Array Антология - Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в.

Его я слышал целый день
Судить о всех делах житейских.
Какую порет дребедень
На трех язы́ках европейских.

Сей случай для меня необычайно нов:
Я думал, что сморчки не кушают грибов.

На нежном пальчике Алины молодой
Семь колец золотых показывают вечность
Нежнейшия любви. «Возможно ль, вздор какой.
Как могут только семь означить бесконечность?»
— «Так точно, не дивись. У милых наших фей
Вся вечность тянется едва-едва семь дней!..»

«К чему так лаврами шатер мой украшают? —
Сказал светлейший князь. — Велите прочь их снять».
— «Пожалуйте, — ему солдаты отвечают. —
Но что же пользы в том? Ведь вырастут опять».

Две дамы, жившие по моде,
Однажды меж собой судили на свободе,
Что пост уж настает, а множество грехов,
От коих должно б им хоть раз освободиться.
«Что, — говорит одна, — тут много тратить слов:
Велим-ко вместо нас слугам своим поститься».

Каков вопрос, таков и отзыв получаешь.
Однажды лекарю какой-то царь сказал:
«Я чаю, ты дрожишь, когда мне кровь пущаешь?»
— «Скорей же вам дрожать», — цирюльник отвечал.

Лука, узнавши, что Сергей,
Который должен был ему пятьсот рублей,
В болезни тяжкой умирает,
К нему как можно поскорей
За час до смерти прибегает
И требует, чтобы он долг свой заплатил.
Кажись, в такой бы час тревожить непристойно.
Преслабым голосом Сергей его просил,
Чтобы он дал ему хоть умереть спокойно.
Но наш Лука кричит: «Нет… мой голубчик… врешь…
Изволь-ко заплатить — ты прежде не умрешь».

Как молния блеснет, то наш сосед Пахом
Бежит без памяти, чтоб в погребу укрыться.
Все скажут: «Может быть, его пугает гром?»
О нет, он запросто бежит туда напиться.

Когда у ближних я все недостатки вижу,
Невольным образом тогда их ненавижу;
Но если обращусь к порокам я своим,
Тогда с охотою прощаю всё другим.

Старайся всякий, как возможно,
Жене сомненья не казать.
Кто честную жену подозревает ложно,
Тот может подлинно измены ожидать.

В теченье жизни всей,
Как червь, он в книгах рылся;
По смерти ж — превратился
Он в книгу для червей.

Убогий стихотворец Клит
О лире золотой в стихах своих твердит.
Чудак! продай ее богатому соседу
И лучше что-нибудь купи себе к обеду.

«Что эпиграммы ты давно так не писал?»
— «Давно тебя не вспоминал!»

Ты сердишься, зачем не прихожу
Поесть, попить, повеселиться;
Причину я тебе скажу:
Признаться, не люблю поститься.

Нельзя не похвалить поэму Глупомысла:
Язык довольно чист, стихи в ней хоть куда,
Порядок слов хорош, а рифмы завсегда,
Каких богаче нет. — Недостает лишь смысла!

Ликас женился на Лизете.
«Страннее выбора не видывал я в свете.
В чем прелесть он нашел: в душе, уме, в глазах?» —
«Ах, друг мой, прелестей немало — в сундуках!»

«Три тома и́здал я своих стихов, речей».
— «Какая пища для мышей!»

Крадона некто вопрошал,
На чем поступок он бесчестный основал,
Когда старинных всех поэтов обокрал.
«На праве давности», — несчастный отвечал.

Ты хочешь знать причину,
Зачем я не даю стихов тебе моих;
Скажу тебе без чину:
Боюсь, чтоб не дал мне своих.

Но муж другой еще седей
Рукою немощной своей
Шар черный бросил в урну;
Кричит: «Меня он погубил,
Мое Зерцало он разбил
И отдал грызть Сатурну».

«Ты мне советами уж начал докучать,
Чтоб тяжбу мне свою лишь миром окончать;
Но мне судья сказал (прошу не осердиться:
Он знает больше твоего),
Что дело выгодно и с пользою решится…»
— «О, это правда! для него».

«Клеон, ты всё твердишь о Хлоиных глазах,
О Хлоином носу… Ни разу не придется
Сказать, умна ль она?» — «В трех тысячах душах
Тьма мозгу, милый друг, тьма мозгу наберется!»

«Вот в знатные попал и ты, товарищ, друг!»
— «Ну что же за беда! Я при дворе не связан;
В ливрее золотой толпу имею слуг,
А сам лишь по утрам их роль твердить обязан».

«Что ты один? Иль чем встревожен?»
— «Беседую с самим собой».
— «Любезный друг! Будь осторожен:
Не льстец ли говорит с тобой?»

Задумал наш Дамон забавником казаться.
Но свет не видывал скучнее ничего;
Он хочет за умом гоняться,
Да жаль, что ум резвей его!

Я месяц в гвардии служил,
А сорок лет в отставке был,
В деревне я учил собак,
Ловил зверей, курил табак,
Наливки пил, секал крестьян,
Жил весело и умер пьян.

Под камнем сим лежит губернский предводитель.
Он был собак борзых и гончих покровитель.

В одной руке весы, в другой я меч держу:
Положит мало кто, того я поражу.