АlshBetta - Русская [СИ]

— Ни я, ни мистер Свон не желаем отобрать вашу свободу. Это никому не под силу.

Наивный… наивный или до такой степени лживый, что на самом дорогом топчется, зная, что каждый шаг вгоняет иглы все глубже и глубже? Их потом будет не достать!

— А что же ваша цель из себя представляет? — я поражаюсь такому длинному предложению при условии, что не могу сделать и полноценного вдоха, — вы же зачем-то здесь…

Почему-то мне кажется, что он морщится. От моих слов, от упрямства, от глупости происходящего… от чего-то. Но предпочесть беседе молчание все равно не намерен:

— Изза, я обещаю вам, что не собираюсь издеваться. У вас не будет повода меня ненавидеть.

— Хорошо звучит…

— Так и будет.

В туалете становится совсем тихо. Я не слышу даже собственного дыхания, не то что каких-то звуков. Слова пропадают, разговор затихает, и мне кажется, Эдвард уйдет. Первый, понадеявшись, что произвел достаточное впечатление за столь короткое время. Тем более вынудил запомнить все сказанное, потому что дело было в уборной… но он не уходит. Даже не пытается.

Остается со мной, и это, наряду с удивлением и испугом, еще больше цепляет. В хорошем смысле. Я сама не верю, что признаю это, но признать — не значит озвучить. Просто наблюдение. Просто забудется — этой же ночью, когда во сне вспомнится Джаспер и его теплые руки, обвивающие меня со всех сторон.

— Изза, давайте встретимся завтра, — внезапно предлагает мистер Каллен. Так неожиданно, что я, дернувшись назад, ударяюсь локтем об унитаз. Кожа пульсирует, недовольная таким поворотом дел.

— Мы договаривались только на сегодня…

— Без посредников.

Необычно, да? Особенно от него — с брачным договором.

— Ну что вы… кто же меня отпустит, — говорю, одновременно смеясь и плача. Срывающимся, недостойным голосом. Тем, который нельзя слушать посторонним. Тем более — таким.

— Я заеду. Я заберу вас под свою ответственность, и ничего не случится, обещаю.

Он еще мне обещает! Господи, да что же это за человек такой? Неужели ему нечем заняться, некуда пойти? Ну почему, почему они все — эти странные, эти несчастные — стягиваются ко мне? Джаспер прав — я магнит для психов. Я сама ненормальная.

— Спасибо за приглашение, но не стоит, — я поджимаю губы, кое-как, опираясь на стенку, поднимаюсь. Ноги затекли и устали от каблуков. До боли велико желание снять их и вернуться домой босиком. Останавливает лишь холодная плитка и то, что на руки Рональд никогда меня не возьмет — я отморожу пальцы, пока доберусь до «Ролс ройса».

— Мы можем сходить в бар, — не унимается Серые Перчатки, вслушиваясь в то, что я делаю, — или паб.

— За безалкогольными коктейлями?

— При желании. А можно и за алкогольными.

Я не верю своим ушам, усмехнувшись его предложению. Не этот ли самый мужчина полчаса назад говорил мне о прелести жизни без спиртного?

Эти лампы точно для дезинфекции здесь? У них нет галлюциногенного эффекта?

— То есть, вы зовете меня выпить? — делаю вывод из всего нашего содержательного разговора, поправляя подскочившее до бедер платье.

— Я зову вас поговорить, — четко расставляет акценты Каллен, отходя от моей двери и давая раскрыть ее, — но поговорить там, где можно выпить. И где никого нет.

Я покидаю свое укрытие, надеясь, что готова к этому — и морально, и физически. Выхожу достаточно ровной, почти гордой походкой, не собираясь ни падать, ни спотыкаться. Намеренно иду очень осторожно и не слишком быстро. Не хватало еще, чтобы он поднимал меня с пола.

Сам Эдвард стоит возле стены, только на кабинку дальше, чем раньше. Стоит в своем прежнем костюме, но уже под лампами другого цвета, что придает его лицу синеватый оттенок, а глазам — блеск. Он стоит и смотрит на меня почти по-отечески, чуть ли не с заботой. Я едва не давлюсь слюной от такого взгляда и того, что в нем затаилось. Это уже слишком…

— Договорились? — с надеждой спрашивает мужчина, закрывая за мной распахнутую дверь. Намеренно делает вид, что потекшей туши и размазанной по лицу помады не видит. Не замечает попросту — заинтересован другим.

Я очень хочу сказать «нет». Я очень хочу, послав его к чертям, сделать верный шаг и хлопнуть дверью, удалившись к нашему столу. Я невероятно хочу оставить в прошлом и никогда не вспоминать то, что в течение этих десяти минут было в туалете — весь разговор…

Но это невозможно. Ничего из этого невозможно — я просто не посмею, глядя ему в глаза. Они слишком завораживающие, чтобы дать отпор, отбиться… они держат крепко-крепко — никакие руки не сравнятся.

И они заставляют меня насилу кивнуть, согласившись с Аметистовым:

— Я буду ждать вас в восемь, мистер Каллен.

А потом тихонько-тихонько добавить, немного (что нонсенс!) покраснев:

— Только без опозданий, пожалуйста.

— Это гранатовый сок? — с удивлением спрашивает Розмари, когда я выхожу из ванной.

Она стоит, вытянув перед собой длинное черно-белое покрывало, и пристально смотрит то на него, то на меня. Призывает обратить внимание на темно-красное пятно, расползшееся возле левого края.

Я киваю:

— Он самый.

Женщина вопросительно, требуя объяснений, изгибает одну бровь.

— Это что, диверсия, Изза?

Я закатываю глаза ее неумелой шутке, покрепче перехватывая клатч, который держу в руке.

— Ни в коем разе. Случайность.

Роз поджимает губы, всем видом демонстрируя недовольство, а затем сминает покрывало в комок, скидывая к куче другого грязного белья, обнаруженного в моей спальне.

— Если бы я знала, что ты выльешь его, никогда бы не принесла.

Я делаю те несколько шагов, что разделяют нас с туалетным столиком, и тянусь к коробочке с духами.

— Ты не могла знать. Даже я не знала.

Вынимаю парфюм из картонной упаковки, медленно раскручивая крышечку на распылителе. Ненавязчивый, легкий фруктовый аромат. Думаю, нотки граната так же здесь найдутся.

— Ты неисправима.

Прикасаюсь к распылителю дважды, освежая кожу слева и справа. Надеюсь, равномерно.

— Извини.

И бросаю последний, контрольный взгляд в зеркало, проверяя, правильно ли сидит костюм.

Сегодня он черный, однотонный. Верхняя часть с длинным рукавом и достаточно закрытым вырезом выполнена из плотной, но на ощупь едва ли не газовой ткани, зато нижняя, призванная закрыть самое главное, почти из джинсовой. Только темной. Насыщенно, насыщенно-темной…

— Ты могла бы выбрать что-то посветлее, — критически замечает смотрительница, появляясь рядом со мной в зеркале, — у нас не траур.

— Если ему хочется на мне жениться, — я пожимаю плечами, возвращая духи на место, — пусть привыкает к моему гардеробу.

Розмари недовольно вздыхает, покрепче перехватив груду белья. Легонько, чтобы не так явно, не так заметно, гладит меня по плечу. Только по закрытой тканью части.