Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. По праву любви.

— Это исключено. Жулия ещё девственница, — ответила с улыбкой Беатриса.

На том они и порешили: пусть все три свадьбы состоятся в один день, и пусть этот день наступит как можно скорее!

Статья, написанная Тони, и особенно встреча с ним добавили Нине уверенности в собственной правоте. Нельзя сидеть без дела, на полном обеспечении мужа, когда миллионы людей добывают свой хлеб в поте лица, а кучка богачей нещадно их эксплуатирует! Нина должна бороться с несправедливостью, как это делает Тони. Только она должна бороться своими средствами, на своём месте — среди ткачих, а иначе у неё просто не будет на это морального права!

Вернувшийся с работы Жозе Мануэл впервые за последнее время увидел Нину воодушевлённой, одухотворённой и очень этому обрадовался:

— Что с тобой сегодня? Твои глаза опять искрятся тем лучистым светом, который пленил меня ещё при нашей первой встрече, на баррикадах!

Нина показала ему статью Тони и в восторженных тонах пересказала свою сегодняшнюю беседу с кузеном.

Жозе Мануэл, однако, не разделил её восторга:

— Наверняка статью написал не сам Тони. Он едва говорит по—португальски.

— Тони написал по-итальянски, а Маркус перевёл, — холодно пояснила Нина, обидевшись на Жозе Мануэла за скептическое отношение к журналистскому дебюту её брата.

— Значит, тем хуже для него, — заключил Жозе Мануэл. — Неужели ты и впрямь считаешь, что он выбрал для себя верный путь? Разве это его призвание — заниматься политикой, работать в типографии?

— Работать в типографии намного лучше, чем таскать ящики и мешки на рынке!

— Лучше, только не для Тони. Он собирается стать защитником слабых и угнетённых, хотя не знает их языка...

— Зато, он знает их проблемы! Для журналиста главное — мысли, идеи, которые он отстаивает в своих статьях. А Тони со временем будет владеть португальским так же, как итальянским.

— Хотел бы я дожить до этого дня и поболтать с Тони на португальском, — язвительно усмехнулся Жозе Мануэл, вызвав гневную реакцию Нины.

— Не смей сомневаться в умственных способностях моего брата! — закричала она.

Жозе Мануэл шутливо поднял руки вверх, показывая, что он прекращает сопротивление и сдаётся ей в плен.

— Давай вообще оставим эту тему и поговорим о чём-нибудь другом, — предложил он.

— О чём же?

— Например, о том, как улучшить наши отношения, которые почему-то складываются не совсем удачно.

— Они могут только ухудшиться, — безжалостно предрекла Нина.

— Почему? — растерянно спросил Жозе Мануэл.

— Потому, что я решила вернуться на ткацкую фабрику! Завтра я пойду к Силвии. Надеюсь, у неё отыщется для меня место за ткацким станком.

Нина знала от подруг, что фабрика Силвии вновь открылась и успешно набирала обороты, но ей даже в голову не могло прийти, что самой Силвии об этом ничего не известно.

После остановки фабрики Умберту сумел внушить Силвии мысль о невозможности сделать их ткацкое производство рентабельным. «В современных экономических условиях оно будет заведомо убыточным, потому, что цены на сырьё резко возросли, а покупательная способность населения упала, чуть ли не до нуля. Сейчас выгоднее не возобновлять производство, а потихоньку распродавать накопившиеся запасы тканей и вкладывать деньги в банк», — убеждал он Силвию, и она ему поверила.

Поскольку потребители теперь заказывали ткани крайне редко и в ничтожных количествах, то Силвия поручила Онофри заниматься этим делом, а сама перестала появляться на фабрике, что вполне соответствовало плану Умберту.

А план у него был дерзкий: тайком от Силвии взять руководство фабрикой на себя и вновь сделать производство прибыльным. Отважиться на такой рискованный шаг, Умберту заставила не жажда власти, а неопытность и беспомощность Силвии, сильно переоценившей свои возможности в бизнесе и доведшей фабрику до финансового краха.

Поставив перед собой эту благородную цель, Умберту легко добился поддержки Онофри и даже Паулу — преданного друга Силвии, служившего ей верой и правдой на протяжении многих лет.

Паулу в этой грандиозной мистификации отводилась особая роль, он должен был под любым предлогом удерживать Силвию от поездки на фабрику и всячески переключать её внимание на таинственного поклонника, ежедневно посылавшего ей букеты цветов.

Силвию действительно увлекла эта история. Теряясь в догадках, она пыталась вычислить незнакомца, справлялась о нём в цветочном магазине, но там утверждали, что имя заказчика им неизвестно. Зная, что Паулу давно и безнадёжно влюблён в неё, Силвия в какой-то момент заподозрила его.

Паулу не без труда сумел развеять её сомнения, однако счёл необходимым предостеречь Умберту, с которым был в сговоре:

— Круг подозреваемых лиц стремительно сужается, и дона Силвия поймёт, что цветы ей посылаете вы.

— Нет, она не догадается, — уверенно ответил Умберту. — Я вчера устроил ей сцену ревности, сказал, что убью наглеца, пытающегося соблазнить её с помощью тех букетов. Мне удалось разыграть такое искреннее негодование, что Силвия на меня даже обиделась.

— А может, настало время открыть ей всю правду? — робко предложил Паулу. — А то вы, сеньор Умберту, можете добиться противоположного эффекта.

— Нет, ещё рано, — твёрдо произнёс Умберту. — Фабрика только-только начала возрождаться, и я боюсь, как бы Силвия не помешала мне довести дело до конца.

— Но я слышал от сеньора Онофри, что к вам уже стали возвращаться прежние партнёры...

— Да, это так, — подтвердил Умберту, — но я хотел бы достичь стабильных результатов в получении прибыли, а потом уже открыться Силвии.

Этой тактики он продолжал придерживаться и в дальнейшем, и Силвия оставалась в неведении до тех пор, пока однажды к ней не пришла Нина.

Силвия обрадовалась ей, поделилась своими женскими секретами, рассказала о таинственном поклоннике.

— Мне кажется, ты уже заочно влюблена в него, — сделала вывод Нина. — Это и в самом деле очень красивая романтическая история. А как твой муж? Ты совсем не питаешь к нему никаких чувств?

— У меня нет мужа! — заявила Силвия. — Я всего лишь терплю Умберту в доме, но он живёт сам по себе, а я — сама по себе.

— Значит, он по-прежнему только управляет фабрикой?

— Какой фабрикой? — удивилась Силвия. — Разве ты не помнишь, что я её закрыла?

Теперь уже настал черёд Нины удивляться.

— А я подумала, что ты её снова открыла...

— Нет, сейчас это невыгодно. Фабрика принесла бы мне одни убытки.

— Теперь мне всё ясно, — сказала Нина с плохо скрываемым огорчением. — Ты продала фабрику, а её новый владелец просто нанял Умберту управляющим.

— О чём ты говоришь? Я ничего не продавала, — возразила Силвия. — И Умберту работает управляющим совсем на другой ткацкой фабрике.