Array Антология - Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в.

В твореньи видим мы творца:
Закон, открытый нам природы властелином;
И «Сын отечества» у нового отца
Стал чисто блудным сыном.

Так! «Новый Стерн» смешон — не Новым Стерном, нет,
А сам собой — то есть смешон как сочиненье,
В котором все места и лица — сущий бред,
Рассудку здравому на стыд и оскорбленье.

Дитя мечтательной натуры,
Поэт-романтик Мглин так слог туманит свой,
Что уж давно пора назвать его мечтой
Иль призраком литературы.

Преступный, но слепой раскольник!
Ни я, ни ты друг другу не пример:
В нелепицах — ты жалкий школьник:
В изящном я — упрямый старовер.

Прохожий! отойди, надгробий не читай,
А то из-под земли подьячий вскрикнет: «Дай!»

Он участь горькую несчастных облегчал!
Прочтя его стихи, страдалец засыпал.

«Ты знаешь ли, Дамон, что Клит тебя поносит?»
— «Что ж, этим ремеслом он милостыню просит».

Сто душ имеешь ты, поверю, за собой;
Да это и когда я мнил опровергать?!
Назвав тебя бедняк, хотел лишь я сказать,
Что нет в тебе одной.

Тут, странник, мот лежит: он жизнь свою скончал
С досады, что никто взаймы уж не давал.

Здесь Рюмкин схоронен; под Вакха знаменами
Весь век он славно прослужил.
Прохожий, не кропи его ты прах слезами:
Воды до крайности усопший не любил.

Супруга здесь моя погребена.
Покорнейше прошу вас, дале отойдите,
Покойницу вы как-нибудь не разбудите, —
Мне всё не верится, что умерла она.

«Я слышал, ваш жених (чего не скажет свет!)
Уж будто бы рогат?» — «Ах, право, еще нет».

«Как думаешь, — вопрос Менестрат сделал мне,
Чего бы стоили мои картины:
Вот этот Фаэтон, сгорающий в огне,
И сей Девкалион, что тонет средь пучины?
Скажи по правде — не солги».
— «Я думаю, они достойны их судьбины:
Кинь в воду одного, другого же сожги».

Правым глазом Ванюша, Наденька левым неможет;
Впрочем, пленяют они оба пригожством своим.
Ваня, голубчик, отдай-ка сестрице глаз свой
здоровый:
Будет Венерой она — будешь Амуром слепым!

Lumine Acon dextro, capta est Leucilla sinistro,
Et potis est forma vincere uterque deos.
Blande puer! Lumen, quod habes, concede puellae:
Sic tu caecus Amor, sic erit illa Venus!

Милая скляночка, свет-долгошейка, с круглою дужкой,
Ты, что столько крат тешила в жизни меня,
Бахусу, музам всем и даже любови радела,
Шепчущей свахой мне, верной услужницей быв.
Добрая склян… ба! Да что ты, дружок мой?
Я как грузен стал,
Ты тут стала легка — этак ли дружно живут?

О, участь жалкая несчастных королей!
Чего не делает над ними рок нахальный?
Им Попиль осужден на ужин для мышей,
Как будто бы король — огарок свечки сальной

Клит мною огорчен, отмщеньем злобным дышит.
О, как я рад! Пускай сатиру он напишет.
Я од его боюсь: то сущая хула;
Сатира, следственно, мне будет похвала.

Что не говел сей год, скупяга, ты жалеешь.
На что тебе говеть? Ты целый век говеешь!

О жены модные, несносен вам поэт,
Однако и ему в вас, право, нужды нет;
Лишь грации его и музы восхищают,
А куклы не прельщают.

Прошед поэзию, крылатого Пегаса
Кутейкин оседлал;
Он думал залететь на верх горы Парнаса,
Но быстрый конь его на колокольню мчал.

Когда Державина без чувства Клит читает,
То мне ль писать стихи? Нет! Полно, Феб, прости.
Но скромный василек престанет ли цвести,
Затем что грубый мул и розу попирает?

«Я так же, как солдат, отечеству служу,
Не правда ли?» — меня ты, Когтин, вопрошаешь,
Большое сходство я меж вами нахожу:
Тот кровь свою, а ты чернила проливаешь!

В Париж приехал Сил; но с чем приедет к нам?
Ума не вывезет — кису оставит там!

О небо, пощади несчастного меня:
Пусть онемеет Гур иль пусть оглохну я.

Я Клитом раздражен, и вот тому причина:
Исподтиха меня он больно укусил;
Но можно ли, чтоб я ему сатирой мстил?
Сатира для людей, а для него… дубина.

Какая жажда в сих устах!
Какая хищность в сих когтях!
Не мнится ль, что портрет,
Как подлинник, и выпьет, и сдерет?

О Клит! Не служит то, поверь, к моей отраде,
Что жить я принужден с тобой в едином стаде.
Хотя от жиру шерсть лоснится и блестит,
Хоть уши длинные вам счастье золотит,
Но лучше целый век с фортуною не знаться,
Чем для нее между онаграми [58] Онагр — то же, что и осел. скитаться.

На древе сем висит Глупонов древний род.
И в том числе Глупон: какой премерзкий плод!

В подземном здесь дворце вельможа обитает,
Своею знатностью червей он угощает.