Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

- Откройте! Милиция! - раздался нарочито грубый голос. - Считаю до трех - и ломаем дверь!

Феликс и оператор в панике заметались по подвалу, стараясь уничтожить следы съемок. Миледи лихорадочно натягивала на себя одежду. Патрик вскочил и оглушительно залаял. В дверь уже колотили ногами.

Оператор и Феликс перевернули кровать, за нее засунули камеру со штативом.

- Кассеты! - прошипел оператор.

На полке стояло штук пятьдесят готовых к продаже кассет. Страшнее улики не придумаешь. Феликс дрожащими руками стал запихивать их в большую сумку.

- И куда мы их денем? - спросил оператор.

- В окно!…

Феликс отодрал фанерный щит, прикрывавший узкое отверстие, похожее на бойницу, и обернулся к Миледи:

- Попробуй. Вдруг пролезешь.

- Я?

- Ты, ты!…

Феликс с оператором подсадили Миледи и стали пропихивать ее в бойницу. Тем временем дверь трещала под мощными ударами. Гибкость и стройность фигуры выручили Миледи. Ободрав в кровь локти и колени, она каким-то чудом сумела просочиться из подвала в темный двор.

- Кассеты возьми! - крикнул Феликс.

Миледи с трудом вытащила из бойницы тяжеленную сумку. В последний момент она услышала грохот рухнувшей двери, лай Патрика и звонкий мат милиционеров.

Миледи не знала этого района и шла наугад, пока не оказалась у горбатого мостика через Яузу. Вокруг не было ни души. Миледи зачем-то вытащила наугад одну кассету, а сумку сбросила с моста. Сумка мгновенно ушла под воду.

До дома Миледи добралась только к ночи. Рухнув в кресло, она с недоумением посмотрела на кассету, которую все еще сжимала в руке. Зачем она ее сохранила?

Позже Миледи поняла, что сделала это, повинуясь подспудному желанию увидеть себя на экране. Феликс этого не позволял.

На следующее утро Миледи отправилась в комиссионный магазин и выбрала себе самый дешевый видеомагнитофон. Но правильно подсоединить его к телевизору было не так-то просто. Только под вечер по чистой случайности все штекеры попали в нужные гнезда.

Миледи нажала клавишу «плей» и уставилась на экран. Сначала она не узнала себя в стройной голубоглазой красотке с пухлыми губами. Но когда та неопределенно улыбнулась, Миледи поняла: это она. Потом возле ослепительного женского тела, распростертого на кровати, появились двое мужчин и набросились на нее, как голодные псы на кусок мяса.

Миледи, глядя на экран, этих двоих как бы и не видела. Они ее не интересовали. Миледи следила за своим двойником, отмечая, что переживаемая страсть не портит ее прекрасного лица. Значит, даже на самом пике физического блаженства она умела оставаться красивой. Это следовало запомнить. Она и запомнила.

Год 1991-й. Жанна

В Варне стояла жара. Человек, встречавший Жанну с табличкой, на которой было крупно написано «Арбатова», долго не мог поверить, что эта неказистая, растерянная девушка и есть та самая певица из Москвы.

Но потом все же взял у Жанны из рук ее невесомый чемоданчик и повел к машине. На этот же вечер была назначена первая репетиция с оркестром.

В номере, который показался Жанне миллионерским, она распаковала свои немногочисленные вещи. Огромный платяной шкаф был под стать номеру. Из пятнадцати плечиков Жанне удалось занять всего три. Жалкий запас косметики сиротливо приютился на уголке мраморной доски под зеркалом в ванной. Все белье уместилось в одном выдвижном ящике. Словом, необозримый номер выглядел так, будто в нем никто не поселился.

Только тогда Жанна сообразила, что ей, собственно говоря, не в чем пойти на репетицию. У нее было два костюма для сцены, подобранных наспех в Доме моделей на Арбате, где главным художником работал давний приятель Иванцова с Трофимовым. Для болгарской «Луны» - пестренькое платьице в стиле «кантри» и для «Слез шута» - странноватый наряд якобы цирковой балерины. Их до начала конкурса засвечивать было нельзя. Оставались только потертые голубые джинсы, в которых Жанна приехала, и несерьезная маечка с эмблемой Чикагского университета.

К счастью, другие участники конкурса пришли на репетицию тоже кто в чем. А молодой, жизнерадостный дирижер оркестра и вовсе стал за пульт в шортах и пляжных шлепанцах.

Над сценой открытого Летнего театра зажглись ранние звезды. Легкий бриз принес долгожданную прохладу.

Никто из конкурсантов петь в полную силу, конечно, не стал. Все в основном сверяли темпы с оркестром. Жанна тоже не собиралась лезть из кожи вон. Минут через двадцать она уже спустилась со сцены и села рядом со своими завтрашними конкурентами, которые хотя и собрались вместе, демонстрируя актерскую солидарность, но все равно держались обособленно.

По жребию Жанне достался третий номер. Это был плохой расклад. Первым участникам жюри никогда не дает высоких баллов, чтобы не загнать оценки под самый потолок, оставляя возможность для маневра. Жанна сначала огорчилась, а потом плюнула, решив, что если она хоть что-то собой представляет, то не в очередности дело.

Вообще-то, международный конкурс «Черное море» уже дышал на ладан, не выдерживая конкуренции с конкурсом Евровидения. В Варну приехали, так сказать, вторые номера, не то что в былые годы. И даже участие вокалистов из капстран не спасало. Оттуда слетелись тоже не самые яркие звезды.

Перед началом первого тура трепещущие конкурсанты сквозь дырочку в занавесе рассматривали переполненный зал, а главное - членов жюри, восседавших в первом ряду. Жанна увидела постаревших, но еще узнаваемых Хелену Вондрачкову из Чехословакии, румына Дана Спатару, польку Марылю Родович, болгарку Лили Иванову и, конечно же, нашего Полада Бюль-Бюль-ог-лы, обессмертившего свое имя шлягером «Быть может, ты забыла мой номер телефона».

Наконец прозвучали торжественные фанфары - и началось… Первым на сцену вышел экзальтированный венгр по имени Золтан и сходу начал рвать страсти у микрофона. Потом настала очередь добродушной толстухи из Монголии, обладательницы по-настоящему оперного голоса, которым она, правда, владела не в совершенстве. Зал аплодировал им добросовестно, но без огня. Уйдя в себя, Жанна едва не пропустила собственный выход.

- …Жанна Арбатова! - в последний момент услышала она конец объявления и, вздохнув, шагнула на сцену, как в ледяную воду.

Оркестр сыграл вступление. Внезапно возникла пауза. Жанна никак не могла начать. Она бросила панический взгляд на дирижера, на этот раз стоявшего за пультом в безупречном белом смокинге. Дирижер вдруг в ответ скроил уморительную рожу и подмигнул Жанне. Ее страх мгновенно улетучился.

Тем не менее Жанна не помнила, как она пела. Не помнила, что делала на сцене. У нее сохранилось только ощущение бесконечного полета в безвоздушном пространстве. И когда этот полет завершился чистой, пронзительной нотой, Жанна закрыла глаза.