Олег Кудрин - Страсть и надежда

Кармелита не ждала от Земфиры таких слов. Такой поддержки. Стало стыдно за то, как она с ней разговаривала еще минуту назад. Захотелось обнять ее, сделать что-то доброе. Но она постеснялась. Вспомнила о пакете-подарке. Так и не развернутый, он остался лежать на кресле.

— Земфира, а что ты мне принесла? — по-детски спросила Кармелита.

Земфира просияла.

— Вот, посмотри, я сшила тебе юбку и кофточку… Настоящие, наши, цыганские. Как бабушки учили…

Жестом фокусника-гастролера Земфира раскрыла пакет и достала из нее новую юбку восхитительно яркой, радостной расцветки:

— Вот это тебе. Нравится?

Кармелита неопределенно кивнула головой. Но глазки, глазки-то загорелись.

— Может, примеришь?

Глаза загорелись еще больше. Ох уж эти женщины. Еще пять минут назад все в мире было мрачно и ужасно. А вот появилась какая-то обновка. И, оказывается, что все не так уж плохо, жить можно.

Кармелита быстренько надела наряд и начала кружиться перед зеркалом.

— Ты только глянь… глянь, как она развевается…

Земфира посмотрела на нее с материнской нежностью. И сердце опять сжалось от боли. Ну зачем, зачем судьба столкнула двух этих замечательных девочек. И как вырваться из этого тупика?

— Ну просто чудо. Посмотри, когда я кружусь, юбка похожа на цветок лилии.

— Да, деточка. Это неслучайно. Я вшила в нее дробинки.

Кармелита прощупала подол юбки, изумленно воскликнула:

— Правда! Там действительно что-то есть.

— Это наш старый цыганский секрет. Чтобы юбка красиво развевалась, в нее вшивают дробинки. Знаешь, мне сейчас так радостно, что тебе понравилось.

В комнату вошел Баро.

— Папа! — позвала его Кармелита. — Посмотри, какую юбку мне сшила Земфира! Нравится?

Баро даже растерялся от такой простой, бесхитростной радости. Он ждал очередного нелегкого разговора, а тут Кармелита мотыльком летала вокруг него.

— Дочка, что ж я хотел тебе сказать-то? Забыл… — лицо Баро растянулось в доброй и беспомощной улыбке. — Ладно. Пойду я… Да, Земфира, зайди ко мне на минуту.

А в своем кабинете Баро просто расхохотался:

— Земфира, ты просто чудеса творишь! Женщина скромно опустила глаза.

— Какое же чудо, Рамир…

— Не скромничай… Уж кому-кому, а мне отлично известно, как трудно найти общий язык с моей дочкой.

— А я всегда говорила, что у тебя прекрасная дочь. Ей только не хватало женского внимания, ласки.

— Знаешь, я раньше как-то не очень в это верил. А теперь вижу, что ты была права. А от замужества она по-прежнему отказывается.

— Не торопи время, Рамир… дай срок. Жизнь мудрее нас. С замужеством дело само собой как-нибудь решится. Послушай мой совет. Совсем скоро у нас праздник Ивана Купалы. Приходите вместе с Кармелитой… Приходите, хорошо будет!

В табор Земфира ехала с легким сердцем. Но когда увидела грустную Люциту, хорошее настроение как испарилось. И стало еще хуже после первого же вопроса дочки:

— Мама… скажи, только честно, я тебе мешаю?

— Доченька, ты о чем?

— Я же вижу, что ты всегда хочешь быть рядом с Баро… Каждую свободную минуту к нему ездишь.

— Ну и что?

— Значит, я мешаю тебе. Потому что я люблю Миро, а Баро хочет, чтобы Миро женился на его дочери.

— Девочка моя, ты не можешь мне мешать, я это делаю ради нас с тобой.

— Нет, мама. Ты просто обманываешь и меня, и себя.

— Люцита, все не так. Я ездила, чтобы поговорить с Кармелитой. Она не хочет свадьбы. Никак не хочет.

— Мама, ну опять мы об этом. Зато Баро хочет. И Бейбут хочет… Они только о том и мечтают, чтобы породниться.

— Знаешь, Люцита, я и сама не верила, что можно что-то поменять. Но времена действительно настали другие. Да и Миро не станет жениться насильно.

Так что не все еще потеряно.

— Мамочка, но ведь Зарецкий верит только в свои традиции.

— Вот! А мы против одних традиций другие выставим. Может, и Рамиру тогда будет проще уступить.

— О чем ты? Я не понимаю.

— Доченька, скоро будет ночь на Ивана Купала. Так ты уж постарайся.

Сделай так, чтобы Миро твой венок поймал… Только твой и ничей больше.

— Мам, ну как я это сделаю?

— Думай, дочка, думай. Сама говорила — за счастье надо бороться.

— А Кармелита будет венок бросать?

— Наверно…

— А ты?

Земфира загадочно улыбнулась.

Во время очередных телефонных переговоров Астахову напомнили о проекте, связанном с цыганским кладбищем. И он заволновался: что же Зарецкий не отзывается? Письмо было максимально корректное и доброжелательное. А Баро все молчит.

Может, техника подвела?..

Николай Андреич позвонил домой, Олесе.

— Алло, Олеся? Как дела? Обед готовите? Ну хорошо, — голос у девушки был такой теплый, добрый, мягкий, что никак не хотелось говорить с ней о деле, но все-таки нужно. — Олеся, вы помните, я просил вас отправить факс?

— Факс?.. — Олеся замешкалась. — Да, что-то припоминаю. Давно это было.

Но, в общем-то, да. Припоминаю.

— Вы его отправили? Не забыли?

— Отправила…

— Странно… Почему же тогда Зарецкий, ну, в смысле, адресат молчит…

— Может быть, занят… — шепотом сказала Олеся.

— Что-что?

— Занят, может быть.

— Может. Все может быть. Спасибо. Счастливо вам. Надеюсь, обед будет вкусный.

Когда же закончатся эти мучения? Уж лучше бы она осталась в тюрьме.

Сидеть в камере было бы легче, чем ежедневно, ежесекундно предавать такого человека, как Астахов. И она ничего, совсем ничего не может сделать. Паук Форс крепко держит ее в своей паутине.

Доварив суп, Олеся принялась за уборку. Пылесосила и подметала с особой яростью. В каждой пылинке видела ненавистного Форса.

А тут и сам Форс объявился. Вошел неслышно, незаметно (и как он в дверь проник, вроде, закрыто было).

— Здравствуйте, Олеся. Как наши дела? Олеся подпрыгнула от испуга и обернулась.

— Леонид Вячеславович! Ну разве можно так пугать?

— Да что вы, Олесенька! Это я не пугаю. Это я так шучу. А вам бояться нечего. Ну, то есть, конечно, если вы будете делать все так, как нужно, тогда бояться нечего, — Форс скривил недовольную рожу. — Что-то я запутался в словесных оборотах. Для адвоката непростительно.

— Леонид Вячеславович, мне кажется, я не правильно поступила, что не отправила факс.

— Почему?

— Николай Андреевич очень расстроен, что нет ответа.

— Не волнуйся, ерунда. Этот факс — всего лишь обмен любезностями.

— Но почему он тогда так ждет ответа Зарецкого?

— Олеся, пусть тебя это не волнует, — Форс чеканил все более жестко. — Это не твоя проблема.

— Да, но Николай Андреевич убежден, что у него могут быть большие неприятности.

— Олеся, я последний раз повторяю. Николай Андреич со своими проблемами как-нибудь сам разберется. Понимаешь! Это не твоя проблема! А у тебя своих проблем много. Работай со мной… точнее — на меня, как договаривались, не думай ни о чем другом. И все у тебя будет хорошо. Ясно?