Ульяна Соболева - 1000 не одна боль

— Отступать, как трусливые псы?

— Нет, пытаться спасти людей… за телами можно вернуться позже. Отдавай приказ, Рифат, и уводи нас отсюда.

Они убегали с поля боя, и Рифату хотелось перерезать себе глотку. Аднан бы никогда не стал отступать. Он бы что-то придумал… Да, черт его раздери, сунулся в самую ловушку. Все они идиоты, их провели как детей, как сопливых пятилеток. У костров сидели куклы. Их поджидали. Более того, их стратегию и план превосходно знали.

От отряда почти ничего не осталось. Около десяти человек и трое раненых. Они лежали в холодном песке и молча выжидали, когда люди Асада уйдут как можно дальше, чтобы идти к пещере и пытаться вытащить из-под завалов тела или фрагменты тел… отвезти вдовам и матерям. Прийти с позором, но хотя бы дать им возможность хоть кого-то оплакать.

— Если нас опять там ждут, то не вернется никто, — Шамаль исподлобья смотрел на Рифата.

— Значит, так тому и быть. Но я никого не держу. Кто хочет, может уходить. Наши братья должны быть оплаканы и похоронены, как положено, а не гнить под камнями в безымянной братской могиле. Наш предводитель должен быть отвезен в Каир, иначе мы никогда не сможем посмотреть в глаза нашим собратьям.

Рифат поднял взгляд на притихших, испачканных кровью людей.

— Кто со мной?

За ним пошли все. И даже Шамаль.

Внезапно позади отряда послышался жуткий вой, а в темноте фосфором сверкнули глаза.

— Анмар! — воскликнул Рифат и свистом подозвал пса, но тот не торопился подходить. Стоял поодаль со вздыбленной холкой, а потом снова поднял морду вверх и жалобно завыл. Рифата всего передернуло от понимания, почему воет пес.

— Да, ты прав… Хочется выть от боли. Идем, Анмар, поможешь нам его найти…

И стиснул челюсти так, что от боли побелело перед глазами.

— Кто-то останется здесь сторожить и отгонять шакалов и птиц. Я пойду к пещере за остальными, отправлю гонца в деревню за подмогой.

Посмотрел на бледные, осунувшиеся лица воинов и ощутил, как у самого все тело сводит и дышать невозможно от придавившего груза адской потери и собственной вины.

— Нужно опознать то, что от них осталось, и отвезти останки… Тело Аднана я возьму с собой, отдам его вдове перед тем, как вывезти в Каир.

Голос дрогнул после слова «тело», и снова возникло желание вырезать себе сердце и лечь рядом на покрывале, в которое завернули обугленные фрагменты тела, по которым он опознал своего друга и брата. Опознавать особо было нечего, от ибн Кадира, как и от остальных, практически ничего не осталось. Только куски, на которых кое-где виднелись остатки татуировки и золотая цепочка, сплавленная с куском кожи.

— Какой вдове? — спросил Шамаль. — Какого черта мы должны слушать твои приказы? Тело господина нужно везти немедленно в Каир его отцу и семье, а не таскать по пескам. Или теперь у нас ты вместо Аднана? Сам себя избрал, едва он погиб?

Рифат повернулся к Шамалю и зашипел. Глядя ему в лицо.

— Да, я себя избрал, и я так решил. Ты можешь убить меня, чтобы поступить иначе. Хочешь бойни? Я готов ее устроить прямо сейчас. Этот цирк с разделением власти, когда души наших воинов еще ходят рядом с нами и осуждающе смотрят на нас.

Никто не посмел ему возразить.

— Вы, трое, оставайтесь здесь охранять тела. А мы поедем в деревню и к пещере.

Рифат кожей ощущал этот надлом. Все они полумертвы от потерь и разочарования. Никто не знает, что будет дальше. Смерть Аднана всех выбила и утопила в болоте. Не скоро каждый из них оправится от этого поражения. В нем вина их всех вмесите взятых. Их, присягнувших в верности сыну шейха, и, возможно, они понесут жестокое наказание за то, что он мёртв, а они остались живы. Ничего… Асад сдохнет. Он будет убит и умрет самой жуткой смертью. Рифат сделает все, чтоб его найти и уничтожить.

Только именно в это мгновение он не мог отвести взгляд от цепочки, сверкавшей среди развороченных останков, и чувствовал, как его тошнит… нет не от страха. Он перевидал достаточно в этой жизни. Его тошнит от понимания, что он, как трусливая собака, отпустил Аднана одного. А теперь смотрит на месиво, оставшееся от него, и не верит своим глазам… И где-то поблизости жутко воет Анмар.

Моя жизнь разделилась надвое совсем не тогда, когда я оказалась в песках в плену бедуинов, и не тогда, когда я стала женщиной в объятиях одного из самых жутких монстров. Нет. Тогда я просто была другим человеком и на мир смотрела совсем иначе… Моя жизнь разделилась именно сейчас. А точнее, ее попросту не стало. Все сгорело дотла — и моя вера, и надежда, и все мои мечты, которые выстроила и выносила заново. Всего лишь вчера… нет, всего лишь сегодня несколько минут назад я была счастлива. У меня было все. А потом меня не стало, я превратилась в обугленный кусок мяса, дергающийся от боли.

Я никогда не знала, что она бывает такой… что боль может быть настолько безумной и убивающей. Еще никогда в жизни я не испытывала такой дикой агонии, словно мне разорвали грудную клетку и живьем выпотрошили все мои внутренности. Но я все еще стою… иду… я даже что-то говорю. Только не знаю, что и кому. Первым, кого я тогда увидела, ожидая Аднана в привычном месте, прижимая руки к груди от волнения и надежды, что именно сегодня они вернутся. Первым я увидела Анмара. Он не бежал в сторону деревни, он брел, периодически задирая морду и оглашая пустыню воем, от которого шел мороз по коже. Но я еще не понимала ничего, я обрадовалась. Ведь если Анмар здесь, значит, и Аднан где-то рядом. Просто пес побежал вперед. И только потом я заметила отряд… а точнее, несколько человек. Они передвигались близко друг к другу и очень медленно. Они что-то везли. В темноте я не могла разглядеть, что именно, но внутри все похолодело. Я бросилась к ним навстречу, бросилась так быстро, как только могла, утопая в песке, спотыкаясь и придерживая шерстяную накидку. Анмар последовал за мной, а потом пошел вперед, оглядываясь, он словно вел меня к отряду. Пыль все еще кружилась в воздухе, мешая разглядеть — кто именно скачет мне навстречу, отделившись от отряда. А когда узнала, всхлипнула от разочарования. Я надеялась, что это Аднан.

Только внутри нарастал рев, словно сердце знало то, что еще не понимал мой разум. А предчувствие заволакивало паутиной, впивалось в кожу, как колючая проволока. Натягиваясь все сильнее и сильнее. Уже причиняя легкую боль, но еще не настолько ощутимую, чтобы почувствовать волны дикой паники. Я побежала быстрее, а он спешился и быстрым шагом пошел мне навстречу.

— Нет. Стой, Альшита! Нет!

Схватил меня за плечи, не давая бежать.

— Почему? Это… это Аднан там на покрывале? Вы его везете? Он ранен? Пусти меня!