Ульяна Соболева - 1000 не одна боль

— Не убивай… ребенка твоего под сердцем ношу… Пощади. Аднан. Если не меня, то дитя свое пощади. — и зарыдала навзрыд.

У него вся кровь от сердца и от лица отхлынули сгреб ее снова за волосы с пола и тряхнул.

— Лжешь, тварь! Смотри мне в глаза! Лжешь ведь!

— Не лгу… сама только узнала. Можешь у Дании спросить. Она проверяла, она календарь мой ведет. Пощади! Сына тебе рожу, Аднан. Сошли ….избавься, НО НЕ ГУБИ!

Пальцы разжались сами собой. Выхватил у нее стакан и швырнул на пол. Несколько секунд в красные и опухшие от слез карие глаза смотрел.

— За город поедешь к тетке Заире. Под стражей там будешь сидеть до самих родов. А потом решу, что с тобой делать. И если солгала, — наклонился к ней и прошипел в лицо, — я все твое нутро руками вытащу через то место откуда мне сына рожать собралась. Поняла?

Отшвырнул от себя и брезгливо руки вытер о джалабею.

— Сегодня же уберешься отсюда. И моли Аллаха, чтоб я не передумал.

Он ехал к ней. Нет, не ехал, он мчался, как одержимый. Все эти сплетни, грязь, склоки, которые окружали его годами насточертели до зубовного скрежета. Рядом с Альшитой он успевал забыть, что это такое, а сейчас как с головой окунулся в болото и только шагнув ногой в песок ощутил эту свободу и запах чистоты и соленой свежести. И его несло к ней адское желание смыть всю грязь прикоснувшись к ее лицу, и это желание словно подталкивало в спину, и он стискивал поводья в кулаки и гнал коня все быстрее. И внутри скручивается невидимая железная спираль и ему кажется, что когда она распрямится то разорвет ему все внутренности от взрыва эмоций. Потому что соскучился по ней. За несколько дней так соскучился, что казалось вечность не видел. Еще не видел даже барханов, но уже словно чувствовал ее запах. Он возрождался у него в памяти и дразнил изо всех сил пробуждая все рецепторы орать от предвкушения встречи. Ощущал ее присутствие все ближе и ближе всем своим существом. А потом дернул поводья на себя, не веря своим глазам — увидел, как идет вдалеке белая фигурка, которую не спутать ни с кем. Как утопает в песке и ускоряет шаг, завидев его и сам не понял, как хлестнул коня по бокам и помчался во весь опор, выбивая пыль и песок из-под копыт. Не веря собственным глазам, что она действительно вышла к нему навстречу, что бежит по песку и ветер нагло стянул с ее головы платок и отшвырнул назад. Серебристые волосы сверкнули в лучах садящегося солнца. Приблизился, не выдержал, спрыгнул с коня и быстрым шагом навстречу, чувствуя, как задыхается, как саднит в горле и в груди, как хочется закричать и в то же время он уверен, что не издаст ни звука. Смотрел на нее жадно, подойдя уже вплотную и тяжело дыша то ли от быстрого бега, то ли от чудовищного волнения и исчезая полностью в ее влажном темно-синем взгляде.

Ему казалось, что время остановилось и… и он впервые ощущал, что можно жадно ласкать взглядом, можно им жрать кого-то живьем. Касаться ее …касаться там, где невозможно пальцами. И вопить беззвучно от восторга видя его отражение в ее блестящих зрачках.

Тяжело дыша, смотрел на ее растрепавшиеся белые волосы, на подрагивающие светлые ресницы, спускаясь ниже к приоткрытым влажным губам и к вырезу джалабеи открывающему тонкую шею и ключицы. И он больше не в силах сдерживать адское желание прикоснуться к ней. Убедиться, что она не мираж, которым так любит дразнить усталых путников Долина смерти, что его ледяная девочка на самом деле ждала его и вышла к нему навстречу. Протянул руку и провел кончиками пальцев по ее скуле, лаская щеку и завидуя сам себе, что наконец-то прикоснулся, вздрагивая от наслаждения этим долгожданным прикосновением и буквально чуть ли не застонать вслух, когда она прикрыла глаза и потянулась щекой к его ладони… И все же застонал, прижимая ее к себе, зарываясь обеими руками в струящееся серебро волос, растворяясь в ее запахе, который кружил голову и сводил с ума. Дышать им так жадно, что от собственной алчности сводит скулы и болит грудная клетка. И ошалел окончательно, когда ощутил, как ее руки обхватили его шею, а тело льнет к нему и ее сердце колотится в груди.

— Вечность не видел тебя… вечность. Ты знаешь, что значит вечность умирать от жажды?

— Знаю, — медленно подняла голову и обхватила его лицо ладонями, заставляя задрожать от неверия, замереть, чтобы не спугнуть.

— ХабИб Альби*1

У него сердце дернулось и остановилось, чтобы тут же пустится в такой скачь, от которого он начал задыхаться. И губы дрогнули то ли в улыбке, то ли в болезненной гримасе. Оказывается, признания даже самые сладостные могут причинять боль. И все тело обдало кипятком, даже сердце, согревая его всего до самых костей.

— ХабИб Альби, Аднан, — и притягивает его к себе за шею, почти касаясь своими губами его дрожащих губ.

И он улыбается как последний идиот все шире и шире. Это ощущение оно сводит его с ума, наполняет всего и стирает то самое ощущение грязи. Он впервые чувствует, что счастлив….До дикости, нагло, неописуемо счастлив и это ни с чем несравнимое сумасшествие. Ему хочется сдохнуть от переполняющих его эмоций. И весь мрак рассеивается… он растворяется в тех лучах, которыми ослепляет его девочка тьму. И сойти с ума окончательно, когда она сама нашла его губы, обхватила своими сначала верхнюю, потом нижнюю и он с хриплым стоном впился в ее рот, дрожа всем телом, прижимая ее к себе сильнее и сильнее, сталкиваясь языком с ее языком и содрогаясь от неописуемого восторга — Альшита впервые его целует сама и целует в ответ. Впервые ее пальцы сплетены на его затылке и впиваются в его волосы. И голод возвращается с новой силой, окутывает его пеленой, маревом все той же непреодолимой жажды, а робкие движения ее языка у него во рту отдает едким возбуждением в паху. Отрывается от ее губ и скользит жадным широко открытым ртом по ее шее, по ключицам и дрожит всем телом, пытаясь все сильнее и глубже втянуть в себя запах ее тела. Теперь он точно знает, как пахнет счастье, как оно звучит ее голосом. И ему страшно сорваться и спугнуть это чудо… но так хочется так невыносимо хочется ощутить его всем телом. Выдыхая в нежную кожу у мочки уха, скользить пальцами по ее тонкой спине, сминая ткань джалабеи и ощущая, как у него в самом прямом смысле слова кружится голова от ее близости.

— Как же я голодал по тебе, моя Зима.

И насторожился в ожидании ее ответа и даже в страхе, за который хотелось себя презирать. Но его слишком трясло от возбуждения и вело от того как ее пальцы перебирали его волосы, от того как ее грудь упиралась в его грудную клетку, а напряженный член терся о ее живот через грубую ткань штанов. Сжал челюсти, чувствуя болезненность эрекции и как просачивается это неуправляемое желание ему под кожу пробуждая того самого зверя, который так жаждет ее плоти. Ядовитое адское желание, врывающееся острыми шипами ему в вены и вскрывая их словно острыми лезвиями. И сильнее вдавил ее в себя накрывая губы своими, и выдыхая ей в рот, когда на поцелуй снова ответили… какое горячее у нее тело. Оно впервые отзывается на его призыв. Склонил голову и прошёлся жадными губами по кромке выреза джалабеи, оставляя влажные следы на матовой коже… но ему не хочется жадно отбирать у нее свое, он сходит с ума от возможности наконец-то ласкать ее и чувствовать, как она тает в его руках.