Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

Оператор снял камеру со штатива, взял ее на плечо.

- Армен, ты не гони коней, - сказал Феликс. - Чтобы прелюдия была. Начали!…

Зазвучала магнитофонная музыка. Миледи ощутила на своей спине горячую влажную ладонь. Ее первая съемка началась…

Годы 1984- 1991-й. Жанна

Самоубийство Луцкого потрясло Москву. Никто не мог понять, почему этот баловень судьбы вдруг ни с того ни с сего решил уйти из жизни. Каких только слухов не рождалось вокруг его смерти: и цирроз печени, и несчастная любовь, и мифическая автокатастрофа, в которой Луцкий якобы угробил грудного ребенка, и денежные долги, и рак горла… Одна только Жанна догадывалась об истинной причине, но ни разу об этом не обмолвилась.

С ней вообще творилось что-то ужасное. Она находилась в глубокой депрессии. Временами ей чудилось, что она сошла с ума. У нее появилось маниакальное желание покаяться, хотя она не знала в чем и кому. В церкви Нечаянной радости на Шереметьевской улице Жанна поставила свечку за упокой раба Божьего Максима, но на похороны, собравшие многотысячную толпу, не пошла.

В эти дни Иванцов и Трофимов ее не трогали. Раз уж они сделали вид, что не догадываются о случившемся между Жанной и Луцким, то этого следовало держаться и впредь. Жанне надлежало все пережить в одиночку, иначе не избежать было мучительных и бесполезных объяснений.

Причину самоубийства Луцкого удалось обойти стороной, но сам факт смерти любимого народом композитора замять было невозможно. В Театре эстрады был срочно организован вечер его памяти с участием всех звезд эстрады. Гвоздем программы должна была стать последняя песня Макса, та самая, которую он начал репетировать с Жанной,

Песня эта называлась «Слезы шута». Образы в ней были явно заимствованы из знаменитой композиции Чарли Чаплина о клоуне, безнадежно влюбленном в цирковую балерину. Но нежная и пронзительная мелодия несомненно принадлежала Луцкому. Вопрос об исполнительнице вызвал много споров, но решен был однозначно. Эту песню на вечере памяти должна была спеть Жанна Арбатова.

Дело в том, что, перед тем как надеть на шею петлю, Макс Луцкий не удержался от последнего в своей жизни театрального эффекта. Луцкий беспрерывно пил с того самого вечера, когда Жанна бежала из его квартиры. Он пил, чтобы забыться, но это только усиливало чувство неискупаемой вины. А может быть, перед смертью он ни о каком эффекте и не думал, а просто посту пил по велению дрогнувшего сердца.

На рояле Луцкий оставил раскрытый клавир песни, на котором черным фломастером написал: «Жанне Арбатовой в память о…» На этом надпись обрывалась.

Этот поразительный и, как многим показалось, до слез сентиментальный факт попал в газеты, после чего отдать песню кому-то другому было бы кощунством. Даже высокое начальство это признало.

Иванцов с Трофимовым, узнав об этом, тут же вытащили Жанну из ее добровольного заточения в собственной комнате. Но она нипочем не хотела участвовать в концерте.

- Надо переломить себя, Жанка! - твердили ей друзья. - Мало ли что случается. Надо жить дальше!

Им все-таки удалось ее уговорить. За день до вечера в Театре эстрады Жанна записала «Слезы шута» в Доме звукозаписи на Качалова. Вся боль, переполнявшая ее душу, выплеснулась в первом же дубле. У редакторши, сидевшей за пультом, предательски заблестели глаза. Иванцов и Трофимов стояли, ломая в пальцах незажженные сигареты. Звукорежиссер медленно убрал все микшеры на ноль и, подозрительно хлюпнув носом, сказал:

- Второго дубля не надо. Лучше не бывает.

На вечере памяти Луцкого Жанне хлопали минут десять. Но она так и не вышла на «бис». Ее всю трясло.

Вечер записывало телевидение. Казалось, после такого успеха в Театре эстрады Жанну должны были засыпать предложениями от разных редакций, но ничего похожего не случилось.

Она прогремела, и тут же о ней как будто позабыли. Даже Иванцов с Трофимовым не могли объяснить, почему такое происходит.

Телевидение не хотело видеть Жанну в упор. Зато вдруг проклюнулся другой вариант. Ее разыскал белобрысый Саша Бородкин, руководитель группы «Настоящие мужчины», и предложил работать с ними. «Настоящие мужчины» котировались высоко, не уступая в популярности «Самоцветам», «Цветам» и «Землянам». На военном совете Иванцов и Трофимов убедили Жанну принять приглашение. Через неделю она уехала с «Настоящими мужчинами» в турне по Прибалтике.

В первый же вечер «Настоящие мужчины» по доброй традиции устроили в вильнюсской гостинице грандиозную пьянку. Саша Бородкин в ней не участвовал. Во-первых, потому, что как руководитель держал дистанцию, а во-вторых, он вообще не пил. Жанну музыканты вытащили из ее номера, уверяя, что без женщины за столом будет натуральная казарма. Жанна вдруг решила напиться, чтобы хоть на этот вечер забыть обо всем пережитом за последние дни.

И это ей удалось. Вскоре музыканты стали казаться ей ужасно милыми ребятами, а их сомнительные шутки - необычайно забавными. Они и попели под гитару на четыре голоса. А потом гитарист вдруг завел «Слезы шута». Он спел первую строчку и вопросительно посмотрел на Жанну, ожидая, что она подхватит. Жанна и попыталась это сделать, но вдруг горло у нее перехватило и слезы градом потекли по щекам.

Она забилась в рыданиях. Ее никак не могли успокоить.

- Надо ее в номер отвести, - сказал кто-то.

- Я отведу, - сказал клавишник, поднимаясь. Вся группа знала, чем обычно кончаются проводы девушек клавишником.

- Не надо, Веня. Она же в отключке, - запротестовали музыканты.

- Ничего с ней страшного не случится, - ухмыльнулся клавишник и взял Жанну под руку. - Ничего такого, чего бы с другими не случалось.

Он довел роняющую слезы Жанну до ее двери и вошел в номер. Жанна плюхнулась на кровать, непонимающе глядя на клавишника, который начал расстегивать ей юбку.

- Не надо, - сказала Жанна безучастно.

- Не обращай внимания, - ответил клавишник, ловко управляясь с пуговицами.

На счастье Жанны в дверь громко постучали.

- Занято! - крикнул клавишник.

- Сейчас же открой, Вениамин! - раздался из-за двери строгий голос Саши Бородкина.

Клавишник чертыхнулся, но пошел открывать. Бородкин вошел в номер с каменным лицом. Он все понял с первого взгляда.

- Все! Конец фильма! - сказал Бородкин. - Иди спать.

- А в чем дело? - окрысился клавишник. - Право первой ночи? Так ты не помещик, а мы не батраки.

- Еще слово - и завтра вылетишь в Москву. Я сам за клавишные встану. Руки еще помнят.

Веня знал, что это не пустая угроза, и с недовольным ворчанием убрался из номера.

Саша Бородкин сам не пил, но гастрольная жизнь научила его обращаться с выпившими в совершенстве. Он возился с Жанной часа два. Когда она немного пришла в себя, Бородкин уложил ее, накрыл одеялом, а сам сел рядом на стул.