Синти Шелтон - Я увезу тебя из города слез

Карл ухмыльнулся:

— Об этом можешь не беспокоиться. Эмиль не из тех парней, которые сразу бегут в полицию, как только узнают о чем-нибудь не совсем законном. Он вполне нормальный парень, не питающий любви к копам. Да и потом, Феликс, — вкрадчиво спросил он, — разве мы занимаемся чем-нибудь… недозволенным?

— Если дело дойдет до суда, то прокурору нам нечего будет предъявить, — сказал Серпиери. — И ты это прекрасно знаешь. Но для всех будет лучше, если наши исследования до поры не станут достоянием широкого круга… э… общественности. Не так ли?

— Ты сам сказал, что я не мальчик. Твои напоминания совершенно излишни.

— Вот и славно, — проговорил Феликс. — Мне очень приятно, что мы понимаем друг друга.

Он подошел к Карлу и нежно провел рукой по светлым, словно выгоревшим волосам своего юного друга.

Комната Карла в общежитии была похожа на келью монаха-отшельника, только современного отшельника, который не мыслит своей жизни без компьютера. Вся комната блистала стерильной чистотой. Как тут мог по соседству жить студент-араб (а арабы не отличались, как считал Эмиль, особой аккуратностью), сказать было трудно. Помимо большого стола с компьютером и прочей оргтехникой в комнате стояли две кровати, аккуратно застеленные белыми покрывалами, два вертящихся офисных кресла да небольшая этажерка с книгами. Впечатление холодности и медицинской стерильности довершали абсолютно голые стены, оклеенные серебристыми обоями.

— Проходи, садись, — пригласил Карл. — Я приготовлю кофе. Или ты предпочитаешь пиво?

Эмиль пожал плечами:

— У меня не так много времени, Карл. Ты не мог бы сразу перейти к делу?

Карл усмехнулся:

— Не любишь преамбул? Я их тоже ненавижу. Несовершенно пропадаю без кофе. Это похоже на наркотическую зависимость. Знаю, что следует с этим бороться, но ничего не могу с собой поделать.

Карл вышел на кухню, которая была общей для двух студенческих комнат. Эмиль огляделся. Но разглядывать было нечего. Два десятка книг по психологии и компьютерным технологиям не привлекли внимания Эмиля. Все это он читал еще в детстве, когда увлечение психологией было всепоглощающим и личным, а увлечение компьютерами — данью уважения родителям. Сейчас он искренне не понимал, как можно в двадцатилетием возрасте всерьез заниматься такими вещами. Он подошел к столу, но там тоже ничего интересного не увидел. «Мальчик играет в аскета, — подумал он и усмехнулся. — Ему, наверное, кажется, что так и должен жить настоящий ученый».

Карл Ройзенхофф никогда не был особенно симпатичен Эмилю, хотя в гандбол этот педантичный австриец играл великолепно — жестко, без малейшей оглядки на возможность проигрыша. Его уверенность передавалась всей команде, и тогда противникам приходилось несладко. Однако Эмиль, будучи капитаном противоборствующей команды, говорил своим ребятам: «Побольше фантазии и вдохновения. Гандбол — не война, а игра. Она не терпит однообразных ритмов и приемов. Тактика Карла прямолинейна, как корабельная сосна. Побольше свободы. И не надо бояться этих зверских физиономий. В любом спортивном бою побеждает умение и удовольствие, а не жестокость и свирепость». Это были незабываемые игры. Весь университет приходил смотреть на них. На упорную, мужественную команду Карла и на ловкую, постоянно удивляющую оригинальными маневрами команду Эмиля.

Эмиль видел, как трудно было Карлу улыбаться, когда после поражения он протягивал руку капитану-противнику. Но он видел также, что Карл присматривается к нему, перенимает манеры, и, похоже, Эмиль становился для него примером и авторитетом. Он относился к этому достаточно снисходительно, но старался не отвечать на порывы Карла сделать их общение более тесным. У Эмиля было много друзей, но вводить его в их круг ему не хотелось. И когда знакомая девушка спросила, почему Эмиль отвергает Карла, который только что не молится на него, он со смехом ответил: «От его дыхания замерзает вода в ручье. Не беспокойся, он скоро найдет себе другого фюрера». И вскоре, увидев в университетском коридоре Феликса Серпиери, ласково глядящего на Карла и что-то терпеливо ему объясняющего, понял, что был прав.

Вернулся Карл с дымящимся кофейником и двумя чашками на подносе.

— Ну вот и я, — с непонятным восторгом сказал он. — Надеюсь, я тебя не очень задержал.

— Ты довольно быстро справился. — согласился Эмиль и взял чашку.

— Садись сразу за компьютер, — предложил Карл. — Я хочу тебе кое-что показать.

Эмиль сел в вертящееся кресло.

Карл несколько раз щелкнул мышью. На экране появилась таблица с огромным количеством цифр.

— То, что я тебе покажу, является информацией, доступной не всем. Я хочу сказать, что не обязательно говорить об увиденном на каждом углу.

Эмиль поднял на Карла глаза.

— Может быть, ты еще раз подумаешь, стоит ли делиться со мной секретной информацией? — спросил он невинным тоном. — Я как-то не стремлюсь перегружать себя тайнами.

Карл сжал челюсти, но заставил себя улыбнуться.

— Я просто подумал, — сказал он, — может быть, ты хочешь знать, что видела твоя Лиза в последние моменты своей жизни?

Эмиль вскочил, пролив кофе на полированную поверхность стола.

— Что ты сказал?

Карл стоял с невозмутимым видом, хотя, похоже, это ему удавалось с трудом.

— Ты прекрасно слышал, что я сказал. Можешь уйти, если хочешь.

Карл, ты давно ходил к психиатру? — спросил Эмиль, тяжело дыша.

— То, что ты часто бываешь невежлив со мной, я воспринимаю как данность, с которой невозможно бороться, — Карл проговорил эту длинную фразу, улыбаясь.

— Хорошо, — сказал Эмиль. — По-моему, с твоим сумасшествием тоже невозможно бороться. Давай показывай то… что видела Лиза…

Стрелка курсора остановилась на цифре 38, и Карл нажал на клавишу ввода. Высветилась надпись: Добро пожаловать в сайт Город Детства. Введите, пожалуйста, пароль. Карл быстро набрал нужное сочетание клавиш, после чего на экране стали появляться изображения.

…Это были чудесные нежные картинки, которые мог нарисовать талантливый ребенок… Или взрослый профессионал, сумевший каким-то удивительным образом сохранить в себе память о собственном детском и, несомненно, счастливом восприятии жизни. На картинках были простые и понятные предметы детского мира: красная лопатка для песка, река, по которой плыла лодка с рыбаком в большой соломенной шляпе и с длинной бамбуковой удочкой, белый котенок, гоняющий по оранжевому ковру разноцветный резиновый мяч, черный зонт с изогнутой деревянной ручкой — Эмилю показалось, что такой зонт должен принадлежать доброму волшебнику или сказочнику, может быть, самому Шарлю Перро… И все это было изображено с такой пронзительной нежностью и чистотой, что сердце Эмиля заколотилось.