Синти Шелтон - Обитель воскреснувших грез

Зато остальные — их было во много раз больше — могли с чистой совестью проклинать судьбу за то, что появились на свет.

Поскольку то, что творил с ними барон как раз в этих подвалах, не поддается никакому описанию. Куда до него маркизу де Саду! Маркиз выглядит перед бароном как школьник начальной школы перед академиком. Один из поздних владельцев замка — Маркус Шор, известный этнолог и коммерсант, живший в девятнадцатом веке, кстати, говорят, потомок нашего барона, — пишет в своих мемуарах, что ему пришлось потратить около шести месяцев, чтобы хотя бы частично очистить подземелье от огромного количества человеческих костей, которые здесь находились.

Тот же Маркус Шор подробно описал в одной из своих научно-этнографических монографий все шестьсот семьдесят восемь разновидностей пыток, которые применялись к пленникам этого замка. Правда, у меня сложилось впечатление, что многие из них Маркус выдумал сам. Болезненное воображение творческого человека…

Жаклин чувствовала себя неуютно от этого рассказа. Она подозревала, куда клонится разговор. Сначала теория, затем последует практика. Наверняка, остались какие-нибудь кости для экзотики. Любой уважающий себя хозяин такого замка и такого подземелья обязательно оставил бы парочку скелетов.

Она оглянулась на своих спутников. Миссис Саймон довольно-таки прохладно отнеслась к речи Дюбуа, хотя и кивала вежливо головой.

Но у остальных блестели глаза от возбуждения и предчувствия приключений. Кто-то правильно сказал, что в каждом взрослом человеке прячется всего лишь физически выросший ребенок. Ребенок, верящий в сказки, холодеющий в ужасе и восторге от страшной истории, жаждущий невероятных и опасных приключений. Она снова поставила Жану Дюбуа пятерку с плюсом по психологии.

Они шли по бесконечным извилистым коридорам, и звуки шагов глухо раздавались в замкнутом пространстве. Из стен по-прежнему сочилась вода, откуда-то доносился неприятный скрежет…

Вдруг что-то хлопнуло, и неожиданно резкая струя воздуха задула пламя факела в руках Жана. Завизжала Кристина, какой-то непонятный всхлип вырвался из груди «недоразвитого ребенка» Поля.

— Спокойно, спокойно, это, видимо, открылось вентиляционное отверстие! — крикнул Дюбуа.

Послышалось чирканье спички — хозяин факела пытался зажечь огонь. Но раньше, чем факел вспыхнул снова, подземелье осветилось слабым светом — миссис Саймон держала в руках карманный фонарь. Жаклин порадовалась предусмотрительности пожилой леди. Желтое пятно осветило по очереди лица присутствующих, которых отразилась многообразная гамма чувств — от любопытства и растерянности до неподдельного ужаса.

Луч фонаря скользнул по стене, и тут уже закричали все: на стене вверх ногами висело человеческое тело в каких-то лохмотьях. Вместо лица у висящего было сплошное кровавое месиво. Вдруг тело шевельнулось, и костлявая рука с подрагивающими скрюченными пальцами потянулась к экскурсантам.

Они замерли от ужаса, но тут раздался спокойный голос Жана Дюбуа:

— Вот так барон Рутенберг в основном содержал своих пленников. Без воды и еды они висели так несколько дней, а иногда и недель, пока не испускали дух.

Обычно он подвешивал тех, кого основательно истерзал, и дополнительные пытки не могли удовлетворить его кровожадность, поскольку несчастные уже не реагировали на боль.

Присутствующие прижались к противоположной стене и не могли вымолвить ни слова. Жаклин ощутила какой-то запах, природу которого она не могла определить. Взяв себя в руки, она спросила:

— Как вы это делаете, мсье?

Дюбуа рассмеялся:

— В каждой фирме есть свои секреты. Но не беспокойтесь, живых людей мы не пытаем.

— Будем надеяться, — пробормотала миссис Саймон и подошла к телу, освещая его фонариком.

Все опять замерли. Она осторожно дотронулась до руки висящего и отпрянула, выронив фонарь, потому что в этот момент отчетливо раздался стон.

— Руками не трогать, — вновь засмеялся Дюбуа, но в его голосе послышались какие-то зловещие нотки. Пойдемте, дамы и господа. Мы не прошли еще и четверти пути.

Жаклин вдруг почувствовала, что у нее кружится голова. Звуки приобрели какую-то странную яркость, как будто кто-то вынул пробки из ушей. Очертания же, напротив, стали размываться, тускнеть и сливаться в причудливые линии. Тело приобретало незнакомую легкость. «Какое-то наркотическое вещество…» — подумала она, но эта мысль тут же потерялась.

Чья-то рука обняла ее за плечи, и приятный низкий голос произнес:

— Не бойтесь ничего, Жаклин. Сейчас вы испытаете такое блаженство, какого не испытывали никогда.

Подчиняясь воле этого голоса, она шагнула вперед. Свет факела мерцал уже где-то далеко, впереди. Она не видела никого из членов их маленькой группки, лишь ясно слышала шаги и негромкие голоса. Она пошла вслед за звуками. Сильная рука, обнявшая ее, не отпускала. Жаклин не противилась, ей было приятно это властное объятие.

Впереди в отблесках каких-то цветных огней мелькали неясные тени. Сверху слышался неразборчивый шепот, настойчиво призывающий к чему-то. И еще какой-то постоянный гудящий звук, словно работал комнатный вентилятор. Вся эта цвето-звуковая смесь рождала неприятное, беспокойное ощущение. У Жаклин начала болеть голова, и теперь она мечтала лишь об одном — как можно скорее выбраться отсюда. Но ее спутники, похоже, не разделяли этого желания и бодро шли вперед.

— С вами все в порядке? — беспокойно оглянувшись на Жаклин, спросила леди Саймон.

— Да, благодарю вас, — с трудом проговорила Жаклин. — Только голова разболелась. Не люблю я этих всяких подземелий.

— У меня есть таблетки от головной боли, — предложила Джессика.

— Нет-нет, спасибо. Я надеюсь, что мы скоро выберемся на свежий воздух.

Миссис Саймон кивнула и пошла вперед.

Жаклин отстала от процессии и молила Бога, чтобы все это поскорее закончилось. Голова просто раскалывалась. В какой-то момент она поняла, что группа ушла далеко вперед. Странные звуки прекратились, и она перестала слышать голоса своих спутников. Сгустилась тьма. Она ускорила шаги, то и дело натыкаясь на стены узкого коридора. Сделав очередной шаг, она поскользнулась к с ужасом поняла, что коридор превратился в крутую наклонную плоскость, по которой она скользит вниз. Жаклин пыталась за что-нибудь ухватиться, но наклон был слишком крут… Он становился все круче и круче и вдруг внезапно оборвался, и Жаклин провалилась в пустоту…

Катрин подошла к телефону, и в трубке раздался голос, который был для нее приятнее всех голосов на свете.

— Здравствуй, Теодор, — почти прошептала она в ответ.

— Я буду через десять минут, — тоном, не терпящим возражений, сообщил ей Теодор. — Я хочу, чтобы ты была готова к этому времени.