Синти Шелтон - Ресторан Мари Дюпьер

— Вы верно заметили, сеньор, он действительно сделал это назло тем, кто изгнал его на чужбину. — Из-за стойки, с только что открытым бочонком в руках, вышел толстый немолодой человек, говоривший по-французски с сильным местным акцентом. — Его изгнали за то, что этот честный человек не желал пресмыкаться перед начальством. Согласитесь, вполне современная история? — Толстяк лукаво улыбнулся, и его круглое лицо засветилось дружелюбием. — Для португальцев Фернан Магеллан был и остается честным воином, который был не раз ранен в боях за свою великую страну! Даже живя на чужбине, он прославлял своими открытиями родину — Португалию. Он доказал всем, что португальцы всегда были и останутся в веках величайшими мореплавателями!

От неожиданной патетики Рене даже закашлялся. Пока он приходил в себя, Мари пришла ему на выручку:

— Мы уважаем ваш патриотизм, сеньор. Мы лишь удивились, увидев герб морехода на кружках в кафе, а не в музее.

— О сеньора, простите мне мою невольную резкость! — все столь же патетически вскричал толстый бармен. — Мы, португальцы, слишком ревнивы в вопросах чести родины. Но мы умеем ценить интерес к нашей истории. Позвольте мне угостить вас моим лучшим вином!

Но тут в разговор вступил Рене.

— Мы с удовольствием попробуем ваше вино, сеньор. Но вам придется подробно рассказать нам, как появился на ваших кружках Магелланов герб, а не то… — Он угрожающе замолчал, и глаза толстяка моментально округлились от ужаса. — Не то мы никогда не уйдем отсюда и выпьем все ваше вино до последней капли! — закончил Рене, и все трое облегченно расхохотались.

Вино лилось рекой. Через час уже все посетители дегустационного зала слушали рассказ толстого бармена о том, как вдова путешественника спасалась от опалы в горах, а потом одна растила детей; как его сыновья выросли и, став пиратами, отомстили за отца его гонителям; как сам король понял со временем, кто прав, а кто виноват и возвысил Магелланов род да еще и влюбился в младшую внучку великого морехода.

Все ли было правдой в этих легендах, уже никого не волновало. Хозяин оказался таким великолепным рассказчиком, что как-то незаметно веселая компания, собравшаяся за длинным деревянным столом, почувствовала себя сплоченной идеями флибустьерского братства

Мари чувствовала себя уже изрядно захмелевшей, когда Рене предложил попробовать знаменитого португальского портвейна.

— Побывать в провинции Порту, на родине этого знаменитого напитка, и не отведать его — преступление! — заявил он во всеуслышание слегка заплетающимся языком, а потом зашептал на ухо своей спутнице: — Мне придется вас арестовать, Мари!

— Скорее нас арестуют обоих: вы же не сможете вести машину, — ответила рассудительная женщина.

…А после коллективного исполнения зажигательных португальских народных танцев уже никто не обращал внимания на языковые и культурные барьеры. Все говорили одновременно, и, казалось, веселью не будет конца…

Рене и Мари покинули гостеприимное заведение, когда на улице уже совсем стемнело. Десанж, которому во время танцев удалось немного протрезветь, все же с трудом вел машину, внимательно вглядываясь во все дорожные знаки и указатели.

Ветерок из открытого окна обдувал его разгоряченное лицо и приятно холодил кожу под мокрой от пота рубашкой. Рене посмотрел на свою спутницу: с алыми щеками и завившейся барашком влажной челкой, она показалась ему прелестной юной девчонкой…

У поворота на Эль Парадез Десанж притормозил.

— Ты давно знаешь этого Макса Холла? — спросил он у Мари, но в ответ она только удивленно захлопала глазами:

— Нет, я не была с ним знакома лично.

— Жаль… Я надеялся, что ты представишь меня ему. Мне нужно задать ему несколько вопросов по одному деликатному делу. Они касаются того колье, которое семнадцать лет назад похитили у твоей матери. Потом одна женщина приобрела его у какого-то клошара, а теперь, несколько дней назад, его украли и у нее. Максу Холлу, похоже, известна его дальнейшая судьба… Что ты так на меня смотришь? — Мари от изумления утратила дар речи. — Разве я не говорил тебе тогда, в ресторане? Прости меня, я знаю, как тяжело переживала мадам Дюпьер эту потерю — дело об ограблении вел мой дед. Он готов был в лепешку разбиться, но у него все равно ничего не вышло… Да что с тобой, Мари? Ведь даже твоя мать признала, что дед сделал тогда все возможное?! — Рене, встревоженный выражением ее лица, заглушил мотор и нашел в машине бутылку минеральной воды.

Отвинтив крышку, он поднес горлышко к самым губам Мари. Она сделала большой глоток и хрипло произнесла:

— Макс Холл уже вряд ли тебе что-нибудь расскажет… — Она нервно оглянулась на виднеющиеся из-за холма плоские крыши башен Эль Парадез. Черные провалы бойниц с мрачной настороженностью глядели на Мари, как глаза огромного многоокого чудовища. — Он уже два года лежит в земле.

— Что?! Да я своими глазами видел, как он беседовал в кафе с моим дедом… — вскричал Рене.

— Это тот самый дед, о котором ты мне только что рассказывал? — спросила Мари.

— Ну да!

— То есть он сейчас жив? — осторожно уточнила она.

— Что за мрачные шутки?! Конечно, жив! Я разговаривал с ним перед вылетом сюда и просил его присмотреть за Цезарем! — Он увидел, что глаза его спутницы округлились еще больше.

— Господи, Мари! Ты что, решила, что я сошел с ума? Успокойся, Цезарь — это мой попугай.

Мари облегченно вздохнула и твердо проговорила:

— Тогда здесь какая-то ошибка: писатель Макс Холл действительно умер два года назад. — Она вспомнила стенд у ворот виллы. — Ты можешь сам в этом убедиться.

Известие о смерти писателя подействовало на Десанжа как ушат ледяной воды. Их скомканное прощание у ворот виллы расстроило ее гораздо сильнее, чем она могла предположить. Сделав несколько бесцельных кругов по комнате, Мари пошла в ванную комнату. Бросив на кушетку у двери халат и полотенце, она вначале направилась к душевой кабине, но передумав, резко захлопнула уже открытую дверцу и подошла к огромной старинной ванне. «Господи, ну почему мне так не везет?» — думала она, выкручивая кран холодной воды. Мари попробовала воду рукой — она была обжигающе ледяной. «Наверное, в такую жару им приходится специально охлаждать ее», — промелькнуло в ее голове. Она добавила в ванну немного горячей воды, потом — пенного концентрата и морской соли и, быстро сбросив прямо на пол палевый костюм, в котором она еще сегодня утром чувствовала себя настоящей королевой, и тонкое телесного оттенка белье, окунулась в приятную прохладу. Лежа по горло в воде и пытаясь смириться с новым разочарованием, она сосредоточилась на разглядывании интерьера ванной комнаты.