать нам свое представление о герое, - о последнем я могу только сказать, что не хотел бы встретиться с ним с глазу на глаз темной ночью. |
| Brown, our one earnest member, begged us to be reasonable, and reminded us, not for the first time, and not, perhaps, altogether unnecessarily, that these meetings were for the purpose of discussing business, not of talking nonsense. | Браун, единственный из нас троих, кто принимал все всерьез, попросил нас сохранять благоразумие и напомнил (не в первый раз и, быть может, не без оснований), что целью наших встреч было обсуждать дело, а не болтать глупости. |
| Thus adjured, we attacked the subject conscientiously. | Получив нагоняй, мы не шутя принялись за дело. |
| Brown's idea was that the man should be an out-and-out blackguard, until about the middle of the book, when some event should transpire that would have the effect of completely reforming him. | Предложение Брауна заключалось в том, что наш герой должен быть отпетым негодяем примерно до середины книги, когда произойдет некое событие, в результате которого он в корне изменится. |
| This naturally brought the discussion down to the question with which I have commenced this chapter: Does man ever reform? | Это, естественно, привело нас к обсуждению вопроса, с которого я начал главу: может ли человек измениться к лучшему? |
| I argued in the negative, and gave the reasons for my disbelief much as I have set them forth here. MacShaughnassy, on the other hand, contended that he did, and instanced the case of himself--a man who, in his early days, so he asserted, had been a scatterbrained, impracticable person, entirely without stability. | Я стоял на отрицательной точке зрения и поддерживал ее примерно теми аргументами, которые привожу здесь. С другой стороны, Мак-Шонесси настаивал на том, что человек может измениться, и в качестве примера привел самого себя, как человека, который в юности был глуп, непрактичен и абсолютно лишен постоянства. |
| I maintained that this was merely an example of enormous will-power enabling a man to overcome and rise superior to the defects of character with which nature had handicapped him. | Я утверждал, что в данном случае мы имеем дело лишь с проявлением огромной силы воли, делающей человека способным побороть врожденные недочеты характера. |
| "My opinion of you," I said, "is that you are naturally a hopelessly irresponsible, well-meaning ass. | - Что касается тебя, - сказал я, обращаясь к Мак-Шонесси, - ты и сейчас всего-навсего безответственный и безнадежный болван, хотя и нашпигованный добрыми намерениями. |
| But," I continued quickly, seeing his hand reaching out towards a complete Shakespeare in one volume that lay upon the piano, "your mental capabilities are of such extraordinary power that you can disguise this fact, and make yourself appear a man of sense and wisdom." | Но, - поспешил я добавить, заметив, что его рука тянется к увесистому тому Шекспира, лежавшему на пианино, - но твои умственные способности столь необычны, что ты в состоянии скрыть это от людей и внушить им веру в твой здравый смысл и мудрость. |
| Brown agreed with me that in MacShaughnassy's case traces of the former disposition were clearly apparent, but pleaded that the illustration was an unfortunate one, and that it ought not to have weight in the discussion. | Браун согласился с тем, что в данном конкретном случае, то есть в характере Мак-Шонесси, явно проступают следы прежних свойств, однако нашел пример неудачным, а потому - заявил он - его не следует принимать в расчет в нашем споре. |
| "Seriously speaking," said he, "don't you think that there are some experiences great enough to break up and re-form a man's nature?" | - Говоря со всей серьезностью, - продолжал он, -не полагаете ли вы, что в жизни могут произойти события, достаточно значительные, чтобы переломить и полностью изменить натуру человека? |
| "To break up," I replied, "yes; but to re-form, no. | - Переломить, - отвечал я, - но не изменить! |
| Passing through a great experience may shatter a man, or it may strengthen a man, just as passing through a furnace may melt or purify metal, but no furnace ever lit upon this earth can change a bar of gold into a bar of lead, or a bar of lead into one of gold." | Значительное событие может сломить человека или закалить его, точно так же как пребывание в печи может расплавить или закалить металл, но ни одна печь, когда-либо зажженная на земле, не в состоянии превратить брус золота в брус свинца или брус свинца в брус золота. |
| I asked Jephson what he thought. | Я спросил Джефсона, каково его мнение. |
| He did not consider the bar of gold simile a good one. | Аналогия с брусом золота не показалась ему уместной. |
| He held that a man's character was not an immutable element. | Он настаивал на том, что характер человека может измениться. |
| He likened it to a drug--poison or elixir--compounded by each man for himself from the pharmacopoeia of all things known to life and time, and saw no impossibility, though some improbability, in the glass being flung aside and a fresh draught prepared with pain and labour. | Джефсон уподобил характер некой смеси, пагубной или живительной, которую каждый человек приготовляет сам, заимствуя составные части из безграничной фармакопеи, предоставленной в его распоряжение жизнью и эпохой. - Нет ничего невозможного в том, -сказал он, - что готовое снадобье выплеснут, а затем, ценою неимоверного труда, приготовят новое, но это, впрочем, случается редко. |
| "Well," I said, "let us put the case practically; did you ever know a man's character to change?" | - Вот что, - сказал я, - давай поставим вопрос практически: известен ли тебе случай, когда характер человека совершенно изменился? |
| "Yes," he answered, "I did know a man whose character seemed to me to be completely changed by an experience that happened to him. | - Да, - ответил он, - я действительно знаю человека, чей характер, как мне кажется, изменился полностью в результате одного события. |
| It may, as you say, only have been that he was shattered, or that the lesson may have taught him to keep his natural disposition ever under control. The result, in any case, was striking." | Вы, возможно, скажете, что этот человек просто пережил потрясение или научился подчинять себе свои врожденные наклонности, Как бы то ни было, результат был поразительный. |
| We asked him to give us the history of the case, and he did so. | Мы попросили его рассказать нам этот случай, что он и сделал. |
| "He was a friend of some cousins of mine," Jephson began, "people I used to see a good deal of in my undergraduate days. | - Речь идет о друге одного из моих двоюродных братьев, - начал Джефсон, - с которым я часто встречался на последних курсах университета. |
| When I met him first he was a young fellow of twenty-six, strong mentally and physically, and of a stern and stubborn nature that those who liked him called masterful, and that those who disliked him--a more numerous body--termed tyrannical. | Когда мы познакомились, это был парень лет двадцати шести, здоровый телом и духом, суровый и упрямый по натуре, и те, кто его любил, называли его характер властным, а те, кому он не нравился (более многочисленные), - тираническим. |
| When I saw him three years later, he was an old man of twenty-nine, gentle and yielding beyond the border-line of weakness, mistrustful of himself and considerate of others to a degree that was often unwise. | Когда я встретился с ним три года спустя, он походил на старика, был кроток и уступчив до слабости, не верил в себя и так прислушивался к чужим мнениям, что это переходило все границы. |
| Formerly, his anger had been a thing very easily and frequently aroused. | Прежде он легко приходил в ярость. |
| Since the change of which I speak, I have never known the shade of anger to cross his face but once. | После перемены, происшедшей с ним, я только один раз увидел выражение гнева на его лице. |
| In the course of a walk, one day, we came upon a young rough terrifying a small child by pretending to set a dog at her. | Как-то во время прогулки мы увидели, что молодой шалопай дразнил ребенка, делая вид, что хочет натравить на него собаку. |
| He seized the boy with a grip that almost choked him, and administered to him a punishment that seemed to me altogether out of proportion to the crime, brutal though it was. | Мой знакомый схватил верзилу за шиворот и едва не задушил его, учинив над ним расправу, которая показалась мне непропорциональной проступку, как бы жесток он ни был. |
| "I remonstrated with him when he rejoined me. | Я попенял ему, когда он снова подошел ко мне. |
| "'Yes,' he replied apologetically; 'I suppose I'm a hard judge of some follies.' | "Да, - ответил он уступчиво, - вероятно, я слишком сурово отношусь к таким дурачествам". |
| And, knowing what his haunted eyes were looking at, I said no more. | Я знал, какая картина всегда стояла перед его неподвижным взором, и промолчал. |
| "He was junior partner in a large firm of tea brokers in the City. | Он был младшим компаньоном крупной оптовой фирмы по торговле чаем, помещавшейся в Сити. |
| There was not much for him to do in the London office, and when, therefore, as the result of some mortgage transactions, a South Indian tea plantation fell into the hands of the firm, it was suggested that he should go out and take the management of it. | В лондонской конторе для него почти не было дела, а потому, когда в результате каких-то ипотечных сделок фирма приобрела чайные плантации на юге Индии, его решили отправить туда управляющим. |
| The plan suited him admirably. He was a man in every way qualified to lead a rough life; to face a by no means contemptible amount of difficulty and danger, to govern a small army of native workers more amenable to fear than to affection. | Он был очень доволен, так как ему нравилось вести суровую жизнь: сталкиваться с трудностями и опасностями, командовать множеством туземных рабочих, на которых надо было действовать не добротой, а страхом. |
| Such a life, demanding thought and action, would afford his strong nature greater interest and enjoyment than he could ever hope to obtain amid the cramped surroundings of civilisation. | Подобная жизнь, требующая находчивости и энергии, манила его властную натуру, суля ему труды и удовольствия, которых нельзя найти в тесных рамках цивилизованного мира. |
| "Only one thing could in reason have been urged against the arrangement, that thing was his wife. | Лишь одно препятствовало этому плану - его жена. |
| She was a fragile, delicate girl, whom he had married in obedience to that instinct of attraction towards the opposite which Nature, for the purpose of maintaining her average, has implanted in our breasts--a timid, meek-eyed creature, one of those women to whom death is less terrible than danger, and fate easier to face than fear. | Она была хрупкой деликатной молодой женщиной, и он женился на ней, повинуясь тому инстинктивному влечению к противоположностям, которое природа вложила в нас, стремясь к равновесию. Робкое создание с большими покорными глазами, она была из тех, кому легче встретиться лицом к лицу со смертью, чем ожидать опасность, и кого гибель не так пугает, как муки страха. |
| Such women have been known to run screaming from a mouse and to meet martyrdom with heroism. | Известно, что подобные женщины с визгом убегают при виде мыши, но могут героически встретить мученическую смерть. |
| They can no more keep their nerves from trembling than an aspen tree can stay the quivering of its leaves. | Они так же не в силах превозмочь нервную дрожь, как осина не в состоянии помешать своим листьям трепетать. |
| "That she was totally unfitted for, and would be made wretched by the life to which his acceptance of the post would condemn her might have readily occurred to him, had he stopped to consider for a moment her feelings in the matter. | Полная неприспособленность жены к той жизни, на которую его согласие принять новый пост обрекло эту несчастную женщину, стала бы очевидной для него, если бы он хоть на мгновение посчитался с ее чувствами. |
| But to view a question from any other standpoint than his own was not his habit. | Но не в обычае этого человека было рассматривать вопрос с чужой точки зрения - он заботился только о собственной. |
| That he loved her passionately, in his way, as a thing belonging to himself, there can be no doubt, but it was with the love that such men have for the dog they will thrash, the horse they will spur to a broken back. | И хотя он страстно любил свою жену - как личную собственность, - его любовь к ней была подобна любви, которую хозяин испытывает к собаке или лошади, когда одну избивает хлыстом, а другую пришпоривает, пока та не сломает себе хребет. |
| To consult her on the subject never entered his head. | Ему никогда даже в голову не приходило посоветоваться о чем-нибудь с женой. |
| He informed her one day of his decision and of the date of their sailing, and, handing her a handsome cheque, told her to purchase all things necessary to her, and to let him know if she needed more; and she, loving him with a dog-like devotion that was not good for him, opened her big eyes a little wider, but said nothing. | Он сообщил ей свое решение и дату их отъезда; вручив ей чек на крупную сумму денег, он просил ее приобрести все необходимое и сообщить, если ей не хватит денег. Она, любя мужа с той собачьей преданностью, которая могла только портить его, немного шире раскрыла свои большие глаза, но ничего не сказала. |
| She thought much about the coming change to herself, however, and, when nobody was by, she would cry softly; then, hearing his footsteps, would hastily wipe away the traces of her tears, and go to meet him with a smile. | Про себя она много думала о предстоящей в ее жизни перемене и, оставшись одна, тихо плакала. Но, заслышав его шаги, быстро вытирала следы слез и встречала его улыбкой. |
| "Now, her timidity and nervousness, which at home had been a butt for mere chaff, became, under the new circumstances of their life, a serious annoyance to the man. | Ее робость и нервозность, над которыми на родине только добродушно подшучивали, теперь, в новой обстановке, стали серьезно раздражать мужа. |
| A woman who seemed unable to repress a scream whenever she turned and saw in the gloom a pair of piercing eyes looking out at her from a dusky face, who was liable to drop off her horse with fear at the sound of a wild beast's roar a mile off, and who would turn white and limp with horror at the mere sight of a snake, was not a companionable person to live with in the neighbourhood of Indian jungles. | Женщина, не способная подавить крик испуга, когда с темнокожего лица на нее смотрит пара горящих глаз; женщина, готовая соскочить с лошади, услышав рев дикого зверя на расстоянии мили, бледнеющая и цепенеющая от ужаса при виде змеи, - такая женщина была неподходящей спутницей жизни по соседству с индийскими джунглями. |
| "He himself was entirely without fear, and could not understand it. To him it was pure affectation. | Мужу был неведом страх, он не понимал его и считал чистым притворством. |
| He had a muddled idea, common to men of his stamp, that women assume nervousness because they think it pretty and becoming to them, and that if one could only convince them of the folly of it they might be induced to lay it aside, in the same way that they lay aside mincing steps and simpering voices. | Он, подобно многим мужчинам того же типа, внушил себе глупую уверенность, что женщины прикидываются нервными, воображая, будто робость и впечатлительность им к лицу. Но если показать им, насколько это нелепо, можно заставить женщин отказаться от "нервов", как они отказываются от семенящей походки и хихиканья. |
| A man who prided himself, as he did, upon his knowledge of horses, might, one would think, have grasped a truer notion of the nature of nervousness, which is a mere matter of temperament. | Человек, который знал лошадей и гордился этим, мог, казалось бы, более верно судить о нервозности, являющейся признаком темперамента. |
| But the man was a fool. | Но он был глупцом. |
| "The thing that vexed him most was her horror of snakes. | Больше всего его раздражало то, что она боялась змей. |
| He was unblessed--or uncursed, whichever you may prefer--with imagination of any kind. | К счастью или к несчастью, он был лишен воображения. |
| There was no special enmity between him and the seed of the serpent. | Между ним и потомством Змея-искусителя не было никакой вражды. |
| A creature that crawled upon its belly was no more terrible to him than a creature that walked upon its legs; indeed, less so, for he knew that, as a rule, there was less danger to be apprehended from them. A reptile is only too eager at all times to escape from man. | Для него существо, ползающее на брюхе, было не страшнее существа, передвигающегося с помощью ног. Пресмыкающиеся даже казались ему менее страшными, ибо он знал, что они грозят меньшей опасностью, так как всегда стремятся уклониться от встречи с человеком. |
| Unless attacked or frightened, it will make no onset. | Если на змею не напали или не испугали ее, она не нападет первая. |
| Most people are content to acquire their knowledge of this fact from the natural history books. He had proved it for himself. | Большинство людей удовлетворяется тем, что приобретает эти сведения из книг по естествознанию, но он знал это на собственном опыте. |
| His servant, an old sergeant of dragoons, has told me that he has seen him stop with his face six inches from the head of a hooded cobra, and stand watching it through his eye-glass as it crawled away from him, knowing that one touch of its fangs would mean death from which there could be no possible escape. | Его слуга, старый сержант драгунского полка, рассказал мне, что сам видел, как голова королевской кобры находилась в шести дюймах от лица его хозяина, который, надев очки, спокойно следил за уползающей змеей, зная, что одно прикосновение ее клыков означает верную смерть. |
| That any reasoning being should be inspired with terror--sickening, deadly terror--by such pitifully harmless things, seemed to him monstrous; and he determined to try and cure her of her fear of them. | Тот факт, что страх - тошнотворный смертельный страх - может охватить разумное существо при виде жалкого пресмыкающегося, казался ему невероятным; он решил излечить свою жену от страха перед змеями. |
| "He succeeded in doing this eventually somewhat more thoroughly than he had anticipated, but it left a terror in his own eyes that has not gone out of them to this day, and that never will. | Ему действительно удалось это сделать, и даже более радикально, чем он предполагал, но в его глазах навсегда застыл ужас, который не изгладился по сей день и не исчезнет никогда. |
| "One evening, riding home through a part of the jungle not far from his bungalow, he heard a soft, low hiss close to his ear, and, looking up, saw a python swing itself from the branch of a tree and make off through the long grass. | Как-то вечером, возвращаясь домой верхом и проезжая по джунглям неподалеку от своего бунгало, он услыхал низкий свист у самого уха и, подняв голову, увидел питона, который, соскользнув с ветки дерева, уползал в высокую траву. |
| He had been out antelope-shooting, and his loaded rifle hung by his stirrup. | Заряженное ружье висело у стремени всадника. |
| Springing from the frightened horse, he was just in time to get a shot at the creature before it disappeared. He had hardly expected, under the circumstances, to even hit it. By chance the bullet struck it at the junction of the vertebrae with the head, and killed it instantly. | Соскочив с испугавшейся лошади, он успел выстрелить в питона, не надеясь даже ранить его, но, к счастью, пуля попала в место соединения спинного хребта с головой и убила змею наповал. |
| It was a well-marked specimen, and, except for the small wound the bullet had made, quite uninjured. | Это был превосходный экземпляр, неповрежденный, если не считать небольшого отверстия от пули. |
| He picked it up, and hung it across the saddle, intending to take it home and preserve it. | Подобрав питона, он перекинул его через седло, чтобы отвезти домой и сделать чучело. |
| "Galloping along, glancing down every now and again at the huge, hideous thing swaying and writhing in front of him almost as if still alive, a brilliant idea occurred to him. | Поглядывая на огромную страшную змею, которая раскачивалась и болталась впереди него словно живая, он скакал домой, и тут ему в голову пришла блестящая мысль. |
| He would use this dead reptile to cure his wife of her fear of living ones. | Он воспользуется этим мертвым пресмыкающимся для того, чтобы излечить свою жену от страха перед живыми змеями. |
| He would fix matters so that she should see it, and think it was alive, and be terrified by it; then he would show her that she had been frightened by a mere dead thing, and she would feel ashamed of herself, and be healed of her folly. | Он устроит так, чтобы она, увидев питона, приняла его за живого и испугалась; потом он покажет ей, что она испугалась всего лишь мертвого питона. Тогда жене станет стыдно и она излечится от своего глупого страха. |
| It was the sort of idea that would occur to a fool. | Подобная мысль могла прийти в голову только безумцу. |
| "When he reached home, he took the dead snake into his smoking-room; then, locking the door, the idiot set out his prescription. | Вернувшись домой, он отнес мертвую змею к себе в комнату; потом этот идиот запер дверь и взялся за осуществление своего плана. |
| He arranged the monster in a very natural and life-like position. It appeared to be crawling from the open window across the floor, and any one coming into the room suddenly could hardly avoid treading on it. | Он придал чудовищу естественную позу: казалось, питон выползает из открытого окна и движется наискось по полу, так что человек, внезапно вошедший в комнату, непременно должен наступить на него. |
| It was very cleverly done. | Все это было инсценировано весьма искусно. |
| "That finished, he picked out a book from the shelves, opened it, and laid it face downward upon the couch. | Закончив приготовления, он взял с полки книгу, раскрыл ее и положил на диван переплетом вверх. |
| When he had completed all things to his satisfaction he unlocked the door and came out, very pleased with himself. | Устроив все, как ему хотелось, он отпер дверь и вышел из комнаты, очень довольный собой. |
| "After dinner he lit a cigar and sat smoking a while in silence. | После обеда он закурил и некоторое время сидел молча. |
| "'Are you feeling tired?' he said to her at length, with a smile. | "Ты не устала?" - спросил он жену, улыбаясь. |
| "She laughed, and, calling him a lazy old thing, asked what it was he wanted. | Она засмеялась и, назвав его старым лентяем, спросила, что ему нужно. |
| "'Only my novel that I was reading. | "Всего лишь роман, который я читал. |
| I left it in my den. Do you mind? You will find it open on the couch.' | Книга в моей берлоге лежит раскрытой на диване". |
| "She sprang up and ran lightly to the door. | Жена вскочила и легко побежала к двери. |
| "As she paused there for a moment to look back at him and ask the name of the book, he thought how pretty and how sweet she was; and for the first time a faint glimmer of the true nature of the thing he was doing forced itself into his brain. | Когда она задержалась на мгновение, чтобы спросить у него название книги, он залюбовался ею: смутная догадка о возможной беде мелькнула в его сознании. |
| "'Never mind,' he said, half rising, | "Не трудись, - сказал он, поднимаясь, - я сам..." |
| 'I'll--'; then, enamoured of the brilliancy of his plan, checked himself; and she was gone. | Потом, ослепленный великолепием своего плана, осекся, и она вышла из столовой. |
| "He heard her footsteps passing along the matted passage, and smiled to himself. | Он слышал ее шаги вдоль застланного циновкой коридора и улыбался про себя. |
| He thought the affair was going to be rather amusing. | Он думал, что все это будет превесело. |
| One finds it difficult to pity him even now when one thinks of it. | Даже теперь, когда представляешь себе эту картину, он не внушает сожаления. |
| "The smoking-room door opened and closed, and he still sat gazing dreamily at the ash of his cigar, and smiling. | Дверь его комнаты отворилась и захлопнулась, а он продолжал сидеть, лениво глядя на пепел своей сигары и улыбаясь. |
| "One moment, perhaps two passed, but the time seemed much longer. | Прошла секунда, быть может две, но ему показалось, что время тянется невыносимо медленно. |
| The man blew the gray cloud from before his eyes and waited. | Он дунул на облачко дыма, стоявшее перед глазами, и прислушался. |
| Then he heard what he had been expecting to hear--a piercing shriek. | И тут он услышал то, чего ждал, - пронзительный вопль. |
| Then another, which, expecting to hear the clanging of the distant door and the scurrying back of her footsteps along the passage, puzzled him, so that the smile died away from his lips. | Еще вопль... Но он не услыхал ни ожидаемого хлопанья отдаленной двери, ни стремительно приближающихся шагов жены по коридору. Это смутило его, и он перестал улыбаться. |
| "Then another, and another, and another, shriek after shriek. | Потом снова и снова вопли за воплями. |
| "The native servant, gliding noiselessly about the room, laid down the thing that was in his hand and moved instinctively towards the door. | Слуга-туземец, неслышно скользивший по комнате, поставил на место поднос, который держал в руках, и инстинктивно двинулся к двери. |
| The man started up and held him back. | Хозяин удержал его. |
| "'Keep where you are,' he said hoarsely. | "Не двигайся, - сказал он хриплым голосом. |
| ' It is nothing. | - Ровно ничего не случилось. |
| Your mistress is frightened, that is all. | Твоя хозяйка испугалась, вот и все. |
| She must learn to get over this folly.' | Необходимо отучить ее от этих глупых страхов". |
| Then he listened again, and the shrieks ended with what sounded curiously like a smothered laugh; and there came a sudden silence. | Он снова прислушался, и ему показалось, что вопли перешли в какой-то сдавленный смех. Внезапно наступила тишина. |
| "And out of that bottomless silence, Fear for the first time in his life came to the man, and he and the dusky servant looked at each other with eyes in which there was a strange likeness; and by a common instinct moved together towards the place where the silence came from. | И тогда из глубины этого бездонного молчания впервые в его жизни пришел к нему страх. Теперь он и темнокожий слуга смотрели друг на друга до странности похожими глазами. Потом, повинуясь одному и тому же импульсу, одновременно двинулись туда, где царила тишина. |
| "When the man opened the door he saw three things: one was the dead python, lying where he had left it; the second was a live python, its comrade apparently, slowly crawling round it; the third a crushed, bloody heap in the middle of the floor. | Отворив дверь, они увидели сразу три вещи: мертвого питона, лежавшего на том же месте, где его оставили, живого питона - вероятно, подругу первого, - медленно ползущего вокруг него, и раздробленную кровавую груду на полу. |
| "He himself remembered nothing more until, weeks afterwards, he opened his eyes in a darkened, unfamiliar place, but the native servant, before he fled screaming from the house, saw his master fling himself upon the living serpent and grasp it with his hands, and when, later on, others burst into the room and caught him staggering in their arms, they found the second python with its head torn off. | Он не помнил больше ничего вплоть до того мгновения, когда спустя несколько месяцев открыл глаза в затемненной незнакомой комнате. Но туземец-слуга видел, как его хозяин, прежде чем с воплем убежать из дома, набросился на живого питона и стал душить его голыми руками. А когда позднее другие слуги вбежали в комнату и, содрогаясь, подхватили своего хозяина, они обнаружили, что у второго питона оторвана голова. |
| "That is the incident that changed the character of my man--if it be changed," concluded Jephson. | - Вот происшествие, которое изменило характер этого человека, - закончил Джефсон. |
| "He told it me one night as we sat on the deck of the steamer, returning from Bombay. | - Он сам рассказал мне все это как-то вечером на палубе парохода, возвращаясь из Бомбея. |
| He did not spare himself. He told me the story, much as I have told it to you, but in an even, monotonous tone, free from emotion of any kind. | Не щадя себя, он рассказал мне эту историю почти в том же виде, как я пересказал ее вам, но ровным, монотонным голосом, не окрашенным какими-либо эмоциями. |
| I asked him, when he had finished, how he could bear to recall it. | Когда он кончил рассказывать, я спросил его, как он может вспоминать об этом. |
| "'Recall it!' he replied, with a slight accent of surprise; 'it is always with me.'" | "Вспоминать! - повторил он с легким оттенком удивления. - Это всегда во мне". |
| CHAPTER VIII | ГЛАВА VIII |
| One day we spoke of crime and criminals. | Однажды мы заговорили о преступности и преступниках. |
| We had discussed the possibility of a novel without a villain, but had decided that it would be uninteresting. | Мы обсуждали, можно ли написать роман без злодея, и пришли к заключению, что это было бы неинтересно. |
| "It is a terribly sad reflection," remarked MacShaughnassy, musingly; "but what a desperately dull place this earth would be if it were not for our friends the bad people. | - Ужасно грустно сознаться, - задумчиво произнес Мак-Шонесси, - но каким безнадежно скучным был бы этот мир, если бы не наши друзья правонарушители. |
| Do you know," he continued, "when I hear of folks going about the world trying to reform everybody and make them good, I get positively nervous. | Знаете, - продолжал он, - когда мне говорят о людях, которые непрерывно стараются всех и каждого исправить и превратить в совершенство, то я просто расстраиваюсь. |
| Once do away with sin, and literature will become a thing of the past. | Исчезни грех, и литература отойдет в область предания. |
| Without the criminal classes we authors would starve." | Без преступного элемента мы, сочинители, умрем с голоду. |
| "I shouldn't worry," replied Jephson, drily; "one half mankind has been 'reforming' the other half pretty steadily ever since the Creation, yet there appears to be a fairly appreciable amount of human nature left in it, notwithstanding. | - А по-моему, - сухо возразил Джефсон, -беспокоиться не о чем. С самого сотворения мира одна половина человечества упорно старается "исправить" другую, и все же никому не удалось изжить человеческую природу: она проявляет себя везде и всюду. |
| Suppressing sin is much the same sort of task that suppressing a volcano would be--plugging one vent merely opens another. | Подавлять зло - это то же самое, что подавлять вулкан: заткни его в одном месте, он прорвется в другом. |
| Evil will last our time." | На наш век греха еще хватит. |
| "I cannot take your optimistic view of the case," answered MacShaughnassy. | - Нет, я не разделяю твоего оптимизма, - отвечал Мак-Шонесси. |
| "It seems to me that crime--at all events, interesting crime--is being slowly driven out of our existence. | - Мне кажется, что преступления, во всяком случае интересные преступления, почти совсем перевелись. |
| Pirates and highwaymen have been practically abolished. | Пираты и разбойники с большой дороги фактически уже уничтожены. |
| Dear old 'Smuggler Bill' has melted down his cutlass into a pint-can with a false bottom. | Любезный нашему сердцу старый контрабандист Биль перековал свою саблю на полупинтовую кружку с двойным дном. |
| The pressgang that was always so ready to rescue our hero from his approaching marriage has been disbanded. | Распущены отряды вербовщиков, в былые времена всегда готовые освободить героя от грозящих ему брачных уз. |
| There's not a lugger fit for the purposes of abduction left upon the coast. | У берега не найдешь уже парусного суденышка, на котором можно было бы увезти похищенную красотку. |
| Men settle their 'affairs of honour' in the law courts, and return home wounded only in the pocket. | Мужчины решают "дела чести" в суде, откуда выходят здравы и невредимы, а от ран страдают одни их кошельки. |
| Assaults on unprotected females are confined to the slums, where heroes do not dwell, and are avenged by the nearest magistrate. | Нападение на беззащитных женщин стало возможным только в трущобах, где не бывает героев и где роль мстителя выполняет ближайший мировой судья. |
| Your modern burglar is generally an out-of-work green-grocer. | Наш современный взломщик - это обычно какой-нибудь безработный зеленщик. |
| His 'swag' usually consists of an overcoat and a pair of boots, in attempting to make off with which he is captured by the servant-girl. | Его "добыча" - пальто или пара сапог, но и их он не успевает унести, так как обыкновенная горничная захватывает его на месте преступления. |
| Suicides and murders are getting scarcer every season. | Самоубийства и убийства становятся с каждым годом все реже. |
| At the present rate of decrease, deaths by violence will be unheard of in another decade, and a murder story will be laughed at as too improbable to be interesting. | Если так пойдет дальше, то через какой-нибудь десяток лет насильственная смерть станет неслыханным делом и рассказ об убийстве будут встречать смехом, как нечто слишком неправдоподобное, а потому совсем неинтересное. |
| A certain section of busybodies are even crying out for the enforcement of the seventh commandment. | Некоторые досужие люди заявляют, что седьмой заповеди следует придать силу закона. |
| If they succeed authors will have to follow the advice generally given to them by the critics, and retire from business altogether. | Если они добьются своего, то авторам придется последовать обычному совету критиков и удалиться от дел. |
| I tell you our means of livelihood are being filched from us one by one. Authors ought to form themselves into a society for the support and encouragement of crime." | Повторяю, у нас отнимают одно за другим все средства к существованию; писатели должны были бы организовать общество по поддержанию и поощрению преступности. |
| MacShaughnassy's leading intention in making these remarks was to shock and grieve Brown, and in this object he succeeded. | Высказывая эти соображения, Мак-Шонесси хотел главным образом возмутить и огорчить Брауна, и это ему прекрасно удалось. |
| Brown is--or was, in those days--an earnest young man with an exalted--some were inclined to say an exaggerated--view of the importance and dignity of the literary profession. | Браун - серьезный молодой человек, во всяком случае он был таким в описываемое время, и он чрезвычайно высоко - многие сказали бы, что даже слишком высоко, - ставил значение литератора. |
| Brown's notion of the scheme of Creation was that God made the universe so as to give the literary man something to write about. | По мнению Брауна, бог создал вселенную для того, чтобы писателям было о чем писать. |
| I used at one time to credit Brown with originality for this idea; but as I have grown older I have learned that the theory is a very common and popular one in cultured circles. | Сначала я думал, что эта оригинальная идея принадлежит самому Брауну, но с годами понял, что она вообще очень распространена и популярна в современных литературных кругах. |
| Brown expostulated with MacShaughnassy. | Браун стал спорить с Мак-Шонесси. |
| "You speak," he said, "as though literature were the parasite of evil." | - По-твоему, выходит, - сказал он, - что литература является паразитом, существующим за счет зла. |
| "And what else is she?" replied the MacShaughnassy, with enthusiasm. | - Да, именно, и ничем иным, - продолжал, увлекаясь, Мак-Шонесси. |
| "What would become of literature without folly and sin? | - Что стало бы с литературой без человеческой глупости и без греха? |
| What is the work of the literary man but raking a living for himself out of the dust-heap of human woe? | И что такое писательская работа? Ведь быть писателем - это значит добывать себе пропитание, роясь в мусорной куче людского горя. |
| Imagine, if you can, a perfect world--a world where men and women never said foolish things and never did unwise ones; where small boys were never mischievous and children never made awkward remarks; where dogs never fought and cats never screeched; where wives never henpecked their husbands and mothers-in-law never nagged; where men never went to bed in their boots and sea-captains never swore; where plumbers understood their work and old maids never dressed as girls; where niggers never stole chickens and proud men were never sea-sick! where would be your humour and your wit? | Представьте себе, если можете, идеальный мир, мир, в котором взрослые люди никогда не говорят глупостей и не поступают безрассудно, где маленькие мальчики никогда не шалят и дети не делают неловких замечаний; где собаки никогда не дерутся и кошки не задают ночных концертов; где муж никогда не бывает под башмаком у жены и свекровь не ворчит на невестку; где мужчины никогда не ложатся на постель в ботинках и моряки не ругаются; где водопроводчики исправно выполняют свою работу и старые девы не одеваются как молоденькие девушки; где негры никогда не крадут кур, а человек, полный чувства собственного достоинства, не страдает морской болезнью! Без всего этого - что останется от вашего юмора и острот?.. |
| Imagine a world where hearts were never bruised; where lips were never pressed with pain; where eyes were never dim; where feet were never weary; where stomachs were never empty! where would be your pathos? | Представьте себе мир, где сердца никогда не болят от ран и губы не кривятся от боли; где глаза никогда не туманятся слезами, ноги не устают и желудки не бывают пустыми! Без всего этого -что останется от ваших патетических излияний? |
| Imagine a world where husbands never loved more wives than one, and that the right one; where wives were never kissed but by their husbands; where men's hearts were never black and women's thoughts never impure; where there was no hating and no envying; no desiring; no despairing! where would be your scenes of passion, your interesting complications, your subtle psychological analyses? | Представьте себе мир, где мужья всегда любят только одну жену, и притом именно ту, которую нужно; где женщины позволяют целовать себя только своему мужу; где сердца мужчин никогда не бывают жестокими, а мысли женщин - нечистыми; где нет ни ненависти, ни зависти, ни вожделения, ни отчаянья! Куда денутся все ваши любовные сцены, запутанные ситуации, тонкий психологический анализ? |
| My dear Brown, we writers--novelists, dramatists, poets--we fatten on the misery of our fellow-creatures. | Мой милый Браун, все мы - прозаики, драматурги, поэты - живем и нагуливаем себе жирок за счет горя наших братьев-людей. |
| God created man and woman, and the woman created the literary man when she put her teeth into the apple. | Бог создал мужчину и женщину, а женщина, вонзив зубки в яблоко, создала писателя. |
| We came into the world under the shadow of the serpent. | Итак, мы вступили в этот мир, осененные самим змием. |
| We are special correspondents with the Devil's army. We report his victories in our three-volume novels, his occasional defeats in our five-act melodramas." | Мы, специальные корреспонденты при армии Лукавого, описываем его победы в своих трехтомных романах и его случайные поражения в своих пятиактных мелодрамах. |
| "All of which is very true," remarked Jephson; "but you must remember it is not only the literary man who traffics in misfortune. | - Все это справедливо, - заметил Джефсон, - но нельзя забывать, что не одни только писатели имеют дело с людскими несчастьями. |
| The doctor, the lawyer, the preacher, the newspaper proprietor, the weather prophet, will hardly, I should say, welcome the millennium. | Врачи, юристы, проповедники, владельцы газет, предсказатели погоды вряд ли, мне кажется, обрадовались бы наступлению "золотого века". |
| I shall never forget an anecdote my uncle used to relate, dealing with the period when he was chaplain of the Lincolnshire county jail. | Я никогда не забуду случая, о котором рассказывал мой дядя, священник окружной тюрьмы в Линкольншире. |
| One morning there was to be a hanging; and the usual little crowd of witnesses, consisting of the sheriff, the governor, three or four reporters, a magistrate, and a couple of warders, was assembled in the prison. | Однажды утром должны были повесить осужденного и в тюрьме собрался обычно присутствующий при этом круг лиц - шериф, начальник тюрьмы, три или четыре газетных корреспондента, судья и несколько надзирателей. |
| The condemned man, a brutal ruffian who had been found guilty of murdering a young girl under exceptionally revolting circumstances, was being pinioned by the hangman and his assistant; and my uncle was employing the last few moments at his disposal in trying to break down the sullen indifference the fellow had throughout manifested towards both his crime and his fate. | Палач и его помощник уже начали связывать смертника, грубого негодяя, осужденного за убийство молодой девушки, совершенное при особо отягощающих обстоятельствах, и мой дядя старался использовать последние имевшиеся в его распоряжении минуты для того, чтобы разбить угрюмое безразличие, с которым осужденный относился к своему преступлению и к своей судьбе. |
| "My uncle failing to make any impression upon him, the governor ventured to add a few words of exhortation, upon which the man turned fiercely on the whole of them. | Однако дяде не удалось произвести на него никакого впечатления, и начальник тюрьмы решил прибавить еще и от себя несколько слов увещания. Тогда этот малый вдруг резко повернулся ко всем собравшимся. |
| "'Go to hell,' he cried, 'with your snivelling jaw. | "А пошли вы все к черту, сопливые болтуны! -закричал он. |
| Who are you, to preach at me? _You're_ glad enough I'm here--all of you. | - Как вы смеете поучать меня? Вы-то все рады небось, что я здесь! |
| Why, I'm the only one of you as ain't going to make a bit over this job. | И один небось ничего не выиграю на этом дельце! |
| Where would you all be, I should like to know, you canting swine, if it wasn't for me and my sort? | И что бы вы, грязные лицемеры, делали, если бы не было меня и таких, как я? |
| Why, it's the likes of me as _keeps_ the likes of you,' with which he walked straight to the gallows and told the hangman to 'hurry up' and not keep the gentlemen waiting." | Я и такие, как я, вот кто кормит вас и вашего брата". - Затем он пошел прямо к виселице и велел палачу "валять скорей" и "не задерживать джентльменов". |
| "There was some 'grit' in that man," said MacShaughnassy. | - А ему нельзя отказать в выдержке, этому парню,- сказал Мак-Шонесси. |
| "Yes," added Jephson, "and wholesome wit also." | - Да и в здоровом чувстве юмора тоже, - прибавил Джефсон. |
| MacShaughnassy puffed a mouthful of smoke over a spider which was just about to kill a fly. | Мак-Шонесси выпустил клуб дыма прямо на паука, который готовился поймать муху. |
| This caused the spider to fall into the river, from where a supper-hunting swallow quickly rescued him. | Паук упал в реку, откуда его сейчас же "спасла" ласточка, пролетавшая мимо в поисках ужина. |
| "You remind me," he said, "of a scene I once witnessed in the office of _The Daily_--well, in the office of a certain daily newspaper. | - Вы напомнили мне, - сказал он, - сцену, свидетелем которой я был однажды в редакции газеты "Ежедневное..." - ну, в общем, в редакции одной из наших ежедневных газет. |
| It was the dead season, and things were somewhat slow. | Был мертвый сезон, и работа шла вяло. |
| An endeavour had been made to launch a discussion on the question | Мы сделали попытку открыть дискуссию на тему: |
| 'Are Babies a Blessing?' | "Следует ли считать детей благословением божиим?" |
| The youngest reporter on the staff, writing over the simple but touching signature of 'Mother of Six,' had led off with a scathing, though somewhat irrelevant, attack upon husbands, as a class; the Sporting Editor, signing himself 'Working Man,' and garnishing his contribution with painfully elaborated orthographical lapses, arranged to give an air of verisimilitude to the correspondence, while, at the same time, not to offend the susceptibilities of the democracy (from whom the paper derived its chief support), had replied, vindicating the British father, and giving what purported to be stirring midnight experiences of his own. | Младший из наших репортеров, который подписывался просто и трогательно "Мать шестерых детей", открыл кампанию едкой, хотя не совсем относящейся к делу атакой на мужей, как таковых. Редактор нашего спортивного отдела подписывался "Рабочий" и поэтому уснащал свои статьи орфографическими ошибками; эти ошибки он мучительно и тщательно обдумывал, для того чтобы, с одной стороны, придать своим письмам больше правдоподобия, а с другой - не задеть обидчивых демократических читателей, от которых газета получала свои основные средства. Так вот этот "Рабочий" встал на защиту британских отцов, приводя в виде волнующего примера свое собственное поведение. |
| The Gallery Man, calling himself, with a burst of imagination, 'Gentleman and Christian,' wrote indignantly that he considered the agitation of the subject to be both impious and indelicate, and added he was surprised that a paper holding the exalted, and deservedly popular, position of _The_ — should have opened its columns to the brainless vapourings of 'Mother of Six' and 'Working Man.' | Театральный рецензент, который в пылу воображения избрал себе псевдоним "Джентльмен и Христианин", с возмущением ответил, что считает обсуждение подобной темы нечестивым и неделикатным, и прибавил, что он удивлен, как это газета, занимающая столь высокое положение и пользующаяся столь заслуженной популярностью, могла поместить на своих страницах безмозглые фантазии "Матери шести детей" и "Рабочего". |
| "The topic had, however, fallen flat. | Дискуссия, однако, на том и заглохла. |
| With the exception of one man who had invented a new feeding-bottle, and thought he was going to advertise it for nothing, the outside public did not respond, and over the editorial department gloom had settled down. | Отозвался на нее только один человек, который изобрел новый рожок для молока и думал найти у нас даровую рекламу. Больше никто не откликнулся, и в редакции воцарилось уныние. |
| "One evening, as two or three of us were mooning about the stairs, praying secretly for a war or a famine, Todhunter, the town reporter, rushed past us with a cheer, and burst into the Sub-editor's room. | Однажды вечером, когда двое или трое из нас бродили, как сонные, по лестнице, втайне мечтая о войне или голоде, Тодхантер, корреспондент отдела городской хроники, промчался мимо нас с радостным криком и ворвался в комнату к помощнику редактора. |
| We followed. | Мы бросились за ним. |
| He was waving his notebook above his head, and clamouring, after the manner of people in French exercises, for pens, ink, and paper. | Он размахивал над головой записной книжкой и требовал перьев, чернил и бумаги. |
| "'What's up?' cried the Sub-editor, catching his enthusiasm; 'influenza again?' | "Что случилось? - крикнул помощник редактора, заражаясь его возбуждением. -Опять вспышка инфлюэнцы?" |
| "'Better than that!' shouted Todhunter. 'Excursion steamer run down, a hundred and twenty-five lives lost--four good columns of heartrending scenes.' | "Подымайте выше, - орал Тодхантер, - потонул пароход, на котором была целая экскурсия, погибло сто двадцать человек, - это четыре столбца душераздирающих сцен!" |
| "'By Jove!' said the Sub, 'couldn't have happened at a better time either'--and then he sat down and dashed off a leaderette, in which he dwelt upon the pain and regret the paper felt at having to announce the disaster, and drew attention to the exceptionally harrowing account provided by the energy and talent of 'our special reporter.'" | "Клянусь Зевсом, - вырвалось у помощника, - в более подходящий момент это не могло случиться!" Он тут же сел и набросал короткую передовую, в которой распространялся о том, с какой болью и сожалением газета обязана сообщить о несчастье, и обращал внимание читателей на душераздирающий отчет, которым мы обязаны энергии и таланту "нашего специального корреспондента". |
| "It is the law of nature," said Jephson: "we are not the first party of young philosophers who have been struck with the fact that one man's misfortune is another man's opportunity." | - Таков закон природы, - сказал Джефсон, - не воображайте, что мы - первые философы, пораженные тем, что несчастье одного человека часто оказывается источником счастья для другого. |
| "Occasionally, another woman's," I observed. | - А иногда для другой, - заметил я. |
| I was thinking of an incident told me by a nurse. | Я имел в виду случай, рассказанный мне одной медицинской сестрой. |
| If a nurse in fair practice does not know more about human nature--does not see clearer into the souls of men and women than all the novelists in little Bookland put together--it must be because she is physically blind and deaf. | Если сестра с хорошей практикой не познала человеческую природу лучше, не проникла взглядом в души мужчин и женщин глубже, чем все писатели нашего книжного мирка вместе взятые, то она, очевидно, физически слепа и глуха. |
| All the world's a stage, and all the men and women merely players; so long as we are in good health, we play our parts out bravely to the end, acting them, on the whole, artistically and with strenuousness, even to the extent of sometimes fancying ourselves the people we are pretending to be. | Весь мир - подмостки, а люди лишь актеры; пока мы в добром здоровье, мы смело играем свою роль и доводим ее до конца. Мы играем ее обычно с большим искусством и усердием и иногда даже начинаем воображать, что мы в действительности те, кого представляем. |
| But with sickness comes forgetfulness of our part, and carelessness of the impression we are making upon the audience. | Но приходит болезнь, и мы забываем свою роль и перестаем заботиться о том, какое впечатление производим на зрителей. |
| We are too weak to put the paint and powder on our faces, the stage finery lies unheeded by our side. | Мы становимся слишком слабыми, чтобы румянить и пудрить лицо, и сброшенный нами пышный театральный наряд валяется в пыли у наших ног. |
| The heroic gestures, the virtuous sentiments are a weariness to us. | Г ероические поползновения и возвышенные чувства становятся обременительным грузом. |
| In the quiet, darkened room, where the foot-lights of the great stage no longer glare upon us, where our ears are no longer strained to catch the clapping or the hissing of the town, we are, for a brief space, ourselves. | В безмолвной, затемненной комнате, где рампа огромной сцены уже не освещает нас, где наше ухо не стремится уловить рукоплесканья или шиканье толпы, мы на короткое время становимся сами собой. |
| This nurse was a quiet, demure little woman, with a pair of dreamy, soft gray eyes that had a curious power of absorbing everything that passed before them without seeming to look at anything. | Сестра, о которой я говорю, была спокойной, выдержанной маленькой женщиной с мечтательными и кроткими серыми глазами. Казалось, она ни на что не смотрит, а между тем глаза ее имели удивительное свойство схватывать все, что совершалось кругом. |
| Gazing upon much life, laid bare, had given to them a slightly cynical expression, but there was a background of kindliness behind. | Им так часто приходилось наблюдать жизнь, лишенную своих внешних покровов, что они приобрели слегка циничное выражение, но в глубине их светилась доброта. |
| During the evenings of my convalescence she would talk to me of her nursing experiences. | По вечерам, пока длилось мое выздоровление, она рассказывала мне о своей практике. |
| I have sometimes thought I would put down in writing the stories that she told me, but they would be sad reading. | Иногда мне приходило в голову записать то, что она говорила, но эти рассказы было бы грустно читать. |
| The majority of them, I fear, would show only the tangled, seamy side of human nature, and God knows there is little need for us to point that out to each other, though so many nowadays seem to think it the only work worth doing. | Боюсь, что большинство из них показало бы только изнанку человеческой природы, которую, право, нам нет особой нужды обнажать друг перед другом, - хотя многие в наше время думают, что именно это и стоит описывать. |
| A few of them were sweet, but I think they were the saddest; and over one or two a man might laugh, but it would not be a pleasant laugh. | Некоторые из ее рассказов были очень милы, но это были, мне кажется, как раз самые печальные. Один или два могли бы даже вызвать желание смеяться, но я не думаю, чтоб это был хороший, здоровый смех. |
| "I never enter the door of a house to which I have been summoned," she said to me one evening, "without wondering, as I step over the threshold, what the story is going to be. | "Каждый раз, когда я переступаю порог дома, куда меня призывает профессия, - сказала она однажды вечером, - я невольно думаю о том, что я там встречу, какая история развернется передо мной. |
| I always feel inside a sick-room as if I were behind the scenes of life. | В комнате больного я всегда чувствую себя так, словно нахожусь за кулисами жизни. |
| The people come and go about you, and you listen to them talking and laughing, and you look into your patient's eyes, and you just know that it's all a play." | Люди приходят и уходят, и вы слышите, как они разговаривают и смеются, но, глядя в глаза своему пациенту, вы знаете, что все это лишь игра". |
| The incident that Jephson's remark had reminded me of, she told me one afternoon, as I sat propped up by the fire, trying to drink a glass of port wine, and feeling somewhat depressed at discovering I did not like it. | Тот случай, который я вспомнил в связи с замечанием Джефсона, она рассказала мне однажды после обеда, когда я сидел у огня, пытаясь выпить стакан портвейна. |
| "One of my first cases," she said, "was a surgical operation. | Меня огорчало то, что я, казалось, потерял вкус к вину. |
| I was very young at the time, and I made rather an awkward mistake--I don't mean a professional mistake--but a mistake nevertheless that I ought to have had more sense than to make. | "Одним из моих первых пациентов, - начала сестра, - оказался больной, перенесший хирургическую операцию. Я была тогда еще очень молода и сделала довольно большую неловкость. Я имею в виду не профессиональную ошибку, но все же ошибку, которой, будь я несообразительней, легко было бы избежать. |
| "My patient was a good-looking, pleasant-spoken gentleman. The wife was a pretty, dark little woman, but I never liked her from the first; she was one of those perfectly proper, frigid women, who always give me the idea that they were born in a church, and have never got over the chill. | Мой пациент был красивым, приятным молодым человеком, но жена его, хорошенькая темноволосая маленькая женщина, с самого начала мне не понравилась. Это была одна из тех идеально приличных, равнодушных женщин, которые как будто родились в церкви и так до конца и не освободились от церковного холода. |
| However, she seemed very fond of him, and he of her; and they talked very prettily to each other--too prettily for it to be quite genuine, I should have said, if I'd known as much of the world then as I do now. | Казалось, однако, что она любила своего мужа, а он ее; они так ласково говорили друг с другом -слишком ласково для того, чтобы это могло быть искренним, сказала бы я себе, если бы знала тогда жизнь так, как знаю ее сейчас. |
| "The operation was a difficult and dangerous one. | Операция была трудной и опасной. |
| When I came on duty in the evening I found him, as I expected, highly delirious. | Когда я пришла вечером на дежурство, то нашла больного, как и ожидала, в бреду. |
| I kept him as quiet as I could, but towards nine o'clock, as the delirium only increased, I began to get anxious. | Я делала все возможное, чтобы успокоить его, но часам к девяти бред усилился, и я не на шутку встревожилась. |
| I bent down close to him and listened to his ravings. Over and over again I heard the name 'Louise.' Why wouldn't 'Louise' come to him? | Склонившись к нему, я старалась понять, о чем он бредит, и услышала, что он все время зовет к себе Луизу, Почему Луиза не идет к нему? |
| It was so unkind of her--they had dug a great pit, and were pushing him down into it--oh! why didn't she come and save him? | Как это жестоко с ее стороны... Они вырыли большую яму и толкают его туда, почему же она не идет, чтобы спасти его? |
| He should be saved if she would only come and take his hand. | Стоит ей только прийти и взять его за руку - и он спасен. |
| "His cries became so pitiful that I could bear them no longer. | Он стонал все громче и громче, и в конце концов я не выдержала. |
| His wife had gone to attend a prayer-meeting, but the church was only in the next street. | Жена его отправилась на молебен, но церковь находилась на соседней улице. |
| Fortunately, the day-nurse had not left the house: I called her in to watch him for a minute, and, slipping on my bonnet, ran across. | К счастью, дневная сестра не успела уйти. Я попросила ее присмотреть за больным еще минутку, а сама, надев шляпу, выбежала на улицу. |
| I told my errand to one of the vergers and he took me to her. | Я сказала одному из церковных служителей, кого я ищу, и он провел меня к жене моего больного. |
| She was kneeling, but I could not wait. | Она стояла на коленях, опустив голову и закрыв лицо руками. Но я не могла ждать. |
| I pushed open the pew door, and, bending down, whispered to her, | Я подошла к ее скамейке и, наклонившись, прошептала: |
| 'Please come over at once; your husband is more delirious than I quite care about, and you may be able to calm him.' | "Прошу вас, пойдемте сейчас же домой, у вашего мужа усилился бред, и мне кажется, что вы сможете успокоить его". |
| "She whispered back, without raising her head, | Не поднимая головы, она тихо ответила: |
| 'I'll be over in a little while. The meeting won't last much longer.' | "Я приду немного погодя, молебен скоро кончится". |
| "Her answer surprised and nettled me. | Этот ответ смутил и рассердил меня. |
| 'You'll be acting more like a Christian woman by coming home with me,' I said sharply, 'than by stopping here. | "Вы поступили бы более по-христиански, если бы сразу пошли со мной, вместо того чтобы оставаться здесь, - заметила я сухо. |
| He keeps calling for you, and I can't get him to sleep.' | - Ваш муж все время зовет вас, и я не могу заставить его заснуть, а ему надо уснуть". |
| "She raised her head from her hands: | Она отняла руки от лица и подняла голову. |
| 'Calling for me?' she asked, with a slightly incredulous accent. | "Он зовет меня?" - спросила она, и в ее голосе послышался легкий оттенок недоверия. |
| "'Yes,' I replied, 'it has been his one cry for the last hour: Where's Louise, why doesn't Louise come to him.' | "Да, целый час он твердит одно и то же: где Луиза, почему Луиза не идет?" |
| "Her face was in shadow, but as she turned it away, and the faint light from one of the turned-down gas-jets fell across it, I fancied I saw a smile upon it, and I disliked her more than ever. | Лицо ее было в тени, но когда она повернула голову, мне показалось в слабом свете прикрученных газовых рожков, что она улыбнулась. И она стала мне еще менее симпатичной. |
| "'I'll come back with you,' she said, rising and putting her books away, and we left the church together. | "Я пойду с вами", - сказала она, вставая. Она убрала молитвенник, и мы вместе вышли из церкви. |
| "She asked me many questions on the way: Did patients, when they were delirious, know the people about them? | По дороге она расспрашивала меня, узнают ли больные в бреду окружающих, рассказывают ли они о том, что с ними действительно было, или их бред это просто бессвязные, бессмысленные слова? |
| Did they remember actual facts, or was their talk mere incoherent rambling? Could one guide their thoughts in any way? | Можно ли направить их мысли в каком-либо определенном направлении? |
| "The moment we were inside the door, she flung off her bonnet and cloak, and came upstairs quickly and softly. "She walked to the bedside, and stood looking down at him, but he was quite unconscious of her presence, and continued muttering. | Как только мы вошли в дом, она сбросила пальто и шляпу, быстро и неслышно ступая поднялась наверх, подошла к кровати и долго сЧитать дальше
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал: ↓
↑
Закладка: Сделать
Похожие книги на "Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты", Джером Джером
Книги похожие на "Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты отзывыОтзывы читателей о книге Как мы писали роман - английский и русский параллельные тексты, автор: Джером Джером. Читайте комментарии и мнения людей о произведении. Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв или расскажите друзьям
x
|
