Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

- А знаешь, кого ты мне напомнила? - мечтательно сказал он. - Была у меня одна романтическая история на гастролях много лет назад. Всего одна ночь, но какая! Девушка - чудо неземное, даром что провинциалка. И имя у нее было необыкновенное - Алиция! Умирать буду - вспомню.

- Как?… - спросила потрясенная Жанна. - Как ее звали?

- Алиция! - повторил Луцкий. - Незабываемая Алиция!

- А где это было?

- В Чикаго! - Луцкий довольно засмеялся. - Только в сибирском Чикаго. Есть такой довольно мрачный городок.

- Господи!… - прошептала Жанна, схватившись за голову.

- Что такое? Тебе плохо?

- Наоборот, я счастлива! - сказала Жанна с вызовом, не замечая, что слезы так и текут у нее из глаз. - Алиция - это моя мама. Наконец-то я встретила тебя. Здравствуй, папочка!…

Год 1984-й. Миледи

Но беда, как водится, не приходит одна. Не успела Миледи с помощью ЖЭКа застеклить окна, как к ней на голову свалились родители.

Прятаться от них всю жизнь было невозможно. Они все-таки вычислили по номеру телефона ее московский адрес и, возвращаясь через столицу с отдыха на румынском курорте, решили повидать дочь.

Миледи кое-как удалось втереть им очки по поводу своего благополучия. Пока Верунчик повлажневшими глазами вглядывалась в дочь, пан Мидовский прохаживался по квартире, бормоча:

- Добже, добже! Для начала самостоятельной жизни совсем неплохо!

- А что же ты тете Жене даже не звонила? - спросила Верунчик. - Она не знает, что и подумать.

- Да у нее столько дел, - наугад сказала Миледи, рассеянно улыбаясь. - Ее дома не застанешь.

- Так, так, - подтвердил пан Мидовский. - Она и сама жалуется, что ее работа заездила.

Не виделись они сто лет, а говорить оказалось не о чем. О своей жизни Миледи сочла за лучшее не распространяться. Родители пересказали ей кое-какие городские новости, которые, впрочем, Миледи мало интересовали.

- А как твои подружки? - спросила Верунчик. - Жанна с Зоей?

- А мы как-то потеряли друг друга.

- Ну и невелика потеря, - сказал пан Мидовский.

- А как у тебя… - Верунчик замялась. - У тебя есть какой-нибудь мальчик?

- Мальчик! - фыркнул пан Мидовский. - Ты вспомни, сколько ей лет.

- Ну, молодой человек, - поправилась Верунчик.

- Я с этим не спешу, мама, - сказала Миледи после паузы.

- И правильно, - одобрил пан Мидовский. - Нужно раз, но на всю жизнь. Как мы с мамой. Хватит нам того пархатого историка.

Румынский загар эффектно подчеркивал его седину. И вообще вид у пана был довольный.

Но тут позвонили в дверь, и Миледи испугалась, что к ней некстати притащилась одна из ее клиенток. Родителям про гадание знать не следовало.

Но все оказалось еще хуже. За дверью стоял садовник Антон из Мацесты. Миледи узнала его не сразу, а узнав, ужаснулась. Как он ее нашел в необъятной Москве? И, главное, зачем?

- Добрый день, - сказал Антон, странно глядя на нее через толстые стекла очков. - Вот мы и снова встретились. Не узнаете?

- Узнаю, - пролепетала Миледи.

- Прекрасно! - сказал Антон. - Прекрасно! Она впервые слышала его голос. Голос совершенно женский.

- Что вы хотите?

- Поговорить. У меня с собой чудесные фотографии из Мацесты. Вам будет интересно.

- Спасибо, не надо.

- Вы сначала взгляните, а потом скажете. Я просто уверен, что вам некоторые захочется взять на память.

Он оскалился в двусмысленной улыбке. Миледи почему-то стало страшно.

- Дочка, кто там? - донесся из комнаты голос Верунчика.

- Вы не одна? - насторожился садовник.

- У меня родители в гостях.

- Да, это некстати. - Он задумался. - Я тогда, пожалуй, завтра зайду.

- Да-да. Завтра.

- Цо то есть? - спросил пан Мидовский, выглядывая в коридор. - Почему молодой человек не входит? Мы не кусаемся.

- В другой раз. Не хочу вам мешать. - Садовник повернулся и исчез из дверного проема.

С бешено колотящимся сердцем Миледи вернулась в комнату.

- Вот и молодой человек проклюнулся! - весело констатировал пан Мидовский.

- Да это так… Сосед из второго подъезда, - с ходу начала врать Миледи. - То соль попросит, то спички.

- А ты уверена, что это сосед, а не соседка? - пошутил пан Мидовский. - Только страшная очень. Что у него за голос? Кастрат?

- Вроде того, - сказала Миледи.

- Ну тогда нам, Верунчик, не о чем беспокоиться.

Родители уезжали в семь вечера. Миледи проводила их на вокзал. Они расцеловались у вагона, обменявшись ничего не значащими обещаниями, и Миледи поехала к себе на Поклонную.

В темном подъезде кто-то шагнул ей навстречу. Миледи не успела испугаться.

- Это опять я, - женским голосом сказал садовник Антон. - Было у меня предчувствие, что не зря караулю.

Не спрашивая разрешения, он вместе с Миледи вошел в квартиру. Она никогда не умела сопротивляться, а сейчас так просто была парализована.

- Вы одна живете? - спросил Антон, усаживаясь.

- Вам-то что?

- Это важно. Сейчас поймете.

Он вынул из кармана плотный черный конверт, набитый цветными фотографиями. Миледи узнала себя, схваченную в разных видах на фоне мацестинских пейзажей.

- Вы мне это продать хотите? - спросила она.

- Нет-нет. Просто на память. Кроме нескольких. Вот этих.

Он положил перед Миледи четыре снимка, сделанных один за другим. Вот она стоит у кресла Малюли на молу среди бушующих волн. Вот опрометью бежит в номер. Вот встает на ноги после падения на обратном пути.

- Ну и что? - спросила Миледи, скрывая беспокойство.

- Вы вот эту зря отбросили. Взгляните внимательней.

Миледи вгляделась - и ее обдало мертвящим холодом. На снимке было отчетливо видно, как она что-то делает с рукояткой тормоза инвалидной коляски.

- Документ! - вкрадчиво сказал садовник. - Подлинный документ. Не подделка. И если его отнести специалистам, у вас возникнут проблемы.

- Неправда… - прошептала Миледи. - Она сама… Все знают, что это был несчастный случай.

- Фотография это опровергает.

Наступило молчание.

- Не докажете, - тихо сказала Миледи. - Вы могли это сфотографировать когда угодно. В любой другой день.

- А вы цифирки в уголке не заметили? Это таймер. Тут и год, и месяц, и число. Вы уж извините. Я не специально. Просто так получилось.

- И что теперь?

- Это вам решать. Берете? Или я им другое применение найду.

- Какое?

- Ну уж это без слов ясно.

Да, ясно было без слов.

- Сколько вы за них хотите? - спросила Миледи.

- Уж вы прямо в лоб!… - Садовник хмыкнул. - Не все в этой жизни измеряется деньгами.

- Тогда что?

- Женщине самой положено догадаться.

Это была худшая ночь в жизни Миледи. Проклятый садовник оказался неловким и неумелым. Впервые мужское прикосновение не вызвало у

Миледи никакой реакции. Да и был ли Антон мужчиной? По своим притязаниям - да, по результату - ничуть. Она даже ненависти к нему не испытывала. Только брезгливость. Миледи лежала не шевелясь и ждала, когда все это кончится.