Array Антология - Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в.

О, ужас! О, досада!
Гомера перевел безграмотный Глупон.
От лошади погиб несчастный Илион,
А от осла погибла Илиада.

Клит был плохой поэт,
Теперь стал критик редкий.
Тут, впрочем, дива нет:
Из скверного вина выходит уксус едкий.

Клариса в чепчике степенном и в салопе
Днем молится в церквах, бежит от мира прочь.
А ночью? О, она, подобно Пенелопе,
Что днем ни сделает, то перепортит в ночь.

Смеются Простину,
Что говорить он не умеет
И половиною зовет свою жену.
Ну что же? Пополам он ею и владеет.

«Три сына у меня, не сходны все лицом».
— «Да, каждый схож с своим отцом».

Под камнем сим лежит великий генерал,
Его солдаты не забудут
И долго, долго помнить будут,
Как он их палками бивал.

Вздурился толстосум, наш откупщик богатый;
Хлев надобен ему, а строит он палаты.

Хвастон наш фабулист примерный:
Нет в баснях у него искусства, пышных слов,
А сколько простоты! Вот в них-то совершенный
Язык скотов.

Как на французов зол Хвастон!
Не могши бить живых, терзает мертвых он
Без милосердия ужасным переводом:
Расин стал от него теперь урод уродом.

«Что ты так похудел?» — «Не сплю вот третью ночь.
Не мучился такой бессонницей я сроду».
— «Безделица. Могу помочь:
Сегодня же пришлю тебе Графова оду».

В боях щадила смерть его:
Безвредно проходил сквозь огнь, мечи и воду;
А умер отчего?
Да только выслушал одну Вралева оду.

«Каких лишились бы прекрасных мы стихов,
Когда бы не писал Вралев».
— «Смеетеся?» — «Тут нечему смеяться:
Я правду говорю, — Вралев, конечно, глуп,
Да и полезен нам: оселок хоть и туп,
Но об него ножи острятся».

Не верят, что Хвастон
Имеет место на Парнасе.
Там нет козла, так Аполлон
Хвастона держит при Пегасе.

Господь послал на Питер воду,
А граф сейчас скропал и оду.
Пословица недаром говорит:
«Беда беду родит».

Она
Граф Димитрий! Не зевай:
На престоле Николай.
Он
О, ох, моя Темира!
Оробела моя лира.

В Хвостова притчах мы читаем, что петух,
В навозе рояся, нашел большой жемчуг.
Но клада не найдешь такова,
Все притчи перерыв Хвостова.

«Что наш больной?» — «Сегодня приобщался.
Лекарства больше не берет,
И доктор отказался».
— «Ну, слава богу: есть надежда, не умрет».

«Что на Жуковского наш Шутовской взбесился?
Жуковский трогал ли когда-нибудь его?»
— «А как же? Асмодей в балладах у него, —
Так комик за себя за самого вступился».

Молва напрасно тру́бит,
Что мужа своего Кокеткина не любит.
Так может говорить лишь клеветник один;
Известно, что она всех жалует мужчин.

«Что, есть у вас Кутузова портрет?»
— «Без рамки пять рублей». — «О деньгах слова нет…
Пожалуй кстати мне Платова, Витгенштейна,
Да их деяния». — «Прикажете связать?»
— «Постой… „Записки“. .. Как? Манштейна,
„Науку побеждать“
Суворова… Люблю его сердечно.
Вот карту бы еще Италии я взял».
— «Вам генеральную?» — «Конечно;
Я не полковник, генерал».

«Швейцар! Вот на! Возьми билет,
Да сделай, братец, одолженье,
Скажи, куда идти?» — «Уж кончилось затменье».
— «И астроном ушел?» — «Он здесь!» — «Так
нужды нет.
Он по знакомству не откажет
И на просторе всё мне сызнова покажет».

За пьянство поп журил Кузьму
И вот как говорил ему:
«Опомнись, воздержись:
Смотри, с питья ты стал каков!
Распух! В лохмотьях весь! Нет даже сапогов!
Вино твой первый враг; его ты берегись,
Возненавидь…» — «Отец Иван, не осердись —
Ты в церкви сам твердишь: люби своих врагов ».

Всю проповедь отца Тарасия хоть кинь;
Одно лишь слово в ней понравилось: аминь.

«Ну, милая, прощай: пора уж, я спешу».
— «Когда ж опять к нам в город будешь?
Уедешь ты отсель, совсем меня забудешь».
— «Нет, имя я твое на память запишу».

«Не знаю, как отмстить мне моему злодею,
Зоилу, демону!» — «Изволь, от всей души
Подам тебе совет: под притчею своею
Его ты имя подпиши».

«Ветрана по уши в тебя, брат, влюблена;
Женись-ка ты на ней: богата ведь она;
Пятьсот душ». — «Разве я взбесился».
— «А что? Небось стара? Ей, правда, пятьдесят».
— «Напротив, молода; когда б за шестьдесят
Ей было, право бы женился».

Конечно, зол Глупон
И в злости не уступит зверю,
Ехидне, аспиду, — однако же не верю,
Что ближнего не любит он:
Племянников к чинам представил сам Глупон.

«Всё только с книгами. Не посидит с женою.
Хотела б книгой быть — тогда бы вы, суда́рь,
Надеюсь, всякий день уж занимались мною».
— «Ах, если б, душенька, была ты календарь».

«Теперь вы замужем… и не узнаешь вас.
Теперь уж вы на нас
Не смотрите и не глядите;
Прошло то время, как…» — «Что вы сказать хотите?
Я одинаково всегда себя вела
И так же в девушках, как замужем, жила».