АlshBetta - Русская [СИ]

— Я не голодна.

— Я понимаю. Но немного поесть надо, иначе голова снова закружится.

Аргумент достойный. Состояние, когда вокруг лишь цветовые пятна и нет ничего твердого, на что можно опереться, самое отвратительное из возможных. Хуже мне было только в понедельник…

— Рональд спрашивал обо мне?.. — внезапно интересуюсь, возвращая пустой стакан на полку. И только теперь, когда приходится потянуться вперед, дабы не уронить его на пол, замечаю, что все в том же вчерашнем черном костюме. Только без обуви, босиком. Где искать туфли — неизвестно.

— Я позвонил ему, — успокаивает мужчина, — он знает, что ты со мной.

Неопределенно киваю, свешивая ноги с кровати. Минуя Каллена, поднимаюсь, проверяя, достаточно ли твердо стою, и лишь затем делаю первый шаг.

— Я не ем яйца.

Эдвард встает следом, сосредоточенно наблюдая за мной.

— Это решаемая проблема.

— И блины, — дополняю, оглянувшись на него через плечо.

— Хорошо, — да он издевается! — тогда ограничимся кашей.

— Овсяная!..

— Манная, Изза, — предупреждая мой ход, он закатывает глаза на мое ребячество, — пойдем.

И мне приходится сдаться, как бы неутешительно такое ни звучало. Эта игра с треском провалилась — наверное, теряю форму.

Впрочем, идти бы и так пришлось — нужно найти ванную. А потом сделать соответствующие выводы и признать то, чего признавать не хочется: я обязана Эдварду своим относительно-удовлетворительным самочувствием и тем, что не дал мне снова расшибить голову.

И этот долг, как и любой другой, придется вернуть. В свое время.

Лея — вот как ее зовут. У нее медовые волосы до плеч, собранные в элегантную прическу, серые холодные глаза в черной подводке и тонкие, угрюмо сложенные губы. Их цвет — темно-бордовый, неброский, но заметный, — прямое отражение выбранного платья. Чуть выше колена, без оборок и рюш, зато с кружевами. Сверху, переплетаясь, они идут вниз по спине. Подчеркивают стройную фигурку своей обладательницы, скрывая даже внешнюю непривлекательность.

С виду бы я никогда не сказала, кто она такая. С виду бы я предположила, что она одна из тех женщин, которые модным журналам и каталогам от магазинов одежды отдают большее предпочтение, нежели тем, ради кого одеваются — мужчинам. И это потолок. Максимум.

Однако профессиональные способности мисс Пирс, не оглядываясь на это, стоит признать, непревзойденные. Она на своем месте и знает, что делает. В том числе: со мной.

Вот уже как час они с Розмари — та вызвалась помочь — кружат надо мной, обещая превратить в самую красивую невесту Америки. И даже больше — мира.

Не имею ни малейшего представления, как они собираются это сделать, но не мешаю. Стоически, как будто от подобного послушания зависит моя жизнь, позволяю им вымыть мне голову и медленно высушить ее, постепенно превращая в презентабельную прическу. А потом, что самое страшное, выкрасить мои ногти в белый. Стереть к чертям черный и сменить его на белый. Яркий. Прямо по глазам.

Лея — «имиджмейкер мистера Каллена — Лея Пирс», как объявила она по приходу сюда, — приносит большой светлый чехол ближе к десяти. Распускает его замки, высвобождает застежки и снимает защитную ткань, демонстрируя мне платье.

Ждет моего восторга, наверное, я не знаю. Сижу перед большим зеркалом, возле туалетного столика, верчу в руках серебряное колечко, оставшееся напоминанием о наших отношениях с Джасом, и не знаю. Восторженно взмахивает руками лишь Роз — эта свадьба ее мечты, не моей.

Деловитости и профессионализма стилисту не занимать. Догадавшись о моем настроении, она оставляет в покое намерения вынудить из меня улыбку. Прежним тоном, серьезным, сосредоточенным, просит подняться. И приглашает Розмари помочь ей надеть на меня сию красоту. А потом расправить края. А потом повернуть к зеркалу.

При всем том, что я знаю о мистере Каллене — а знаю я о нем после субботнего ужина не так уж и мало — не ожидаю от него правильного фасона наряда. И дело не в суженом верхе и расклешенном низе, не в количестве оборок или мелких деталей: бисеринок, бусинок и того подобного — это все на совести Леи, я понимаю. Дело в вырезах. До сих пор я слышала о том, что женихи более всего любят видеть невест с обнаженными плечами или, на крайней случай, с полупрозрачным лифом. К тому же, решающую роль играет декольте — завуалированное или нет — неважно. Важно — чтобы было.

Но в моем платье — моем платье, выбранном Серыми Перчатками и предложенном Леей, — нет ничего подобного. Оно закрыто — полностью, целиком. Никаких разрезов на спине, вдоль по ребрам, на груди, никаких кружев или просвечивающей кожу газовой ткани. И ничего, абсолютно ничего лишнего. Вырез-лодочка, больше стандартный, чем удивляющий, красивая ткань с едва заметным узором из полупрозрачных белых лилий на талии и широкий, ничего не подчеркивающий, не открывающий ног низ. Как у принцесс в мультиках. Как у Золушки, которую не собираются оприходовать сразу же на момент прибытия в Королевский дворец. Которую везут туда Королевой.

Во всей этой простоте есть свой шарм, есть что-то манящее. Я не могу понять почему, но мне нравится. Я гляжу на себя в зеркало, опустив руки по швам — рукав три четверти, — и не чувствую себя не в своей тарелке.

При всем том, что знаю об одежде, вряд ли смогла бы подобрать что-то настолько же красивое. Мне в голову и прийти не могла мысль, что закрытый наряд способен вызывать куда большее восхищение, нежели изящно изрезанный.

В таких случаях Роз в моем детстве любила говорить: «Все бывает впервые». Согласна.

…За оставшимися приготовлениями слежу внимательнее, чем за всем, что было прежде. Мысленно подмечаю, что выбранные бежево-золотые тени и черная подводка к платью подходят, а румяна делают мою бледность данью моде, не более, оживляя лицо легким румянцем. Лея выбирает из несчетного числа помад, привезенных с собой, светло-розовую с легким блеском и вежливо мне улыбается. Похоже, уже видит, что перестаю сомневаться в ее квалификации.

Последним штрихом к моему новому сегодняшнему образу служат туфли: классические полузакрытые, под цвет и оформление платья, на каблуке. На первый взгляд, как и вся моя обувь — на высоком, в виде шпильки, может быть, чуть потолще стандартной. Но как только надеваю и делаю первый шаг, понимаю, что и здесь заблуждалась: невероятно устойчивый. Мой рост маскирует, но упасть не дает — идеальное сочетание. Особенно при условии грядущего торжества.

На этом утро сборов завершается. На часах — без десяти одиннадцать. Лея с удовлетворенным видом поправляет мое платье, укладывая его как полагается. Достает из своего бездонного помощника-чемоданчика средней толщины бежевый обруч, одевая поверх моей прически, созданной из туго переплетенных косичек и местами выпрямленных, уложенных ровным рядом прядей. Ставит точку на приготовлениях. Кивает на время.