Синти Шелтон - Обитель воскреснувших грез

Первый день работы Робера Понже в замке начался не лучшим образом.

Вчера, когда он основательно угостил парней из охраны замка, а потом и их начальника, управляющего пансионата господина Мелье — коренастого низенького человека средних лет с маленькими колючими глазками — дело кончилось тем, что его приняли на работу в охрану с испытательным сроком. Понже плакался на жизнь, клял свою невесту, а закончил свой душераздирающий рассказ признанием, что в результате своего безуспешного и длительного путешествия оказался с совершенно пустыми карманами. Парни сразу вспомнили о недавно открывшейся вакансии — кто-то из охранников сломал ногу во время недавнего восхождения на гору с гостями замка — и вопрос был решен.

О лучшем Понже и мечтать не мог. Ему казалось, что, устроившись на работу в замок, он убьет сразу двух зайцев: во-первых, сможет, не привлекая ничьего внимания, наблюдать за Жаклин, во-вторых, наверняка, сможет узнать что-нибудь о Барбаре у работников и гостей пансионата. То и другое составляло его задание, полученное от Клода Деново.

Однако новые обязанности Робера в качестве члена команды обслуживающего персонала грозили разрушить все его планы. В семь часов утра его разбудил новый приятель Вилар и посоветовал поторопиться. Понже с трудом поднялся с постели (голова раскалывалась неимоверно) и, прилагая нечеловеческие усилия, оделся. Вилар повел его по коридорам к лифту, а затем они спустились на шесть этажей вниз, что чрезвычайно удивило Робера, ибо ему казалось, что их комнаты находятся в самом низу замка. Вилар, заметив недоуменный взгляд Понже, ухмыльнулся и сообщил, что сегодня они работают под землей.

— И что мы там будем делать? — проворчал Понже. — Руду добывать?

Вилар хмыкнул.

— Гораздо круче. Готовить декорации для вечернего спектакля.

— Угу, — сказал Робер. — Понятно… — Естественно, ему не было понятно ничего. — А пожрать здесь дадут?

Вилар присвистнул.

— Завтрак для работников — в шесть часов. Ты, парень, его благополучно проспал.

— Могли бы и предупредить, — сказал Понже, но о завтраке нисколько не пожалел. Вот от пива бы он сейчас не отказался.

Они вышли из лифта и оказались в простор, ном помещении с каменными высокими сводами. где каждый звук отдавался гулким эхом. Здесь собралось около двадцати работников, командовал которыми высокий худощавый человек в очках со стремительными, чуть нервными движениями.

— Опаздываете, Вилар, — недовольно проговорил он. — А это новенький?

Хорошо.

Возьмите механизмы и установите их в коридорах на обозначенных местах. И чтобы никакой самодеятельности, как в прошлый раз! Я все проверю лично. Вы поняли, Вилар? Отвечаете за установку вы.

— Да, господин Мюше, — подобострастно произнес Вилар, а когда тот отошел, тихо выругался. — Какая разница, где устанавливать эти чучела?

— Что за чучела? — спросил Понже, чтобы хоть как-то обозначить свое присутствие, а вовсе не потому, что ему было так уж интересно.

— Видишь ли, — с энтузиазмом отозвался Вилар («Он как будто и не пил вчера наравне со всеми», — с завистью подумал Робер.), — сегодня запланирован спектакль ужасов.

С монстрами, чертями, завываниями и танцами скелетов. Хозяйка вбухала кучу денег на эти страшилки. Диснейленд, да и только. И все ради какой-то кучки богатых бездельников, которые якобы больны и вылечатся — потому, что натерпятся здесь страха.

Робер удивленно слушал его.

— И часто здесь такое устраивается?

— Да считай что через день. День страха, день разврата. Иногда и то и другое вместе. Как сегодня. К полудню прибудут артисты, увидишь много интересного.

— Забавно гут у вас, — протянул Робер. — А если кого инфаркт хватит? От всех этих ужастиков?

— Да вроде смертельных исходов не было. А вот в обморок падали. И заикаться начинали. Это было. Ну, так это на радость господину Дюбуа. Он таких нервных сразу в клинику определяет. Для своих опытов. Ну и… лечит их до посинения.

— А что за опыты?

— Черт его знает, — пожал плечами Вилар. — Какие-то психические эксперименты. Я в этом не разбираюсь.

Они подошли к тележке, нагруженной «механизмами». Робер считал, что давно вышел из подросткового возраста, чтобы пугаться всяких страшных игрушек, но, подойдя к тележке, чувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.

Вилар, увидев его выражение лица, захохотал.

— Да не пугайся ты так! Они пока не кусаются. Вот когда подключу, тогда другое дело. Ой, ну и рожа у тебя!

— Угу, — сказал Робер. — И почему я не устроился спасателем в Сент-Кастильо? У тамошних акул зубы вполне… невинные. По сравнению с этими…

— Да брось ты, — махнул рукой Вилар, Поторопимся, а то Мюше с нас кожу сдерет. На вечернем спектакле для достоверности, — радостно захохотал он.

Потом они часа три устанавливали «страшилки» в многочисленных лабиринтах подземелья, и гигантские мохнатые пауки, скелеты и вампиры уже не казались Роберу такими ужасными. Он примирился с ними. Однако его основная задача оказалась совершенно невыполнимой, пока он ползал здесь под землей. Он не знал, что сейчас делает Жаклин, и не мог ни, на йоту продвинуться в получении информации о Барбаре Деново. Вилар на вопрос о ней лишь пожал плечами. Устройство на работу уже не казалось Понже удачной идеей.

У каждого человека есть своя тайна. Была тайна и у Барбары Деново.

Ее уверенность в том, что ее мать жива была основана вовсе не на снах, рожденных истерзанным и страдающим сознанием. Много лет назад на глазах десятилетней девочки развертывалась тяжелая драма разрыва отношений между ее родителями. Она видела невыносимые страдания матери и злость отца, слышала их бесконечные бессмысленные ссоры и взаимные упреки. Она понимала, что ее существование отодвинулось для них на второй план.

В тот год Барбара стала пропускать школу — все теряло свой привычный смысл — и все чаще, запираясь в своей комнате, часами лежала на кровати лицом вверх, уставясь в одну точку. Никто не спрашивал ее, почему она дома. Казалось, все забыли о ней. Её почти перестали замечать. Но она замечала все.

Она заметила, что что-то изменилось, когда в доме стал появляться молодой человек, приведенный другом отца Пьером Грати. Мать перестала плакать. Он приходил, когда отца не было дома, но поскольку отца теперь почти никогда не было, молодой человек все время проводил у них. Однажды, проходя по коридору, Барбара увидела в приоткрытую дверь спальни матери сцену, которая тогда показалась ей безобразной и напугала ее. Может быть, именно тогда неокрепший рассудок ребенка не выдержал и привел к душевной болезни, которую так и не удалось до конца вылечить.

Как-то Барбара застала мать плачущей. Жан — так звали молодого человека — стоял перед ней на коленях и в чем-то горячо убеждал ее. На следующий день мать позвала Барбару и сказала: