Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. По праву любви.

— А с Умберту ты тоже договорилась? — вскипел Жозе Мануэл. — Но я пока ещё твой муж и не позволю тебе возвращаться на ту проклятую фабрику, тем более — простой работницей!

— Ты кто угодно, только не муж! — в сердцах закричала Нина. — Ты тюремный надзиратель!

— И всё равно, я тебя туда не отпущу, — отрезал Жозе Мануэл. — Ты можешь работать, только не на той фабрике!

— Что я слышу? Ты разрешаешь мне работать? Ну, спасибо, мой господин! — поклонилась ему в пояс Нина, вызвав ещё большее негодование Жозе Мануэла.

— Перестань юродствовать! — потребовал он, повысив голос.

Нина возмутилась:

— Ах, ты ещё и кричишь на меня?! Так вот, знай: я завтра же буду работать за ткацким станком на той фабрике, которую выбрала сама!

— Это чудовищно! — схватился за голову Жозе Мануэл. — Ты нисколько со мной не считаешься! Мнение мужа для тебя ничего не значит!

— Мужа, но не хозяина, не надсмотрщика! — подлила она масла в огонь.

— Да, я это уже слышал, ты не считаешь меня своим мужем, — подхватил он. — Тогда скажи, зачем мы живём вместе? Ты даже в постели не подпускаешь меня к себе!.. Скоро мне, пожалуй, придётся, как твоему Умберту, искать женщин на стороне...

Эта неосторожная фраза, сорвавшаяся у него с языка, стала решающей в их ссоре. Нина, топнув ногой, уже не закричала, а буквально завопила на весь дом:

— Ты можешь убираться к ним прямо сейчас! Да-да, я говорю это серьёзно: бери свои чемоданы и катись отсюда! И не появляйся здесь больше никогда!

— Это твоё последнее слово? — грозно спросил Жозе Мануэл.

— Да, — с вызовом ответила Нина. — Я сделала большую глупость, выйдя за тебя замуж!

— Ну, если так, то можешь считать себя свободной! — гневно бросил ей Жозе Мануэл и, хлопнув дверью, ушёл из дома.

Ночь он провёл в пансионе у Маркуса, оттуда же поехал и на работу. А когда вечером вернулся домой — Нины там уже не было. Как не было и её вещей, которые она днём перевезла в приют к Мадалене.

Жозе Мануэл, узнав об этом, решил, что не будет перед ней унижаться, упрашивая её вернуться обратно.

— Если она поймёт, что я ей нужен, то сама придёт ко мне. И тогда я её, конечно, прощу, — сказал он Маркусу.

Но дни шли, а Нина продолжала жить у матери и возвращаться к Жозе Мануэлу пока не собиралась. Мадалена уже устала наставлять её на путь истинный, говоря, что от добра, добра не ищут. На все её увещевания Нина отвечала одно:

— Я разочаровалась в Жозе Мануэле, в замужестве и вообще, в любви. Мне не нужен муж-господин, я буду сама себе хозяйкой.

Мадалена, слушая её, вздыхала и отмечала про себя, что самостоятельная жизнь, которую вела дочь, похоже, не очень её радует. С работы Нина всегда возвращалась грустной, от еды, как правило, отказывалась.

Поначалу Мадалена объясняла это усталостью Нины и усматривала в этом ещё один повод для упрёков.

— Ну что, добилась, чего хотела? Устаёшь так, что даже еда в горло не лезет? А могла бы сейчас жить как королева!

Позже, однако, Мадалена всерьёз обеспокоилась отсутствием аппетита у дочери.

— Это же ненормально, — рассудила она. — Ты целый день работаешь у станка, тебе надо есть, восстанавливать силы. А ты нос воротишь от еды. В чём дело? Может, ты больна? Сходи к врачу!

— Я ничем не больна! Просто меня тошнит при виде еды! — в сердцах обронила Нина, и тут Мадалену вдруг осенило:

— Ты беременна! Как же я сразу не догадалась?

Нина стала это отрицать, говорила, что уже больше месяца не спала с Жозе Мануэлом в одной постели, но Мадалена была абсолютно уверена в своём диагнозе, утверждая, что тошнота — это верный признак беременности. И, в конце концов, Нина тоже засомневалась.

— Это вовсе не входило в мои планы, — растерянно призналась она. — Я не хочу рожать от Жозе Мануэла. Это ему был нужен ребёнок, чтобы заставить меня сидеть дома!

Мадалена от возмущения замахала на дочь руками:

— Ты совсем спятила? Как можно говорить, что ты не хочешь ребёнка, если он уже в тебе живёт?! Это большой грех! Может, ты родишь его и сразу отдашь в приют? От тебя всякого можно ожидать!..

— Не беспокойся, не отдам, — проворчала Нина. — Если он всё же родится, то я буду воспитывать его одна!

— Ей-богу, ты сошла с ума! — всплеснула руками Мадалена. — Что значит одна? У тебя есть муж!

— Не начинай о нём, — скривилась Нина. — Я сама сумею вырастить своего ребёнка, а ты, надеюсь, мне поможешь...

— Я-то помогу, — вздохнула Мадалена, — только ребёнку было бы гораздо лучше в другом месте, в другом доме, рядом с родным отцом.

Не зная, как повлиять на собственную дочь, Мадалена обратилась за помощью к Дженаро и Тони, умоляя их по-родственному вразумить Нину, либо по—мужски поговорить с Жозе Мануэлом, чтобы ребёнок не рос без отца.

Тони для начала решил навестить Жозе Мануэла, а тот, услышав о ребёнке, не поверил ему:

— У нас уже давно ничего не было... Если Нина действительно беременна, то вряд ли это мой ребёнок...

После этого Тони и в самом деле пришлось поговорить с ним по—мужски, отстаивая честь Нины. К счастью, Жозе Мануэл быстро опомнился и взял свои слова обратно, а то бы Тони его точно избил!

Для переговоров с Ниной Жозе Мануэл отправился на фабрику и, дождавшись её у проходной, сразу же завёл речь о ребёнке:

— Это правда, что ты беременна? Я действительно скоро стану отцом?

— Нет, неправда, — сухо ответила Нина.

— А дона Мадалена говорила Тони, будто ты...

— Мама всё выдумала! — отрезала Нина. — У меня просто не было аппетита, а она раздула из мухи слона.

— Я тебе не верю, — сказал Жозе Мануэл. — Ты скрываешь от меня беременность, потому что не хочешь возвращаться домой.

— Да, не хочу, — подтвердила Нина. — Но скрывать мне от тебя нечего. На все твои вопросы я ответила, а теперь, будь добр, оставь меня. Иди домой!

— Я пойду туда только вместе с тобой! — заявил Жозе Мануэл, ухватив её за руку.

Нина стала вырываться и грубить ему:

— Отпусти! Не трогай меня! Я не твоя собственность! Ты мне опротивел со своими собственническими замашками!

— Ах, так?! Опротивел?! — взбеленился Жозе Мануэл и выпилил то, за что часом раньше едва не получил по физиономии от Тони: — Так, может, ты и гонишь меня только потому, что беременна от другого мужчины — более приятного, чем я? Вероятно, он не вызывает у тебя отвращения, если ты даже захотела от него ребёнка?!

Нина, извернувшись, ответила ему на это пощёчиной.

Жозе Мануэл тотчас же понял, какую непростительную глупость совершил, и, встав перед Ниной на колени, принялся умолять её о прощении.

Ткачихи, выходившие из ворот фабрики, прыскали от смеха при виде этой сцены, а наиболее любопытные вмиг образовали плотный круг, не давая Нине возможности уйти от Жозе Мануэла, продолжавшего удерживать её за руку и клясться в любви.