АlshBetta - Русская [СИ]

Эдвард вынужден вернуться к дороге, а потому мне удается привести себя в порядок в относительном спокойствии. Делаю глубокий вдох, рассматривая за стеклом пространство внутри соседней машины, где, мирно посапывая, спит ребенок. На вид не больше восьми лет, с темными волнистыми волосам.

— Вам нужно к пятнице выбрать платье и прислать мне счет, — после почти пяти минут молчания Эдвард обращается к предыдущей теме свадьбы, — и все сопутствующее, конечно, тоже.

— Я надену то, что вы привезете, — лениво пожимаю плечами, кое-как, но отрываясь от умиротворяющей картины справа.

— Это платье, не меню. Вы уверены?

— Вполне.

Исчерпывающе. Он замолкает.

Мы наконец въезжаем в город. Многолюдные улицы, много света, мало пространства, бесконечная череда звуков… у меня начинает болеть голова, чтобы успокоить которую этой ночью я опустошила аптечку. А сейчас, как назло, обезболивающих у меня снова нет…

«Питбуль» небольшой, но известный бар. Здесь ограниченное число мест, плата за вход и лучшие коктейли, как убеждал Деметрий. Мы были здесь с ним однажды — «Кровавая Мэри» тогда и вправду удалась.

Эдвард поворачивает на парковку, выделенную специально для посетителей, и глушит мотор.

Я как по команде отрываю дверь. Не даю ему сделать это — не даю ему себя опередить. Выхожу, на ходу дернув задравшийся край пальто, возвращая его на нужное место. И, подождав пару секунд, пока мужчина нагонит меня, иду к бару.

Не оборачиваясь.

Крохотный пузырек воздуха, быстро-быстро взбираясь вверх по стеклянной стенке, тщетно ищет выхода. Ему хочется на поверхность и наружу. Туда, где не достанут. Туда, откуда не вернут.

Пузырек круглый, полупрозрачный, с колеблющимися стенками. При его размерах и желании полторы секунды — и мечта осуществится. Он движется с таким упорством с самого дна, у него должно, у него обязано получится…

Но не получается. В четырех миллиметрах от уровня воды пузырек лопается, растворяясь на еще сотню таких же, как он сам, и, смирившись, расползается обратно по водному пространству. Не смог и проиграл. Не глядя на то, что счастье было очень близко.

— Изза? — он окликает меня. С интересом наблюдает за тем, как я слежу за судьбой пузырька, и что-то непонятное накрывает лицо, пробирается в глаза.

Мотнув головой неудачной сказке с плохим концом, обращаю внимание на мужчину. Отворачиваюсь от аквариума на своем крутящемся, удобном стуле с широкой спинкой и смотрю на его лицо. Впервые за весь вечер, наверное, так отрыто.

— Да, мистер Каллен?

Ответу он не радуется, хоть и просил именно его.

Озабоченности — вот что это! — в аметистах все больше и больше. Они уже до краев ими переполнены.

— Что случилось? — мягко спрашивает.

Меня пробирает на смех. Но в нашей ситуации не самый лучший — горький.

— Эти рыбки останутся здесь на всю жизнь, — киваю на большой и встроенный в стену аквариум, подсвечивающийся тремя разными цветами с трех разных сторон. Наш столик, заказанный Калленом заранее, разместился прямо возле него. А еще ближе — к барной стойке, но от нее отгорожен бамбуковой шторой — широкой и темной.

— Рыбки?

— Да. Так что это место — их клетка.

Эдвард едва заметно хмурится. Его пальцы, до сих пор мирно лежащие на столе, в задумчивости потирают друг друга. Он не понимает. Еще нет.

Однако потом, когда опускаю глаза, с преувеличенным вниманием изучая блестящую вилку, ловит мысль.

— Вы этого боитесь?

— Чего боюсь?

— Попасть в клетку? — он слишком внимательно на меня смотрит, чтобы промолчать. И уж тем более, чтобы соврать. Но кто запрещал уклончивые ответы?

— Любой нормальный человек дорожит свободой, — почти вздернув голову, высокомерно сообщаю я.

Аметисты внезапно становятся добрее. Их заливает теплом, которое выгоняет наружу все прочее. А я ведь только-только к нему привыкла…

— Никто и никогда не отберет у вас вашу свободу, Изза, — уверенно говорит Эдвард, придвинувшись ко мне чуть ближе, чуть наклонившись над столом, который пролег между нами, — рабство для вас недоступно.

Я безрадостно усмехаюсь. Глаза уже предательски жжет.

— Я опровергаю вашу теорию, мистер Каллен. Собой.

— Вас не заточают в клетку.

— А что же, размещают со всеми удобствами?

При мне он хмурится второй раз. Опять морщинки лишь слева.

— Изза, я ведь уже говорил…

— Говорить — это не значит сделать, а обещать — не значит сдержать слово.

— Значит, — твердо отвечает Эдвард, стараясь отмести все мои сомнения, — я всегда делаю то, что обещаю.

— В таком случае пообещайте, что не станете убеждать, будто этот выбор был добровольным, — фыркаю я.

И, скрестив руки на груди, отодвигаюсь от стола на пару сантиметров. Благо скользкий пол тому не помеха, хоть он меня не сдерживает.

— Вы же сами дали согласие, — осторожно напоминает мужчина.

— А вы за мое согласие заплатили. Так что у Рональда нашлись бы способы меня уговорить.

Эдвард смотрит на меня с проблесками раскаяния. Я не уверена, что это именно оно, но что-то отдаленно похожее точно. Наверное, в не совсем правильной форме… наверное, слабо выраженное… но оно есть. Это следует воспринимать как добрый знак?

— Вас держит здесь что-то? — задает вопрос он, немного повысив голос. — При условии, что свобода остается за вами, держит?

Я медленно качаю головой, всеми силами стараясь не позволить себе заострить внимание на лице Джаса, тут же просвечивающемся в сознании. Уже поздно. С ним уже все поздно.

— Какой смысл обсуждать это, если вчера я подписала ваш договор, Эдвард?

Упоминание о брачном контракте почему-то его злит. Я первый раз вижу отголосок злобы и на лице, и в глазах, и в ставших резкими движениях пальцев, легонько постукивающих по столу.

— Это всего лишь перестраховка.

— Ваша?

Ему приходится согласиться:

— Моя.

Я пожимаю плечами, принимая его ответ. И снова, на пару секунд, обращаюсь к аквариуму. Его обитатели, мерно переплывая с места на место, умиротворены и спокойны. В их жизни нет места ни лжи, ни фальши, ни тем более деньгам. Они просто коротают время, перемещаясь от водоросли к прозрачной стенке и обратно.

— У рыбок нет страховки, — а теперь смотрю на мистера Каллена. — Им приходится жить с тем, что есть.

Такое сравнением ему не по вкусу. Все дело в том, что правдиво куда больше нужного. Я уверена.

— Ваша страховка — это я, Изабелла, — заявляет он, — и я буду ею все время, независимо от обстоятельств — с того самого момента, как вы поставили подпись.

— Любите игры в ответственность? — я насмешливо изгибаю бровь.

— Я не играю в принципе.

— Так же, как в принципе не пьете? — киваю на его медовый раф, осушенный едва ли наполовину, а потом на свой пустой бокал «Кровавой Мэри». Кофе против водки — хорошее начало.