АlshBetta - Русская [СИ]

— Я слышал, вип-столики работают сегодня без спиртного, — как бы невзначай отвечает отец. Он выше меня максимум на голову, а кажется — на все три. И это при условии, что на шпильках я равна с ним ростом.

— Откуда поручение?

— Сверху.

— Индюк не пьет? — меня пробирает на смех, и Гоул, идущий рядом с нами, удивленно на меня поглядывает. Похоже, он, как и все вокруг, считает, что я уже безнадежна. В конце концов, «обкуренной» я ввалилась в нашу резиденцию во время его дежурства.

Впрочем, ни ему, ни Ронни не до смеха. Отец со всей силы, не жалея ее, притягивает меня к себе, дернув за рукав пальто. Вынуждает прислушаться к тому, что говорит, и проявить уважение. Держит крепко, а под ребрами у меня все еще побаливает.

— Изабелла, — тихонько-тихонько, как шелест ветерка, говорит на ухо, — если у тебя это же слово проскочит при нем, я за себя не ручаюсь. Прекрати.

Ценный совет и своевременное предупреждение. Спасибо вам, мистер Свон.

— Только ради тебя, — растягиваю губы в притворной улыбке, дернувшись от него в сторону.

Улыбается в ответ. Еще более неестественно и угрожающе:

— Прекрасно, Изза.

И отпускает как раз тогда, когда Гоул открывает двери внутрь.

Просторный холл с уютными диванчиками возле фонтана, какие-то картины по стенам, магазины известных брендов, а впереди — фудкорт с поражающим воображение количеством закусок. Я всерьез начинаю думать, что идем мы туда, и среди красных стульчиков с ярко-зелеными, почти кислотными столами, представляю себе многострадального инвестора, обложившегося коробочками с куриными ножками, как Рональд поворачивает меня к лифту. За талию, как свою женщину. Плеч будто бы не замечает.

Пятый, шестой… одиннадцатый. Одиннадцатый этаж, последний. И по переходу через специальную пристройку, по красивому-красивому багряному паркету. А какой ковер… на загляденье любым восточным странам.

Канитель с переходами, заходами и разглядыванием обстановки уже начинает мне надоедать. Устают глаза, голова болит сильнее, к тому же яркие лампы начинают неприятно рябить, создавая в зоне видимости черные пятна — на мгновенье, но все же…

Поэтому остаток пути, опустив голову и устроив руки в карманах, бреду перед отцом и следом за телохранителем, покусывая собственные и без того искусанные за последние две ночи губы. Удивительно, что они еще не потрескались.

…Не верю, что мы пришли. Очередная дверь, очередной коридор и очередная, богато обставленная, но совершенно холодная, совершенно не вдохновляющая атмосфера. И это притом, что согласно «Путеводителю в мир дизайна», коричневые цвета являются теплыми, а хрустальные люстры придают заведению шик.

Всего в ресторане двадцать два столика, рассредоточенных по всему его небольшому пространству. Наверняка за ними очередь. Наверняка их бронируют на несколько недель вперед — особенно что касается мест прямо возле огромных панорамных окон, за которыми так и пылает ночной Лас-Вегас.

Каково же им, когда сверкает гроза?..

Услужливый администратор в классической форме и с бейджом-именем приветствует нас. У него молочно-шоколадная кожа и красивые глаза в обрамлении черных ресниц. Глаза, насколько могу судить, карие. Но куда темнее моих.

Заслышав имя отца, мужчина с самым серьезным видом кивает и просит нас следовать за ним. Ведет вглубь зала, к своеобразной загородке из блестящих позолоченных нитей, спускающихся с самого потолка густым рядом. Эта завеса и скрывает вип-столики — а их, если подсчитать количество полукруглых конструкций из нитей, трое — от чужих глаз. Достаточно удобно, хотя провести деловую встречу проблематично. Особенно если на ней друг другу передаются деньги — заметят. Но для свидания, для общения, для посиделок с друзьями или родными — в самый раз. Удивительно хорошо.

Правда, заходя внутрь, обнаруживаю, что недостаток-таки есть: то самое окно. Только куда шире, куда больше, чем в основном зале. На всю стену — в прямом смысле этой фразы. Ни одного жалкого кусочка бетона.

— Каролина, зайка, я перезвоню, — неожиданно звучит в, казалось бы, молчаливом и пустом пространстве зала мужской голос. Я не вздрагиваю, но пугаюсь. Больно защемляю маленькой молнией кармашка кожу на ладони. Едва не до крови.

Администратор, терпеливо ждущий возможности выполнить свои обязанности, забирает нашу верхнюю одежду, желает приятного вечера и удаляется. Удаляется, поправляя завесу и отрезая последний путь к отступлению.

Теперь мы остаемся вчетвером. Втроем — Гоул не считается, он не проронит ни слова и в беседе участвовать не будет. Его дело — молчаливо потягивать воду из своего стакана, наблюдая, нет ли рядом опасности и есть ли возможность ее избежать. В первую очередь для Ронни. И только потом — для меня.

Обладатель напугавшего меня голоса и носитель неизвестного, не способного приравняться ни к какому из тех, что я прежде слышала, языка, оборачивается. Оставляет в покое окно, убирает в карман телефон… и больше собственным глазам я не верю.

Я не верю, потому что уже устала удивляться, изумляться и пугаться. Потому что хочу поскорее поесть, выпить и уйти. Уйти подальше, уйти на дольше. А мне мешают. Мне мешают провести этот вечер так, как заблагорассудится, посмеиваясь про себя над самодовольным стариком, потому что этот «старик» — и не старик вовсе — уже знаком мне. Уже, к сожалению, знаком, по событиям недельной давности, когда, будь он проклят, синий «Пежо» Джаса со всей дури ударил по правому крылу серого «Ягуара».

Этот человек, этот мужчина — Серые Перчатки. И глаза у него, черт подери, аметистовые… на самом деле. А еще, дополняя образ, темно-коричневый костюм с подходящей по цвету рубашкой (никакой белизны и обыденности) и довольно приятный горьковатый парфюм. В целом, выглядит он свежо и не так уж плохо. Думаю, будь Роз на лет пять младше, она бы с радостью посваталась к нему.

— Мистер Каллен, — Рональд находится первым. Он всегда первый и всегда точно знает, чего хочет. Ждать в очереди, терпеть, надеяться — все это не для него. Уж слишком медленные явления.

Отец подходит к инвестору — или кто он там, я уже ничего не знаю — и пожимает протянутую руку. Куда крепче, насколько я вижу, чем положено. Но из мужчин никого это не волнует.

— Мистер Свон, — вежливо отвечает Серые Перчатки, кивнув ему, — добро пожаловать.

Его английский выше всяких похвал. Я уже слышала его, знаю, но в сравнении с недавно звучавшим языком поражаешься такой простой истине как чуду. Мне кажется, на том, своем — полунемецком, полунорвежском — у него так же нет ни акцента, ни неправильного произношения.

— Изабелла, — отец оглядывается на меня, глазами веля подойти. Сам не делает ни шагу назад, ждет. Но долго ждать не будет.