Синти Шелтон - Я увезу тебя из города слез

— И как долго это будет продолжаться?

— Не знаю. Пока не выполню задание конторы.

— А потом другое, третье…

— Да, наверное…

— Но почему?

— Что — почему?

— Зачем тебе все это? Ты — женщина, мать.

У тебя есть сын. У тебя есть… — Дюбуа помедлил, — у тебя есть я, в конце концов. Неужели играть в войну для тебя важнее, чем быть рядом с собственным сыном?

Жаклин помолчала.

— Знаешь, это, наверное, невозможно объяснить. Может быть, я просто какая-то… неполноценная женщина. Тогда в Лионе… Я поняла: чем больше я с ним буду находиться, тем скорее сойду с ума.

Я… я все время думала о тебе… Мне нужно было вырваться из этого состояния. Я подумала, что работа поможет мне обо всем забыть. О том, что я женщина, человек. Я хотела убить в себе все человеческое. И тем более все женское.

— Но это… глупо… невозможно…

— Тогда это не казалось мне невозможным… Я ведь не знала, что ты… воскреснешь…

Он повернулся к ней и приподнялся на локте.

— Жаклин, давай уедем. Туда, где до нас никому не будет дела. И будем просто жить. И любить друг друга. Ведь больше ничего не нужно. Ты, я и наш сын. Денег нам хватит. Я верну свою прежнюю внешность…

Жаклин посмотрела на него, и на ее глаза навернулись слезы.

— Жан, где ты найдешь такое место? На Марсе? Никто нас с тобой туда не пустит. Даже билета купить не дадут.

— Твоя контора помешает?

— Моя контора, твои недруги… Мы слишком на виду…

— Мои недруги меня потеряли. А ты… Неужели в вашей конторе такие жестокие законы?

— Законы нормальные, — проговорила Жаклин и закрыла глаза. — Я знала, на что шла, когда устраивалась туда работать. Раскаиваться поздно. Все сложилось так, как сложилось.

— Я не хочу опять потерять тебя, — сказал Дюбуа. — И не хочу терять сына.

— Жан-Поль Дюбуа-Ферран — официально сын Поля Феррана, моего приемного отца. Так было необходимо поступить… И нужно было, чтобы он, мой сын, никогда не знал свою мать. Чтобы никому и в голову не пришло, что он — мой сын. Понимаешь?

— Нет.

— Еще два года назад я рассказала тебе о наших правилах. Любого работника можно шантажировать жизнью и безопасностью его родных и близких. С угрозой жизни моему сыну я столкнулась уже в Лионе. И я отказалась от сына ради его жизни. Я слишком опасна для него в роли матери.

— Вот как… Чертовщина какая-то!..

— Вся наша жизнь — чертовщина… Ну что ж, надо собираться. А то хозяин гостиницы подумает о нас странные вещи. Дедушка с внучкой не выходят из номера до полудня… Подозрительная ситуация.

— Надеюсь, что те деньги, которые я ему заплатил, отбили у него всякую охоту думать.

— Но ведь нам действительно пора, — проговорила Жаклин полувопросительно-полуутвердительно.

— Ты хочешь уйти отсюда?

— Жан… Я не хочу уходить. Но что, же нам делать?

— Наверное, принять душ, а потом… где-нибудь позавтракать. И подумать. Что мы можем сделать. Да?

Жаклин поднялась. Дюбуа не мог оторвать от нее взгляда. Страдание преобразило ее лицо. И как в ванной ее амстердамской квартиры, он опять встал перед ней на колени и обнял ее ноги.

— Жаклин… Не бросай меня…

— Никто тебя и не бросает, — сказала Жаклин почти грубо и, неловко отстранившись, отправилась в ванную. Дюбуа откинулся на подушки и закрыл глаза. Он понимал, что она на пределе. И он не знал, как ей помочь. Он не знал, что вообще можно сделать в этой ситуации…

Дюбуа встал с кровати и начал приводить в порядок их номер, пытаясь устроить так, чтобы было похоже, что здесь ночевали дедушка с внучкой.

Они позавтракали в уличном кафе, и Жан поднялся.

— Полагаю, нам имеет смысл взять машину. Кажется, в двух кварталах отсюда есть бюро проката.

— Да, — согласилась Жаклин. — Бери машину, а я… позвоню Вендерсу.

Из телефонной будки она увидела, как Дюбуа выводит из ворот белый «фольксваген», и недовольно покачала головой. Жан вышел из машины и стал что-то говорить хозяину, доставая бумажник.

— Вендерс слушает, — проговорили в трубке. И в эту же минуту Жаклин увидела, как из-за поворота на большой скорости вылетел черный заляпанный джип. Повинуясь пронзительно зазвучавшему в ней сигналу опасности, она выпустила из рук трубку и рванулась к машине. Из джипа выскочили двое мужчин в черных куртках и, наставив на Дюбуа и хозяина проката пистолеты, подхватили Жана под руки и запихнули в джип. Когда она подбежала к воротам проката, джип был уже в нескольких метрах и набирал скорость. Жаклин оттолкнула хозяина и, не обращая внимания на его крик, вскочила в «фольксваген».

Извилистые улочки Алкмара не позволяли джипу уйти далеко, хотя Жаклин скоро убедилась в преимуществе мотора похитителей. Она жала на педаль газа, рискуя врезаться в один из аккуратных домишек или перевернуться на очередном повороте. Но сейчас было не до осторожности. Главное — не потерять джип.

Наконец джип выехал на загородное шоссе, и Жаклин поняла, что у ее «фольксвагена» не хватит мощности для погони. Расстояние между ними стало увеличиваться. Она вспомнила о пистолете в сумочке и громко выругалась, отказавшись от мелькнувшей в голове мысли. Только в кино на такой скорости можно попасть в колесо впереди идущей машины. В жизни это может получиться лишь случайно. Джип уходил от нее… Жаклин жала на газ, стонала и кричала в бессильной ярости и молила Бога о чуде, которое только и могло бы сейчас ей помочь.

— Прошу простить, мсье Дюбуа, за столь экстравагантное приглашение. Но у нас не было выбора. Я не был уверен, что вы согласитесь посетить нас добровольно.

— Вы ошиблись. Меня зовут Морис Монтегю.

— Оставьте. Мы проделали большую работу, чтобы найти вас. Я горжусь тем, что мы вас нашли, и одновременно удивляюсь, что у нас это получилось. В Алкмаре нам помог чудесный случай. Там случайно оказался наш сотрудник, который узнал вас.

— Повторяю, вы ошиблись.

— Не стоит упорствовать. У нас хватило возможностей разыскать вас. Поверьте, хватит возможностей и уговорить вас быть более откровенным. Но зачем эти крайние меры?

— А зачем вообще какие-то меры? Зачем я вам нужен?

— О, мсье Дюбуа! Ваша скромность делает вам честь. Вы представляете для нас огромную ценность. Я счастлив, что вы живы, хотя долго не смел верить в этот факт.

— Вы заблуждаетесь. Какую ценность для вас может представлять одинокий старик, который пытается скромно прожить оставшееся ему время?

— Да, конечно. Я знаю, что эти два года вы прожили достаточно скромно… Но это было неправильно.

Дюбуа не удержался от усмешки:

— Я давно вышел из того возраста, когда человек нуждается в оценке своих поступков окружающими.

— Мне кажется, каждый человек нуждается в такой оценке.

— Вы ошибаетесь.